Джим Хоган - Шифр Магдалины
— «Цыганам она известна как Сара-ла-Кали, — прочла Клементина, — другим — как Кибела, Диана, Изида и Магдалина».
Данфи внимательно всматривался в рисунки и фотографии. Кроме Гластонбери, здесь были также изображения Яснагурского монастыря в Польше; Шартрского собора; монастырской церкви в Айнзидельне; других храмов и святилищ в Клермон-Ферране, Лиможе и Марселе. На этом этаже размещались также многочисленные культовые предметы: каменные реликварии, мраморные рельефы, гобелены и священнические облачения.
— Пошли дальше, — предложила Клементина. — У нас осталось всего двадцать минут.
Третий этаж был полностью посвящен крестовым походам и рыцарям-тамплиерам. Здесь находились гравюры четырнадцатого века с изображением Иерусалима, шкатулка с регалиями тамплиеров, копья, мечи, гностическая погребальная стела, триптих и диорама. На первой створке триптиха был изображен Готфрид Бульонский, отправляющийся в первый крестовый поход в 1098 году. На второй створке — рыцари-крестоносцы, взявшие Иерусалим год спустя. На последней створке — те же рыцари, занимающиеся раскопками на месте Соломонова храма.
Диорама была значительно менее сложна. На ней был запечатлен Жак де Моле, Великий магистр ордена тамплиеров, сжигаемый на медленном огне на острове Сите в 1314 году.
— Это как раз там, где находится наш отель! — воскликнула Клементина.
Клементине очень хотелось прочитать побольше о Моле и рыцарях храма, но времени у них не осталось. Музей вот-вот должен был закрыться.
Поэтому они поспешили на четвертый этаж, где на лестнице их поразила словно парившая в воздухе голова медведя, сделанная из золота. Работа была просто неподражаема. Можно волоски сосчитать у него на шее, подумал Джек.
— Как им удалось сделать подобное? — спросила потрясенная Клементина.
— Это голограмма, — предположил Данфи, — а может быть, эффект получен с помощью зеркал. Не знаю.
Дойдя до конца лестницы, он просунул руку сквозь изображение и помахал ею. Голова медведя сморщилась, и мгновенно слева от них распахнулась дверь.
Данфи повернулся к подруге. Большая часть экспонатов находилась справа в неком подобии галереи, тянувшейся почти через все здание. Но создавалось впечатление, что дверь слева открылась специально для них.
— Иди, — сказал он, подталкивая ее к двери. — Ты первая.
— Нет, не надейся, — ответила она. — Оружие ведь у тебя. Давай вынимай.
Чувствуя себя мальчишкой в доме с привидениями, Джек вошел в комнату, а Клементина осталась у порога, готовая обратиться в бегство, если его обезглавленный труп упадет ей под ноги или из дверного проема вылетят крылатые чудовища. Спустя мгновение Данфи позвал ее:
— Заходи. Здесь все в порядке.
Клементина вошла, и у нее захватило дух. В центре комнаты находилась ярко освещенная гробница. Вокруг саркофага из известняка навалены бочки с вином и груды зерна, а поодаль установлены возвышения разного размера, напомнившие Данфи каменные изваяния, виденные им в английской провинции. На каждом таком возвышении стоял подсвеченный стеклянный стенд, в котором лежали древние монеты и золотые и серебряные украшения.
На простом листке бумаги, который можно было взять из пластиковой коробки, прикрепленной к одной из таких витрин, давалось краткое описание представленных экспонатов. Там говорилось, что гробница принадлежала Хильдерику I, королю из династии Меровингов. Она была найдена в Пиренеях в 1789-м, в год начала Великой французской революции. В листке также сообщалось, что саркофаг был обнаружен в пещере рядом с отрубленной конской головой и медвежьей головой, сделанной из золота. Венок из орлиных крыльев был смешан с костями, которые оставались нетронутыми на протяжении более тысячелетия.
Помимо всего перечисленного, в зале находилась еще одна загадочная вещь. Это был хрустальный шар голубовато-зеленоватого оттенка, примерно девяти дюймов в диаметре, на золотой подставке внутри стеклянной витрины. Подставка была изготовлена в виде человеческой руки, на кончиках пальцев удерживающей коробку с шаром. Данфи и Клементина сделали то же, что сделал бы на их месте любой человек, увидевший хрустальный шар, — они уставились на него. И стоило им заглянуть в него, как внутри стеклянной поверхности появилось дрожащее изображение старца, но перевернутое, так что первоначально они его не узнали. Данфи наклонил голову. Старец откашлялся. Клементина вскрикнула.
— Пожалуйста, поторапливайтесь. Мы закрываемся! — произнес старик мягким, почти уговаривающим тоном.
