Джон Гришэм - Время прощать
Отложить ответный звонок было легко. И он часто переносил их с одного рабочего дня на другой, но никогда не оставлял до следующей недели. Другое правило состояло в том, чтобы никогда не брать несто́ящих дел, за которые он получил бы очень мало, а то и вовсе ничего, и не иметь среди клиентов всяких мерзавцев, которых он готов был придушить.
Но, как любой другой адвокат, он привычно говорил «да» какому-нибудь бездельнику, чья мать учила Джейка в четвертом классе или чей дядя был знакомым его отца, или убитой горем вдове из их прихода, которая не могла позволить себе нанять адвоката, но и обойтись без него тоже не могла. Эти дела неизменно оседали в «слезных папках». Чем дольше они лежали в уголке нетронутыми, тем грязнее становились.
Такие есть у каждого адвоката. И все адвокаты их ненавидят. Все клянутся, что больше никогда в жизни не возьмутся за такое дело – ведь его можно учуять почти по запаху в тот самый миг, когда клиент переступает порог вашего кабинета.
Для Джейка свобода означала свободу конторы от подобных дел, и каждый раз перед наступлением Нового года он давал себе обещание впредь отваживать паразитов. Много лет назад Люсьен любил повторять: «Адвоката делают не те дела, которые он взял, а те, от которых он отказался». Нужно просто сказать «нет». Тем не менее особый ящик Джейка для «слезных папок» был удручающе полон, и каждую пятницу к концу дня он мысленно проклинал себя, глядя на них.
В кабинет без стука вошла Порция, явно расстроенная. Она похлопывала себя ладонью по груди, словно ей было трудно дышать.
– Там посетитель… – прошептала она, потому что у нее сел голос.
– С вами все в порядке? – забеспокоился Джейк, в который раз откладывая очередную «слезную папку».
Она быстро замотала головой.
– Нет. Это мистер Ростон. Отец мальчиков.
– Что?! – Джейк вскочил.
– Он хочет видеть вас. – Она продолжала хлопать себя по груди.
– Зачем?
– Пожалуйста, Джейк, не говорите ему, кто я.
Они несколько секунд в недоумении смотрели друг на друга.
– Хорошо, хорошо. Проводите его в конференц-зал. Я буду через минуту.
Джефф Ростон оказался не намного старше Джейка, но, учитывая обстоятельства, выглядел стариком. Он сидел, безвольно опустив плечи, словно на них лежала непосильная тяжесть. На нем были туго накрахмаленная рубашка цвета хаки и темно-синий блейзер, и он больше напоминал обычного школьника, чем человека, выращивающего сою. На его лице застыла маска безысходного отцовского горя. При виде Джейка он встал, и они обменялись рукопожатием.
– Я глубоко вам сочувствую, мистер Ростон, – вздохнул Джейк.
– Спасибо. Давайте называть друг друга Джефф и Джейк, хорошо?
– Конечно. – Джейк сел рядом с ним по одну сторону стола, и они посмотрели друг на друга. – Представить не могу, что сейчас у вас на душе…
– Да, не можете, – отозвался Джефф тихо и медленно, с невыразимой горечью произнося каждое слово. – Я сам еще в полной мере этого не представляю. Знаете, мне все кажется, что это сон наяву: просто автоматически что-то делаешь, пытаешься пережить текущий час, чтобы перейти в следующий. Мы молимся о времени: о том, чтобы дни сложились в недели, потом в месяцы, и может быть, через год наступит день, когда этот кошмар закончится и мы сумеем справиться с болью и горем. Но в то же время знаем: этого не будет никогда. Человек не должен хоронить своих детей, Джейк. Это противоестественно.
Джейк лишь кивал, не в силах найти слова в утешение. Что можно сказать отцу, двое сыновей которого лежат в гробу?
– Это поймет только переживший, – сказал он.
Его первой реакцией на появление Джеффа было: «Чего он хочет?», но и теперь, спустя некоторое время, он не знал ответа на этот вопрос.
– Отпевание завтра? – спросил Джейк после долгой, тяжелой паузы.
– Да, верно. Еще один кошмар. – Глаза у Джеффа были красными, взгляд усталым – явный признак, что он не спал уже несколько ночей.
Бедный отец не мог долго смотреть кому-либо в лицо, поэтому уставился на собственные колени, сложив подушечки пальцев и тихонько постукивая ими друг о друга, будто медитировал.
– Мы получили очень славное письмо от Летти Лэнг, – произнес он наконец. – Его передал шериф Уоллс, который, должен признать, прекрасно проявил себя. Он сказал, что вы с ним друзья.
Джейк кивнул, но промолчал.
– Письмо очень сердечное, – продолжил Джефф, – в нем выражается чувство искреннего горя и вины от имени всей семьи. Это много значит для Ивлин и для меня. Видно, что Летти – добрая христианка, которая ужаснулась тому, что совершил муж. Пожалуйста, поблагодарите ее от нас.
