Замок - Гурвич Владимир Моисеевич

— Сейчас — нет.

96

Послу ужина Николай заперся в своем номере, ни с кем общаться, никого видеть ему не хотелось. Он был так поглощен своими мыслями и эмоциями, что не выдержал бы постороннего присутствия. Но вскоре он ощутил, что и одиночество не слишком ему помогает. В последний период жизни он много времени проводил в этом состояния и считал для себя его самым комфортным. Но сейчас что-то сломалось в нем, он не находил себе места. Мучило то, что он не мог найти внутри себя ни точку равновесия, ни точку опоры. Он вынужден был признать, что разбит и сокрушен. И каждая минута в таком положении давалась ему с большим трудом.

Николаю очень захотелось позвонить своему наставнику — Отцу Иллариону. С первой их встречи он привык обращаться к нему за советом, помощью, а затем и благословением. Он было потянулся к телефону, но вдруг передумал. Не правильно свои решения перекладывать на другого человека, их нужно принимать самому. В этом отец абсолютно прав. Как бы он не верил священнику, как бы не верил в то, что тот желает ему только добра, у него все равно свой интерес, свои представления о мире, о добре, о человеке, о Боге. И нельзя целиком подчиняться им, это глубоко неверный подход.

Даже странно, что он, Николай, только сейчас осознал эту простую истину. Наверное, ему так было легче — передовериться другому человеку, безоговорочно поверить ему, как высшей авторитетной инстанции. Хотя он ясно сейчас вспоминает, что отнюдь не всегда был согласен с его суждениями и поступками. Но старался заглушить эти сомнения, убеждая себя в том, что не прав он, а не его наставник. Так это или не так, в данный момент это не столь важно, главное другое — он должен разобраться в себе исключительно своими силами. Только в этом случае он не потеряет свое подлинное «я», а иначе оно будет заменено чьим-то другим.

Николаю вдруг сильно захотелось выбраться из своего добровольного заточения. Находиться в тесном душном номере больше было нестерпимо.

Он вышел из замка и зашагал вдоль него. Никакого конкретного маршрута своего похода он не имел. Ему вдруг понравилось идти неизвестно куда, ощущать мягкую теплоту вечера, вдыхать в себя свежий воздух, насыщенный ароматом растений. Он давно вот так не гулял, обычно он шел куда ради какой-то цели, а затем поспешно возвращался домой. Он не позволял себе получать никаких удовольствий, даже таких таких невинных, как от прогулки. Он не заслужил даже ее, не то, что нечто большее. Но сейчас все обстояло иначе, его душа жаждала этих ощущений, они вовсе не тяготили его, наоборот, доставляли удовольствия. И не только. Николай с изумлением ощущал, что внутри него растворяется тяжесть, которая мучила его столько времени. Нельзя сказать, что она исчезла совсем, но все же ее становилось меньше. Он поймал себя на том, что ему хочется петь. Раньше это желание жило в нем постоянно, но с какого-то момента он стал его давить. И, как ему показалось, почти, словно беса, изгнал его из себя. Но теперь стало понятно, что это не более, чем иллюзия. И сколько у него их еще осталось?

Николай остановился, задрал голову вверх и стал смотреть на звезды. Их было много, они висели над озером и отражались в воде. Где-то там, среди них обитель Бога, всевластного, непостижимого и всемогущего, которому подчиняется все во Вселенной и в том числе на земле. Но вот отец никогда не соглашался с таким подходом, он говорил, что людям как можно меньше стоит думать о Нем, эти мысли самые бесплодные, они лишь порождают химеры. Для того, чтобы приближаться к Богу, достаточно совершать добрые дела и поступки, а не заниматься теологическими изысканиями, не уходить от мира, а идти к нему насколько позволяют силы и возможности. Отец никогда не считал себя атеистом, наоборот, утверждал, что атеизм и теология — две равнозначные глупости. Эти слова он, Николай хорошо помнит.

Внезапно Николаю показалось, что недалеко от него кто-то с кем-то разговаривает. Он прислушался; сомнений не было, ясно различим мужской голос.

