Джонатам Келлерман - Пациент всегда мертв

— Тогда для чего вам нужно было суетиться, чтобы получить лицензию "Медикал"?

— Кто говорит, что я ее получал?

Я подошел к нему и показал распечатку:

— Это ваша подпись на ходатайстве о получении статуса провайдера, поставщика психологических услуг?

— Похоже, моя… Да, я мог получить лицензию, но ни разу не воспользовался ей.

— За последние шестнадцать месяцев вы получили от "Медикал" триста тысяч баксов в виде компенсации. Если быть точным, триста сорок три тысячи долларов пятьдесят два цента.

Он попытался выхватить листок, но я быстро убрал его.

— Дайте мне взглянуть на это!

— Значит, вы получили провайдерскую лицензию, но на самом деле не пользовались ею?

Молчание.

— Хорошо, хорошо, — наконец сказал Гулл. — Я ходатайствовал о получении лицензии, так… на всякий случай, чтобы иметь выбор. Но триста тысяч баксов? Вы просто не в себе!

— Выплаты от штата шли на указанный в ходатайстве адрес в Марина-дель-Рее.

— Да у меня нет никаких адресов в Марине! Не помню даже, когда в последний раз ездил туда. Ваше так называемое расследование облажалось. — На его губах медленно расцветала улыбка. — Предлагаю вам дома хорошенько обо всем подумать. Вам обоим.

— Никакой Марины? — продолжал я допытываться. — И никто не устраивал никаких обедов на берегу залива для вас и вашей дамочки?

Гулл повернулся к Уиммер:

— Вы верите всему этому, Мирна? Я только что доказал им, что у них нет вообще никаких оснований… А они не могут это признать… Вы думаете, что я… Жалоба за оскорбление…

Уиммер не реагировала.

Я пошуршал распечаткой:

— Значит, ни одно из этих имен ничего вам не говорит?

— Ни одно.

— А вот это название — "Стражи справедливости"?

Гулл перестал улыбаться. Одна рука инстинктивно взлетела вверх и, схватившись за верхнюю губу, стала ее вертеть. Он был словно ребенок, играющий с резиновой маской.

Печальной маской.

— Вам это название известно?

— Ну и дела, — сказал он.

Глава 40

Гулл указал на графин с водой, который стоял на столе у Мирны Уиммер:

— Думаю, мне нужно немного этого.

Уиммер метнула в его сторону холодную усмешку.

Гулл встал и налил себе стакан воды. Выпил его, не отходя от стола, налил еще.

— Мне нужно все расставить по своим местам.

— Давайте, — сказал я. — Если график миссис Уиммер позволяет.

— О, никаких проблем.

— Да, я подал заявку на провайдерскую лицензию, но только по настоянию Мэри и Элбина. Они оба проявляли большой интерес к социальным вопросам. Одна из тем, которыми они занимались, была реабилитация бывших преступников.

— Кто первым заинтересовался данной темой?

— Думаю, что это была идея Элбина, но потом инициативу перехватила Мэри.

— Она была очень деятельной.

— Мэри не была самой творческой натурой в мире, но если она что-то вбивала себе в голову, то шла напролом. Вот они с Элбином и занялись лечением условно освобожденных уголовников в рамках борьбы с рецидивизмом. Я восхищался тем, что они делали, но решил остаться от этого в стороне.

— Почему?

— Я уже говорил, что был очень занят. К тому же я скептически относился к данной идее. У преступников психика всегда не в порядке. Обычная психотерапия никогда не являлась особо эффективной в работе с ними.

— Мэри и Элбин были с этим не согласны, — кивнул я.

— Особенно Мэри. Она загорелась этой идеей. К тому же под нее штат собирался выделить деньги.

— И Мэри об этом узнала. Откуда?

— Одна из знакомых Элбина — жена политика из Северной Калифорнии. Эта женщина — тоже психотерапевт, и она уговорила мужа провести законопроект о финансировании психотерапевтического лечения условно освобожденных. Элбин помог ей в составлении проекта. Он об этом рассказал Мэри, а она — мне.

— Но вы отказались. Из-за того, что пришлось бы работать с людьми, имеющими психические отклонения.

— Да.

— К тому же ставки компенсаций не идут ни в какое сравнение с вашими личными гонорарами, так?

— Я зарабатываю на жизнь. Не понимаю, почему я должен за это оправдываться.

— Сколько вы берете за час?

— Это относится к делу? -Да.

— У меня скользящий тариф. От ста двадцати до двухсот за сеанс.

— "Медикал" платит двадцать и ограничивает количество сеансов.

— В "Медикал" сидят какие-то шутники. Мэри говорила, что по законопроекту тариф удваивается. Но сорок — все равно насмешка. В общем, я решил не связываться.

