Хорошая девочка должна умереть - Джексон Холли
Без него нельзя. Ей нужно обнять его напоследок, чтобы потом пойти и сдаться. Но Рави, видимо, так не считал. Он на нее обиделся.
Неужели последнее, что она услышала от него на свободе, — это странное «хорошо» и гудки в трубке?
Рави все для себя решил, ей тоже пора решаться… Надо ехать к Хокинсу прямо сейчас, пока полиция не начала копать и не вышла на людей, которые помогали Пиппе в тот вечер. Надо признаться и спасти их от наказания. Спасти Рави, пусть даже он ее возненавидит…
— Прощай, — сказала Пиппа пустому дому.
В груди ужасно ныло.
Она села в машину и тронулась в путь. Свернула на шоссе. Литтл-Килтон остался за спиной, в зеркале заднего вида. Отчасти Пиппе хотелось вернуться туда и остаться там навсегда рядом с близкими ей людьми. Отчасти хотелось спалить город дотла и увидеть, как он умирает в огне.
В сердце расползалась черная дыра, которая поглощала ее боль. Пиппа сидела за рулем, не думая о том, что будет дальше, она стала частью машины, разрезавшей ночь желтыми лучами фар.
Проехала тоннель и завернула за угол; темные деревья пологом сомкнулись вокруг. Впереди возникли фары: встречная машина с тихим шелестом проехала мимо. Потом появилась еще одна, но она вела себя странно. Свет фар отчего-то мерцал, расплываясь в глазах. Встречный автомобиль подъехал ближе. Раздался резкий гудок: длинный, короткий, опять длинный.
Рави.
Это была машина Рави. Пиппа поняла, когда проехала мимо и в зеркале заднего вида разглядела три последние буквы номерного знака.
Рави затормозил и опасно, вопреки правилам, развернулся.
Что он делает? Что он тут забыл?!
Пиппа съехала с дороги и встала у ворот старой заброшенной заправочной станции. Фары высветили граффити на растрескавшемся белом бетоне.
Она толкнула дверцу и вышла из машины.
Рави мчался в ее сторону. Пиппа прижала к глазам руку, защищаясь от яркого света и заодно вытирая рукавом мокрые щеки.
Не успев толком остановиться, он выскочил из машины.
Здесь были только они, и больше никого, кроме автомобилей, проезжающих мимо слишком быстро, чтобы обращать на них внимание. Только они, поле, деревья и ветхое здание за спиной.
Лицом к лицу, глаза в глаза.
— Что ты здесь делаешь? — крикнула Пиппа сквозь шум темного ветра.
— Что ты здесь делаешь? — крикнул Рави в ответ.
— Я еду в полицейский участок, — ошеломленно произнесла Пиппа.
Рави покачал головой и шагнул к ней.
— Не надо, — сказал он, и ветер подхватил его голос.
У Пиппы на руках встали дыбом волосы.
— Надо, — ответила она с искренней мольбой. Пожалуйста… Ей и без того невыносимо.
Что ж, хотя бы увидела его напоследок.
— Не надо, — еще громче повторил Рави и опять покачал головой. — Я только что там был.
Пиппа застыла, пытаясь понять, о чем он говорит.
— Что значит «я только что там был»?
— Я был в участке, разговаривал с Хокинсом, — сказал Рави, перекрикивая шум промчавшейся мимо машины.
— Что?! — Пиппа уставилась на него, и черная дыра в груди исторгла все обратно: и панику, и ужас, и оторопь, и боль. По спине побежала дрожь. — О чем ты говоришь?
— Все будет хорошо, — крикнул Рави. — Тебе не надо ни в чем признаваться. Ты не убивала Джейсона. — Он сглотнул. — Я все уладил.
— ЧТО?!
В груди шесть раз пальнул пистолет.
— Я все уладил, — сказал Рави. — Объяснил Хокинсу, что это был я. Я оставил наушники.
— Нет, нет, нет, нет! — Пиппа попятилась. — Нет, Рави! Что ты наделал?!
— Все в порядке, все хорошо. — Рави подошел к ней и потянулся обнять.
Пиппа оттолкнула его.
— Что ты наделал? — Горло сжималось, глотая слова. — Что именно ты сказал?
— Я сказал, что частенько беру у тебя наушники и не всегда спрашиваю разрешения. Что они, видимо, были у меня в тот день, когда я ходил в гости к Беллам поговорить с Джейсоном. Двенадцатого числа вечером. И скорее всего, случайно их там оставил.
— Какого хрена тебе понадобилось ходить к Джейсону? — крикнула Пиппа, и мир закачался перед глазами.
