Дин Кунц - Живущий в ночи
Сквозь густой туман я увидел, что окна в сарае освещены. Ничего удивительного. Тоби часто встает задолго до рассвета и приходит в свою студию, чтобы поработать.
Прислонив велосипед к стене сарая, я подошел к одному из окон. Орсон рядом со мной поднялся на задние лапы, поставил передние на окно и тоже заглянул внутрь.
Когда у меня появляется желание посмотреть, как творит Тоби, я никогда не захожу внутрь, поскольку флуоресцентные лампы, горящие под потолком, слишком ярки для моих глаз. Кроме того, боросиликатное стекло, из которого выдуваются различные изделия, обрабатывается при температуре свыше двух тысяч градусов по Фаренгейту и светится так ослепительно, что может причинить вред даже глазам нормального человека, не то что моим. Когда Тоби заканчивает работу, он выключает горелку, и тогда мы можем немного поговорить.
Сейчас Тоби сидел на высокой табуретке за своим рабочим столом, напротив многоструйной фишеровской горелки. Глаза его были закрыты специальными очками с черными стеклами. Он только что закончил выдувать вазу в форме груши с изящным тонким горлышком. Она была такой горячей, что светилась красно-золотым светом. Теперь Тоби остужал ее.
Если изделие вынуть из огня и оставить без присмотра, оно станет остывать чересчур быстро и лопнет. Для того чтобы этого не случилось, его необходимо остужать постепенно и в несколько приемов.
В горелку на рабочем столе из стоявшего поодаль баллона под большим давлением поступала смесь природного газа и чистого кислорода. Начиная остужать изделие, Тоби первым делом выключал кислород, отчего температура пламени становилась гораздо ниже, давая тем самым время для того, чтобы укрепились молекулярные связи стекла.
Ремесло стеклодува чревато многими опасностями, поэтому кое-кто в Мунлайт-Бей осуждал Мануэля и считал безответственным то, что он позволяет своему сыну, пораженному болезнью Дауна, заниматься этим сложным, требующим большого мастерства и осторожности делом. Каркая, словно вороны, они предрекали мальчику непоправимые увечья и, возможно, затаив дыхание ждали, когда это случится.
Поначалу Мануэль был настроен категорически против мечты Тоби стать стеклодувом. В течение пятнадцати лет сарай служил студией для Сальвадора, старшего брата Кармелиты, первоклассного стеклодува, настоящего мастера. Будучи ребенком, Тоби провел тысячи часов, сидя рядом с дядей Сальвадором и наблюдая за тем, как тот работает. Иногда ему даже позволялось надеть кевларовые рукавицы и переставить только что изготовленную вазу в очаг для охлаждения. Со стороны могло бы показаться, что в эти часы, сидя рядом с дядей, Тоби находился в прострации – с пустым взглядом и бессмысленной улыбкой, и все же это было не так. Мальчик смотрел и учился. Компенсируя недоданное, природа часто награждает ущербных людей сверхчеловеческим терпением. Просиживая день за днем, год за годом в студии своего дяди, Тоби медленно учился. Два года назад Сальвадор умер, и Тоби, которому тогда исполнилось только четырнадцать, спросил у отца, может ли он продолжить дело дяди. Мануэль не отнесся к этой просьбе всерьез и постарался мягко объяснить сыну, что его мечты нереальны.
А как-то утром, незадолго до рассвета, он обнаружил Тоби в студии, а по огнеупорной керамической поверхности рабочего стола плыл целый выводок лебедей из простого коричневого стекла. Позади лебедей стояла только что сделанная и уже остывшая ваза. Благодаря специальным примесям и добавкам стекло напоминало загадочное полночное небо, в котором клубился синеватый туман и посверкивали серебристые точки звезд. Мануэль с первого взгляда увидел, что эта ваза ни в чем не уступала лучшим изделиям Сальвадора, а Тоби в этот момент остужал вторую вазу – не менее прекрасную, чем первая.
Мальчик перенял у дяди все навыки опытного стеклодува и, несмотря на задержку в развитии, определенно знал, как нужно работать, чтобы не причинить себе увечий. И тут тоже проявилось волшебство генетики, поскольку он обладал удивительным талантом, которому нельзя было научиться. Он был не просто мастером, а художником, и даже не художником, а одаренным слабоумным, которого вдохновение художника и умение мастера посещали так же просто, как волны накатываются на берег.
Произведения Тоби продавались в магазинах подарков не только Мунлайт-Бей, но также Камбрии и других прибрежных городков к северу вплоть до самого Кермела. Через несколько лет он вполне сможет содержать себя без посторонней помощи.
Иногда природа бросает кость тем, кого обделила. В этом убеждает и мое собственное умение складывать слова во фразы, а фразы – в абзацы.