Николай двинулся в его сторону. Идти пришлось совсем немного, через метров пятьдесят он увидел чей-то силуэт. При виде Николая, силуэт сделал резкое движение, чтобы убежать, но почти сразу остановился.

Он приблизился к силуэту, и Николай узнал в нем Андрея. У Николая возникло неясное ощущение, что парень чем-то встревожен.

— Мне показалось, что вы разговаривали, — произнес Николай. — Здесь есть кто-то еще?

— Нет, я один. Я говорил по телефону, — объяснил Андрей каким-то взволнованным голосом.

— С вами все в порядке? — спросил Николай.

— Да, а что?

— Мне кажется, вы чем-то обеспокоены.

— А если и так, то что?

— Может, вам хочется поговорить об этом.

— С вами? — В голосе Андрея прозвучал вызов.

— Если я вас устраиваю, как собеседник, то можно со мной.

— А если не устраиваете?

— Тогда я пойду дальше своей дорогой.

Николай сделал несколько шагов.

— Постойте! — остановил его голос Андрея.

Николай остановился и повернулся к нему.

— Давайте поговорим, — сказал Андрей. — Правда, что вы хотите уйти в монастырь?

— Правда.

— И вам не жалко отказываться от всего?

— Жалко.

— Тогда какого черта. Я не понимаю.

— Понимаете, Андрей, есть высшие ценности, а не только те, которыми живет большинство людей.

— И зачем они вам нужны?

— Хотя бы для того, чтобы не грешить.

Некоторое время Андрей молчал, Николай терпеливо ждал его ответа.

— Сидеть в монастыре, как в тюрьме, и не грешить, что за радость?

— Это совсем не поиск радости, Андрей, это поиск гармонии с Всевышним. Хотя это тоже радость, но совсем другая. Пока сам не переживешь, понять невозможно.

— Значит, мне это не грозит. Я в ваш монастырь не собираюсь. Как и искать гармонии с Всевышним.

— Никто не знает промысла божьего.

— А спрятаться в монастыре можно? — вдруг спросил Андрей.

— Спрятаться? От кого? — удивился Николай.

— Не важно, просто спрятаться.

— Точно сказать не могу, я еще не жил в монастыре. Но, думаю, можно.

— Так замолвите за меня слово?

— Но я должен знать, почему появилась такая необходимость. Настоятель обязательно об этом спросит. Монастырь — это вовсе не приют для любого, кому надо в тайне провести какое-то время. Туда приходят с чистыми помыслами.

Андрей на несколько секунд снова замолчал.

— А вы сможете меня защитить?

— От чего? Или от кого?

— Обязательно это знать?

— Пожалуй, тут вы правы. Если вам требуется защита, то можете рассчитывать на меня. Но я не обладаю какими-то особыми навыками в этой сфере.

— Жаль, — пробормотал Андрей.

— Если вам угрожает опасность, давайте все вместе подумаем, как вас защитить.

— Это вы про кого? — подозрительно покосился на Николая Андрей.

— О моем отце, о вашей матери, обо мне.

— Нет уж, спасибо. Забудьте мои слова, я пошутил. А то тут со скуки сдохнешь. Пойду в номер спать.

Андрей прошагал мимо Николая и быстро скрылся в темноте. Николай поспешил за ним, стараясь не терять его из вида. Он совсем не был уверен, что Андрей шутил.

97

— Давление в норме, как у космонавта.

— Когда у меня оно в норме, ты всегда его сравниваешь с давлением космонавта.

— Потому что как бы считается, что это идеал, точка отсчета. И мне приятно, когда у тебя такое давление. Вот и повторяю, как мантру.

Мария положила манометр в коробку и спрятала в ящик стола. Затем повернулась к Каманину. — Вот и еще один день прошел.

— Заметь, Машенька, не просто день, а последний день перед моим семидесятилетием. Когда-то меня одна мысль об этом пугала. А сейчас сижу спокойно и никакого страха. Так, немножечко неприятно. И главное нет ощущение, что происходит что-то важное. Рядовое событие. Еще недавно не поверил бы в такое, подумал, что меня чувства обманывают.

— Но это уже хорошо, Феликс.