— Как на это отреагировали Мэри и Элбин?

— Элбин почти ничего не говорил. Он вообще мало говорит. Мэри расстроилась, но ненадолго.

— Вы отказались участвовать в деле, однако запросили провайдерскую лицензию "Медикал". Скажите наконец откровенно: почему?

— Я уже говорил: по просьбе Мэри и Элбина. Они сказали, что штат предпочитает иметь дело с той провайдерской группой, где больше сотрудников, поэтому будет лучше, если мы все подадим заявления о предоставлении лицензии. Мэри составила бумагу, я подписал. Вот и все.

Теперь он уже буквально истекал потом и снова стал искать свой платок. Я вынул салфетку из коробки, стоявшей на столе Уиммер, и передал ему. Он торопливо вытер лицо, и салфетка превратилась в маленький серый комок.

— Вы говорите, что в реальности не принимали ни одного пациента в рамках этой программы?

— Примерно так.

— Примерно?

— Я принял несколько… очень немного. В самом начале, просто чтобы дело пошло.

— Немного — это сколько?

Он вытащил очки для чтения с крошечными линзами и принялся играть дужками.

— Франко?

— Троих. И ни одного с именами, которые вы назвали.

— И какое у вас сложилось впечатление от лечения бывших преступников?

— Неважное.

— Почему?

— Двое из них постоянно опаздывали, а когда появлялись, то были здорово на взводе. Мне стало ясно, что они просто отбывают повинность.

— Для чего им это все было нужно?

— А мне почем знать?

— Не показалось вам, что им за приход на ваши сеансы платили?

Брови Гулла подпрыгнули:

— Ничего об этом не знаю. Так или иначе, они не были заинтересованы в лечении. Но у меня не появилось никаких мыслей на этот счет, да и не было желания раздумывать.

— А что же третий пациент?

— Тот меня просто доставал. Он не был пьян или обкурен, но все время рассказывал. Много рассказывал. Но не о себе. О своей подружке. Чего она хотела, что он придумывал, чтобы дать ей это.

— А чего она хотела?

Гулл сложил и раздвинул дужки очков.

— Оргазма. У нее была аноргазмия, и он хотел исправить положение.

— Он просил у вас в этом помощи?

— Нет. В том-то и дело, что ему от меня ничего не было нужно. Он полагал, что сам все знает. Очень агрессивный, очень… неприятный человек. Но старался быть обаятельным. Пытался говорить интеллигентно.

— У него это не получалось?

— Не очень. Эрзац… типичное обманчивое обаяние. Если бы у вас был хоть какой-нибудь опыт работы с психопатами, то вы бы поняли, о чем я. — Его тело расслабилось. Гуллу явно хотелось представить дело так, словно мы ведем беседу на медицинские темы, как коллеги. — Цветистая речь, чрезмерно подобострастная. Изображал воспитанного человека и думал, что переигрывает меня. Если бы не его фантазии… — Он вздохнул.

— Садистские?

— Я бы сказал, с налетом садизма. Он непрерывно говорил о том, как связывает эту женщину и жестко занимается с ней любовью столько, сколько нужно, чтобы заставить ее тело испытать оргазм.

— Сексуально крутой парень.

— Его фантазии включали в себя неоднократное соитие, связывание, использование посторонних предметов. Я старался обратить его внимание на потребности той женщины, говорил, что, возможно, ей нужно немного нежности, немного духовной близости, но он только смеялся над этим. Он хотел, по его словам, "протыкать ее всеми возможными способами, пока она не завопит о пощаде". — Гулл устало изобразил улыбку. — Прежде всего я не мог понять, как такого рода терапия соотносится с сокращением рецидивных преступлений, и, когда он прекратил приходить, я сказал Мэри, что с меня довольно этой программы и людей, которые в связи с ней являются ко мне на прием. — Он убрал очки в карман, сплел пальцы и выпрямился в кресле. — Вы должны понять: я ни за что не причинил бы вреда Мэри. Ни за что.

— Значит, у вас было только три пациента по программе "Стражи справедливости". Сколько всего прошло сеансов? — спросил я.

— Кажется, двенадцать… Точно, не больше. Я полагал, что такие сеансы не только неприятны и бесполезны, но и сам проект обречен на финансовый крах. Думаю, что общие компенсационные выплаты не доходили даже до пятисот долларов. Вот почему ваши триста тысяч — полный абсурд. И деньги не приходили в Марина-дель-Рей, они приходили в офис к Мэри, она обналичивала чек от штата и передавала то, что мне причиталось. Вам в самом деле необходимо проверить свою информацию, джентльмены.