Нет, нет, нет, что он натворил?!
— Потому что я обсуждал с Джейсоном свою идею учредить нечто вроде стипендии в память Энди и Сэла. Хотел провести благотворительную акцию. Я ходил к Джейсону, показал ему свои наработки и, наверное, выронил из сумки твои наушники. Мы были у него в гостиной, сидели на диване.
— Нет, нет, нет, нет, — шептала Пиппа.
— Джейсону идея понравилась, но он сказал, что у него нет времени сейчас этим заниматься, поэтому мы решили отложить. Я, должно быть, забыл там наушники, а Джейсон нашел их, но не понял, что это мои. Так я и сказал Хокинсу.
Пиппа зажала руками уши, чтобы не слышать его слов — словно тем самым могла их стереть.
— Нет, — повторила она, и слово задрожало на губах.
Рави наконец дотянулся до нее. Он отвел ее руки с лица и взялся за ладони. Крепко сжал их, будто привязывая к себе.
— План по-прежнему в силе. Ты не убивала Джейсона. Это сделал Макс. Прямой ниточки к тебе больше нет. Ты не общалась с Джейсоном с апреля, Хокинс не может уличить тебя во лжи. Наушники оставил там я. Ты ничего не знала. Ты рассказала мне про сегодняшний допрос, я сразу вспомнил, что общался с Джейсоном и, значит, оставил у него наушники. Поэтому поехал в участок, чтобы все рассказать. Хокинс мне поверил, у него нет оснований сомневаться. Он спросил, где я был вечером пятнадцатого, и я рассказал, что ездил в Амершем со своим двоюродным братом, перечислил все места, где мы бывали. Стопроцентное алиби, как и планировалось. Никакой ниточки к тебе. Все будет хорошо.
— Ты не должен был так делать, Рави! — крикнула Пиппа. — Ты не должен был с ним разговаривать! По плану тебе вообще не надо было рассказывать о своем алиби!
— Опасности никакой, — сказал он, сверкнув в темноте глазами. — Тебе не надо сдаваться.
— Что ты натворил! Ты напрямую впутал себя. До сегодняшнего дня ты никак не был связан с Джейсоном, а теперь… А если Дон Белл в тот вечер была дома? А если она заявит полиции, что ты врешь?
— Я не могу тебя потерять, — произнес Рави. — Я не позволю тебе сдаться. После твоего звонка я сел на кровать и сделал то, что делаю всегда, когда нервничаю или в чем-то сомневаюсь. Я спросил себя: как поступила бы Пиппа? Что она сделала бы на моем месте? И вот у меня появился план. Безрассудный? Возможно. Ты ведь храбрая на грани безумства. Я все обдумал и постарался не переигрывать. Действовал так же, как и ты. На моем месте ты, Пиппа, поступила бы точно так же. — Он выдохнул, подняв и опустив плечи. — Именно так ты поступила бы ради меня и прекрасно это знаешь. Мы команда, помнишь? Ты и я. Никто не смеет тебя отнимать, даже ты сама.
— Твою мать! — крикнула Пиппа навстречу ветру, потому что Рави был прав и неправ одновременно, а она — счастлива до крайности и при этом опустошена до предела.
— Все будет хорошо. — Рави прижал ее к себе, заворачивая в свою куртку. Он был ужасно теплым. — Таков мой выбор, я выбираю тебя. Ты никуда не поедешь, — добавил он, обжигая дыханием волосы.
Пиппа ухватилась за Рави, видя поверх его плеча темную дорогу. Медленно моргнула. Черная дыра в груди понемногу зарастала.
Ей не обязательно ехать в участок. Ей не обязательно сидеть в тюрьме до пятидесяти лет, чтобы потом долгие годы спустя увидеть старый дом и подумать, отчего он стал меньше, чем запомнилось. Ей не нужно наблюдать со стороны, как все, кто ей дорог, живут без нее, изредка приезжая, чтобы повидаться сквозь решетку, но их визиты становятся все реже и реже по мере того, как они живут дальше, а сама Пиппа тускнеет, пока вконец не исчезнет.
Она будет жить нормально, по-настоящему. Рави спас ее, хотя, возможно, тем самым обрек себя на гибель.
Теперь у них нет выбора, нет обратной дороги.
Пиппа должна стиснуть зубы и довести дело до конца.
Без сомнений.
Без жалости.
С кровью на руках и пистолетом в сердце.
Четыре угла. В одном — она с Рави. В другом — Убийца КЛ. Напротив — Макс Хастингс, в четвертом — инспектор Хокинс.
