Кристофер Райх - Банкир дьявола
— Ну что, пошли, джентльмены? — позвала Сара. — И помните, мальчики: мы веселая троица. Никаких ссор и пререканий.
— Как я понимаю, мы должны обменяться ключами, — сказал Габриэль.
— Просто и эффективно, — ответил Кан.
Габриэль успел позабыть, каким встревоженным выглядит этот человек, каким серьезным, как пугает его груз ответственности. За несколько месяцев, прошедших со времени их последней встречи, он постарел лет на десять.
— Вам следует научиться доверять, — произнес он голосом, в котором звучали искренность и дружелюбие.
— Этому я посвящу весь остаток своей жизни.
Габриэль стащил с руки эластичный браслет и вручил его Мордехаю Кану:
— Вы найдете там все, о чем мы договорились. Думаю, будет лучше, если мы возьмем каждый свое не вместе, а по отдельности.
Кан шагнул в сторону Габриэля, подойдя к нему чересчур близко, если принять во внимание характер заведения, где они находились, и то, что были они голыми. С этого расстояния чувствовалось, как бедняга смердит. Было очевидно, что он не мылся с тех пор, как покинул Тель-Авив.
— Это устройство можно взорвать четырьмя разными способами, — сказал Кан. — Цепную реакцию можно инициировать с помощью дистанционного взрывателя, скоростного переключателя, таймера или сделать это вручную. Не в моих правилах совать нос в чужие дела, но будет хорошо, если вы скажете, какой их этих возможных вариантов кажется вам наиболее предпочтительным.
— Тот, что выберет один из патриотов, который воспользуется этим оружием.
— Однако лучше бы я сам объяснил вам, как им пользоваться. Не думаю, чтобы вам или мне следовало идти на неоправданный риск. Я только объясню. — И Кан во всех подробностях описал все три шага, которые нужно проделать, чтобы получить доступ к центральному процессору и с его помощью взорвать бомбу. — Как видите, это достаточно просто.
— Итак? — поторопил его Габриэль, подставляя ладонь для ключа.
Он провел в этом клубе непозволительно много времени. Годы конспиративной деятельности научили его тому, что время, проводимое в чуждом ему окружении, должно быть как можно более ограничено. Он заметил какого-то странного человека, глазеющего на них из соседней комнаты. Он был бледным, рыжеволосым, тощим и с женскими бедрами, а также (волей-неволей заметил Габриэль) с весьма небольшим мужским достоинством.
— И еще одно, — произнес Кан.
— Что? — У Габриэля засосало под ложечкой.
— Вам понадобится код, чтобы включить ЦП.
— И какой он?
Кан ответил с извиняющейся улыбкой:
— Чтобы его получить, вам придется подождать до завтра. Считайте, что я перестраховываюсь.
Габриэль почувствовал, что столбенеет и его ноги врастают в пол. Перед его мысленным взором тотчас предстали чемоданчик в шкафчике и тщательно перевязанные стодолларовые купюры, лежащие поверх полукилограмма семтекса. Для мистера Кана завтра уже не настанет. В мозгу пронеслась мысль, что этот израильтянин его перехитрил. Код. И как это не пришло ему в голову раньше. Надо было догадаться придумать то же самое.
— Сделка расторгается, — произнес Габриэль и выхватил ключ из руки Кана.
Пройдя мимо физика, он отыскал выход на лестницу, так ни разу и не оглянувшись. Имелся лишь один способ выиграть эту игру. Полный газ, или вообще ничего не получишь.
Он спустился уже на три пролета, прежде чем услышал шлепанье босых ног следующего за ним Кана.
— Пожалуйста, остановитесь, — задыхаясь, пропыхтел Кан. — Я был не прав. Ну, сглупил. Стойте! Прошу вас!
Еще несколько секунд Габриэль игнорировал его мольбы.
— Это было глупо с вашей стороны, если не еще хуже, — бросил он обвинение в лицо Кану, припирая его к стене лестницы. Проходящая мимо парочка в ужасе отшатнулась. — Это было подло. Попросите кого другого нанести от вашего лица удар свободы. Мои люди могут и подождать.
— Право же, я приношу свои извинения. В наши дни очень трудно доверять людям, тем более в моем возрасте.
Габриэль зло фыркнул и сдался:
— Код?
— Двадцать два, один, две тысячи первый. Это день, когда убили моего Давида.
У входа Сара заговорила от имени всех троих:
— Добрый вечер. А разрешается ли девушке проводить сразу двоих кавалеров?
— Конечно, — с готовностью ответила давешняя брюнетка. — Разумеется. Вы члены клуба?
— Еще нет.
— Сто пятьдесят евро за пару. Сотня за одиночку.
— Но мы же практически одна семья, — принялась клянчить Сара лукавым голосом.