Сейчас Тоби сидел в своей студии и аккуратно поворачивал вазу в гудящем пламени горелки, следя за тем, чтобы огонь равномерно лизал ее округлые бока.
С толстой шеей, покатыми плечами, непропорционально короткими руками и ногами, он вполне мог бы сойти за сказочного гнома, сидящего у сторожевого костра глубоко под землей. Его лоб узок и тяжел, уши посажены чересчур низко, голова кажется слишком маленькой для такого тела. Смазанные черты и тяжелые складки полуприкрытых век придают его лицу вечно сонное выражение.
Сейчас Тоби сидел на высоком стуле, поворачивал вазу в пламени горелки и регулировал количество подаваемого газа, руководствуясь какой-то непостижимой интуицией. На лице его играли отсветы пламени, глаза были закрыты черными стеклами очков, и он ничуть не казался слабоумным и не производил впечатление человека, которого угнетает его физическое и умственное состояние. Наоборот, погруженный в свое творчество, в процесс созидания, он казался возбужденным.
Орсон угрожающе зарычал. Он спрыгнул передними ногами на землю, отвернулся в сторону от сарая и настороженно напрягся.
Я тоже повернулся и увидел темную фигуру, приближающуюся к нам через задний двор. Несмотря на ночь и туман, я сразу узнал этого человека по тому, с какой грацией и легкостью он шел. Это был Мануэль Рамирес, папа Тоби, второй человек в полицейском управлении Мунлайт-Бей, ставший теперь временно первым вследствие гибели своего босса.
Я сунул обе руки в карманы куртки и сжал правой ладонью рукоятку «глока».
Мы с Мануэлем были друзьями. Мне было бы неудобно наставлять на него пистолет, и уж точно я не сумел бы в него выстрелить. Разве что он уже не был прежним Мануэлем. Разве что, подобно Льюису Стивенсону, он превратился в нечто иное.
Он остановился метрах в трех от нас с Орсоном. Из окна шел оранжевый свет от пламени горелки, и благодаря этому скупому освещению я увидел, что Мануэль одет в форму хаки. На его правом бедре была кобура со служебным пистолетом. Он стоял, засунув большие пальцы за пояс, но можно было не сомневаться: в случае чего он успеет выхватить пистолет раньше, чем я достану свой.
– Закончил смену? – спросил я, хотя и знал, что это не так.
Вместо ответа он проговорил:
– Надеюсь, в этот час ты не ожидаешь тамале, пива и фильмов с Джеки Чаном?
– Нет, просто подумал, что Тоби, наверное, уже работает, и заехал поболтать с ним.
На лице Мануэля читалась усталость, и выглядел он сейчас гораздо старше своих сорока. Но улыбка его – даже в этом сверхъестественном освещении – была по-прежнему дружелюбной и ободряющей. Я внимательно вглядывался в его глаза, но единственными огоньками, плясавшими в них, были отсветы из окна сарая. Впрочем, за ними вполне мог прятаться дьявольский огонь, подобный тому, который я видел в глазах Льюиса Стивенсона.
К Орсону вернулась уверенность. Узнав Мануэля, он немного расслабился, но все равно оставался настороже.
Я не чувствовал в Мануэле той нездоровой энергии, которой во время нашей последней встречи бурлил Стивенсон. Наоборот, его голос звучал мягко и даже мелодично.
– Ты так и не появился в управлении после своего звонка, – сказал он.
Прикинув все «за» и «против», я решил говорить правду.
– Нет, появился, – ответил я.
– Значит, когда ты мне позвонил, ты находился уже рядом с нами? – догадался он.
– Прямо за углом. Что это за лысый парень с серьгой в ухе?
Немного подумав, Мануэль решил ответить искренностью на искренность.
– Его зовут Карл Скорсо.
– Но кто он такой?
– Мешок с дерьмом. Кому ты собираешься все это рассказать?
– Никому.
Мануэль промолчал. Было видно, что он не поверил мне.
– Начиная свои поиски, я действительно воспринимал их как крестовый поход, – признал я, – но я умею вовремя поднять руки.
– Да, видимо, я действительно говорю с новым Крисом Сноу.
– Даже если бы я смог связаться с властями или журналистами за пределами Мунлайт-Бей, я все равно не сумел бы их ни в чем убедить, поскольку сам толком не понимаю, что происходит.
– И у тебя нет никаких доказательств.
– Ничего существенного. Кроме того, мне вряд ли позволили бы вступить с ними в контакт. Если бы я даже сумел вызвать кого-нибудь для проведения расследования, вряд ли бы мне или моим друзьям удалось встретить его, когда он приедет сюда.