Клементина от страха впилась ногтями в руку Джека. Наконец они поняли, кто с ними разговаривает. Старый охранник нашел их. Он вошел в зал и, задыхаясь от долгого подъема на верхний этаж, улыбнулся им.
Клементина немного успокоилась. Она сделала глубокий вдох и одарила охранника самой обворожительной из своих улыбок.
— Неужели уже пять? — спросила она.
Он пожал плечами.
— Без малого, мадемуазель.
— Но мы еще очень многое не рассмотрели как следует, — взмолилась она.
Охранник сочувственно кивнул.
— И думаю, что вы еще не видели пчел.
— Каких пчел? — спросила Клементина.
Старик еще раз вежливо кивнул и поманил их к себе.
— Ici.[97] — Он стоял рядом с большим старым шкафом. — Regardez.[98]
Вынув большую связку ключей, он выбрал тот, что побольше, вставил его в замок в шкафу и повернул. Затем медленно открыл дверцы. Внутри вспыхнули какие-то огоньки, и старик отошел, чтобы они смогли все внимательно рассмотреть.
Взорам предстало коронационное одеяние невероятной длины, мерцавшее светом, отраженным от крылышек тысяч золотых пчел, которыми была украшена мантия.
— Одежда Наполеона, — объяснил охранник. — Предназначенная для его коронации. Когда он стал императором.
— Пчелы…
— Да! Конечно, пчелы! Медведь! Священные символы Меровингов!
Данфи и Клементина кивнули.
— Наполеон нашил их на свое одеяние, чтобы люди смотрели на него и думали: «Ara, значит, он тоже Меровинг!» — Старик помолчал и, улыбнувшись, добавил: — Но нет, конечно, никаким Меровингом он не был. Я понимаю, вы сейчас думаете: какая-то там крошечная пчелка. Кто ее заметит? Никто! А ведь одна такая пчелка стоит намного больше моей пенсии. Итак, я слышу голос…
— Какой голос? — спросила Клементина.
Старик постучал пальцем по виску.
— И он говорит мне: «Люк, ты ведь бедный, почему бы тебе не взять это маленькое насекомое для своей семьи?» Но поддамся ли я на его уговоры? — Он покачал головой и засмеялся. — Нет, Люк не дурак.
— Сколько времени вы здесь работаете? — спросил у него Джек.
Охранник опустил ладонь на расстояние двух футов от пола.
— С самого раннего детства. Тогда здесь еще не было музея.
— Вы хотите сказать…
— Да, наше здание раньше было частным особняком, — ответил старик. — И все, что вы здесь видите… принадлежало его владельцу.
— А чей это был особняк? — спросила Клементина, разыграв полное неведение.
— Мсье Гомелеса. Его фонд оплачивает содержание музея. L'Institut Mérovée.[99]
— А вы знали самого Гомелеса? — спросил Данфи.
— Конечно, — ответил охранник. — Мой отец служил у него камердинером.
— И что стало с Гомелесом?
Старик пожал плечами:
— Была война. Он болел. Его отвезли в надежное место. Но… он не возвратился.
Улыбнувшись Клементине, он закрыл дверцы шкафа и запер их. Вместе они вышли из комнаты и стали спускаться по лестнице.
— И когда, как вы говорите, его забрали в надежное место? — спросил Данфи.
— У него были друзья. Могущественные друзья.
— Но куда они его отвезли? — спросила Клементина.
Старик остановился на мгновение на ступеньках лестницы, задумался, а потом произнес:
— В Швейцарию, конечно. Куда-то в Швейцарию.
Лететь самолетом было невозможно. Ехать поездом тоже. После того, что случилось на квартире Уоткина, Джека, само собой, ищет французская полиция, и все пограничные посты уже оповещены. Другими словами, он попал в совершенно безвыходную ситуацию. Они не могут оставаться здесь, но и не могут никуда выехать.
Джек с Клементиной сидели в небольшом заполненном туристами кафе на Елисейских полях, пили эспрессо, а Данфи размышлял над имеющимися у них вариантами. Главной проблемой оставался выезд из страны. Клементина может взять напрокат автомобиль, и они доедут на нем до границы, но пересечь ее все равно не смогут. Фотографии Данфи уже наверняка висят на всех пропускных пунктах. Какое-то время ему казалось, что они могли бы прибегнуть к переодеванию, но эту идею пришлось сразу отбросить. В переодевании было что-то, независимо от обстоятельств заставлявшее вас чувствовать себя виноватым, преступником, скрывающимся от заслуженного наказания. Определенную роль играл и фактор «чистого нижнего белья». Если ему суждено было погибнуть, Джек не хотел умереть в комичном парике или, что еще хуже, переодетым в женщину-мусульманку. Значит, оставался единственный способ пересечения границы.