– Непременно.
Джефф снова вперил взгляд в колени, продолжая постукивать пальцами и медленно дыша, словно даже процесс дыхания причинял ему боль.
– Я хочу, чтобы вы еще кое-что сказали им, Джейк, если можно. Мы хотим передать через вас Летти, ее родным и даже ее мужу.
Конечно. Все что угодно. Чего только не сделал бы Джейк для убитого горем отца!
– Джейк, вы христианин?
– Да. Иногда, быть может, не слишком ревностный, но стараюсь.
– Я так и думал. В шестой главе Евангелия от Луки Иисус учит тому, сколь важно уметь прощать. Он знает, что для нас, людей, естественно жаждать мести, отвечать ударом на удар, проклинать тех, кто заставляет нас страдать, но это неправильно. Мы должны прощать, всегда. Поэтому я хочу, чтобы вы сказали Летти и ее родным, и особенно ее мужу, что мы с Ивлин прощаем Симеона. Мы молились, чтобы Бог даровал нам способность простить, мы провели много времени с нашим духовником и поняли, что не сможем жить дальше с ненавистью и злобой в сердце. Мы прощаем его, Джейк. Вы передадите им это?
От потрясения Джейк даже не смог сразу ответить. Он чувствовал, как у него медленно отвисает челюсть, и, не веря своим ушам, смотрел на Джеффа Ростона широко открытыми глазами. Несколько секунд он не мог взять себя в руки. Как можно простить пьяницу, который убил двух твоих сыновей всего каких-то семьдесят два часа назад? Он подумал о Ханне и представил себе невозможное: она – в гробу. Да он бы выл во весь голос, жаждая кровавого возмездия.
Наконец он заставил себя кивнуть:
– Да, конечно, я передам.
– Завтра, когда мы будем хоронить Кайла и Бо, когда будем навсегда прощаться с ними, мы сделаем это с чистой любовью и прощением. В наших сердцах нет места для ненависти, Джейк.
Джейк тяжело сглотнул.
– Та чернокожая девушка, что вас встретила, – дочь Летти. И Симеона тоже. Она у меня работает. Почему бы вам не сказать это ей самой?
Без единого слова Джефф Ростон встал и направился к двери. Открыв ее, вошел в приемную. Джейк следовал за ним.
– Значит, вы – дочь Симеона Лэнга? – спросил Джефф.
Порция едва не лишилась чувств. Тем не менее, медленно встав, она посмотрела прямо ему в глаза.
– Да, сэр.
– Ваша мать прислала нам очень трогательное письмо. Пожалуйста, поблагодарите ее.
– Спасибо, сэр, обязательно, – нервно произнесла Порция.
– И пожалуйста, передайте вашему отцу, что мы с моей женой Ивлин прощаем его за то, что случилось.
Порция прикрыла рот ладонью, ее глаза наполнились слезами. Ростон сделал шаг ей навстречу и мягко обнял. Потом резко отступил.
– Мы прощаем его. – Джефф вышел, не произнеся больше ни звука.
Еще долго после его ухода они стояли, в ошеломлении глядя на дверь и потеряв дар речи.
– Давайте запрем контору и разойдемся по домам, – наконец произнес Джейк.
31
Попытки дисредитации силы рукописного завещания Сета Хаббарда продолжались до воскресного утра, хотя Джейк и его помощники ничего об этом не знали. Рэндал Клэпп мотался по городу Дилвину, на самом юге штата Джорджия, милях в шести от границы с Флоридой, вынюхивая информацию, пока наконец не нашел черную женщину, которую разыскивал уже неделю. Ее звали Джулина Кидд, тридцати девяти лет, разведенная, мать двоих детей.
Пятью годами раньше Джулина работала на большой мебельной фабрике возле Томасвилля, Джорджия. Она была штатной конторской служащей, зарабатывала пятнадцать тысяч в год и в один прекрасный день с удивлением услышала, что компания продана анонимной корпорации с представительством в Алабаме. Вскоре после этого к ним приехал познакомиться новый владелец, некий мистер Хаббард.
Месяц спустя Джулину уволили. А через неделю после этого она подала иск о сексуальном домогательстве и нарушении закона о равной занятости. Иск был отклонен через три недели после подачи. Адвокат Джулины Кидд в Валдосте не пожелал обсуждать это дело с Клэппом, заявил, что потерял всякую связь с Джулиной и понятия не имеет, где она.
Когда Клэпп разыскал ее, она жила в социальной квартире с двумя детьми-подростками и младшей сестрой, работала неполный день у нефтяного маклера. Поначалу женщина не проявила желания беседовать с незнакомым белым мужчиной. Однако Клэпп недаром слыл мастером выуживать информацию, ведь именно этим он зарабатывал на жизнь. Он предложил ей двести долларов наличными плюс угостил ленчем, чтобы Джулина уделила ему час времени и дала прямые ответы на его вопросы.