Она разыгрывала пьяную потаскушку, то есть девицу такого рода, каких в этом заведении всегда нехватка. В таких местах петухов всегда больше, чем курочек.
— Ну хорошо, хорошо. Две сотни евро за троих. И больше не спорьте, а то я передумаю.
Чапел сунул деньги ей в окошко.
— Вообще-то, мы ищем тут одного друга, — призналась Сара, просовывая голову в прокуренную будку и подавляя смешок. — Иностранец, высокий, с седеющими волосами. Очень серьезный.
У нее имелось с собой его изображение, но показать его было все равно что объявить себя полицейскими.
А как же Габриэль? Чапелу захотелось напомнить ей и про него. Спроси, тут ли он? Здесь хорошо пригодилось бы описание, данное Жоржем своему отцу: возраст сорок пять лет, черные, коротко стриженные волосы, карие глаза, представителен и приятен на вид. Но женщина ответила еще раньше, чем Чапел успел вмешаться.
— Вы опоздали, дорогуша, — прошепелявила она. — Был тут один такой старикан. Так он пришел уже час назад. Наверное, уже совсем спекся. — Привстав, она подняла руку и прищелкнула пальцами. — Вероника покажет вам дорогу.
Чапел взбежал стремглав по лестнице, словно еще один изголодавшийся эксгибиционист, неудержимо стремящийся к заветной, хотя и недозволенной, цели. В ребра больно втыкалась кобура, из которой торчала массивная рукоятка девятимиллиметровой беретты французского производства, впечатавшаяся ему в верхнюю часть руки. Ему опротивело быть Чапелом-бухгалтером, Чапелом — упрямым книжным червем. Теперь от него требовалось совершенно иное. Умение навязывать свою волю силой и проводить в жизнь букву закона — короче, производить аресты. Случая попрактиковаться в этом ему еще не выпадало, за исключением того раза, когда он рванулся изо всех сил вперед за ускользающим террористом и оплошал, упустив его.
Леклерк успел позвонить Гадбуа и сообщить ему, что они нашли Кана. Крепкие ребята из «Службы действия» оцепили периметр. Агенты стерегли каждую дверь, предусмотрительно спрятанные автоматы были у них наготове. Арест следовало произвести тихо. Никаких сирен. Никаких криков. Операция, которой не было. Бомба, которой не существовало.
— Ее нельзя взорвать моментально. И тем не менее на всякий случай надо действовать осторожно. Его не следует брать живым, — шепнула Сара, отвечая на вопрос Леклерка.
Она говорила не о Кане, а имела в виду Габриэля. Ведь он тоже был здесь. В своей жизни она немало пообщалась с полицейскими, знала, что те собой представляют, и ее опыт подсказывал ей, когда им следует говорить правду.
Звуки фортепиано заставили их покинуть площадку второго этажа. Чапел направился туда, откуда доносилась музыка. Его глаза постепенно привыкали к тусклому освещению. Он вошел в зал робко, слово не уверенный в том, что попал куда надо. Немолодой человек сидел на скамеечке для пианиста и одной правой рукой наигрывал мелодию песни Элвиса Пресли. Чапел с облегчением отметил, что тот одет. В воздухе висела завеса табачного дыма. Несколько мужчин и женщин окружили небольшой кабинетный рояль и потихоньку переговаривались, держа в руках цветные коктейльные бокалы с воткнутыми в них зонтиками. «Они что, — подумалось Чапелу, — таким образом собираются с духом, чтобы окунуться в разврат? Или обсуждают, у кого и как на сей раз это получилось?» Он вгляделся в их чопорные, скучающие лица и тут же понял, что ни Кана, ни Габриэля среди них нет. Ни один из присутствующих не подходил под имеющиеся у них описания этих выдающихся личностей.
С другой стороны лестничной площадки имелся бутик, в котором продавались обычные для таких мест эпатажные вещицы и аксессуары. Кожаные бюстгальтеры, резиновые корсеты, целая стенка, посвященная кнутам, плеткам, цепям, наручникам и капюшонам. К своему удивлению, Чапел заметил, что в магазинчике имеется второй торговый зал. Он прошел туда, глядя прямо перед собой, уставившись во все глаза на продаваемые товары. Через несколько шагов он дошел до орудий более жесткого секса — игрушек, которые он всегда считал скорее нелепыми, чем отталкивающими. Покупатели собрались в дальнем углу помещения и не отрывая глаз смотрелись в тусклое зеркало. Когда Чапел подошел ближе, зеркало оказалось прозрачным. Тощая долговязая женщина, вот уже лет десять как не в расцвете своей красоты, стояла по другую сторону, примеривая лифчики и трусики. У Чапела заняло всего лишь секунду заметить, что покупательница двигается в такт музыке. Ее демонстративные движения были рассчитаны на публику: она кокетливо отводила назад волосы, методично снимала один бюстгальтер за другим. Знала, что на нее смотрят.
