Джиллиан Хоффман - Возмездие
– Я не договаривалась заранее, Эстель. Мне просто нужно увидеть доктора Чамберса, когда он закончит прием. Это очень важно. Он поймет.
– Ну тогда хорошо. Мне очень не хочется беспокоить его во время приема. – Она бросила взгляд на часы в приемной. – А мне нужно идти. Мы с мужем сегодня ужинаем не дома.
– Все в порядке, Эстель. Я просто подожду, пока доктор освободится. Однако мне обязательно нужно побеседовать с ним сегодня.
– О-о... – Эстель стала говорить тише. – О деле, которое вы ведете? Я каждый вечер смотрю вас по телевизору. Это всегда главная новость в одиннадцатичасовом выпуске.
– Мне просто нужно поговорить с врачом.
Эстель какое-то время обдумывала ее слова.
– Ну, вы же друзья. Думаю, он не станет возражать. Тогда садитесь. У него сейчас последний пациент, он закончит примерно в половине восьмого. Вы его можете поймать, когда он будет уходить.
– Отлично. Спасибо, Эстель.
Эстель взяла свою соломенную сумку и пиджак и вышла в приемную.
– Обычно я остаюсь до конца приема, но сегодня мы ужинаем вместе с начальником Фрэнка и его женой. Ну, вы понимаете. Нельзя опаздывать.
– Не беспокойтесь.
Эстель остановилась у двери и снова заговорила шепотом:
– Вы в самом деле думаете, что Бантлинг все это сотворил, мисс Таунсенд? На самом деле?
– Я не стала бы выдвигать против него обвинительное заключение, если бы не думала, что он виновен.
«И это не все, Эстель. Я знаю, что он виновен. Только я не уверена так, как раньше, что он убийца».
– Никогда нельзя знать заранее, правда? – заметила Эстель и покачала головой. – До свидания, мисс Таунсенд.
– Нет, нельзя, – пробормотала Си-Джей, когда Эстель ушла.
Несколько минут она просто сидела в пустой приемной, собираясь с мыслями. Сегодня вечером у нее это не получалось. Это ее первая возможность поговорить с Грегом Чамберсом после того, что она обнаружила прошлой ночью. Си-Джей думала, что именно она ему скажет и как ей следует это сказать. Она не хотела, чтобы ее слова звучали как бред параноика, хотя и подозревала, что именно так сейчас выглядит.
Дверь в комнатку Эстель стояла слегка приоткрытой. Наверное, секретарша забыла ее закрыть, когда уходила. Си-Джей встала и начала беспокойно мерить шагами приемную, скатывая и распрямляя в потных ладонях старый номер журнала «Энтертейнмент уикли». У окошечка, за которым обычно сидела Эстель, Си-Джей остановилась и увидела, что дверь в кабинет врача, расположенная в конце коридора, плотно закрыта, как и всегда, когда он ведет прием. Си-Джей бросила взгляд на стол Эстель и заметила раскрытый журнал записи пациентов, который секретарша просматривала пять минут назад.
Си-Джей осторожно прошла к приоткрытой двери секретарши, остановилась на мгновение, опять взглянула в конец коридора. Дверь в кабинет Чамберса все еще оставалась плотно закрытой. Си-Джей подняла голову и взглянула на часы в приемной – 19.22.
Не рассуждая, она раскрыла дверь комнатки Эстель и перешагнула через порог к ее столу. Журнал записи пациентов был раскрыт на неделе, начинающейся с понедельника, 25 декабря, до пятницы 29 декабря. Последняя страница за 2000 год. Си-Джей быстро перелистала их и нашла период с понедельника 18 сентября до пятницы 22 сентября.
Она внимательно просмотрела колонку записей за понедельник – и нашла то, что искала. Это был последний пациент 18 сентября. За день до обнаружения тела Анны Прадо.
Си-Джей вздрогнула. Ее самый худший, самый иррациональный страх подтвердился.
На семь часов вечера в тот день был записан Б. Бантлинг.
Глава 77
Си-Джей быстро просмотрела семь дат, которые выписала из ежедневника Бантлинга в предыдущую ночь. Все сходилось. Те же дни, то же время. И фамилия: Б. Бантлинг.
Это не было совпадением. ДР. Теперь сокращение имело смысл. ДР – это доктор... Чамберс был его врачом. Чамберс был врачом Бантлинга!
Си-Джей отошла от письменного стола, от журнала записи пациентов, от правды, которая стояла у нее перед глазами. Помещение плыло, и ей казалось, что ее сейчас стошнит. Что это означает? Как такое может быть? Он лечил их обоих. Он лечит ее насильника. Как долго это продолжалось? Годы? Воспоминания у нее в голове проносились со скоростью ураганного ветра. А она раньше встречалась с Бантлингом? Может, сидела рядом с ним в этой самой приемной, они обменивались улыбками или журналами, или говорили о погоде, пока она ждала своей очереди. «Что знал Чамберс? Чем с ним делился Бантлинг? Что знал Бантлинг? Чем Чамберс делился с ним?» Мысли, которые она отбросила прошлой ночью как иррациональные и параноидальные, снова мучили ее. Ей внезапно стало тяжело дышать.
Это не может случиться. Не снова. «Пожалуйста, Господи, не надо больше. Один человек может вынести только определенный груз. А мне уже хватит. Я больше не могу». Она должна выбраться отсюда. Она должна подумать. Си-Джей натолкнулась на стул Эстель, он отлетел к стене, и она услышала глухой звук – картинная рама слетела на пол. Си-Джей повернулась и бросилась в открытую дверь, на бегу схватив свою сумочку с кресла в приемной. За спиной она услышала приглушенный голос:
– Что это было, черт побери? Эстель?
Затем в конце коридора открылась дверь кабинета, но больше это не имело значения. Си-Джей распахнула тяжелую дубовую входную дверь и пробежала мимо аккуратных клумб с желтыми, белыми и красными цветами, по дорожке, выложенной кирпичом. Прочь от красивого домика в испанском стиле, на Алмериа-стрит, в богатом безопасном районе Корал-Гейблс. Прочь от доброго понимающего доктора, к которому на протяжении последних десяти лет она обращалась за помощью, чтобы справиться с реальностью и страхом, парализовавшим сознание. Но теперь Си-Джей бежала от всего этого так быстро, как позволяли ноги. Она забралась в джип и рванула с места, чуть не задавив велосипедиста, который внезапно вынырнул у нее перед машиной и выкрикивал ругательства.
Она погнала по Алмериа-стрит, направляясь к автостраде Долфин, как раз когда доктор Чамберс вышел в пустую приемную, чтобы посмотреть, в чем дело.
Глава 78
– Первый надрез, которым вскрыли грудную полость, вертикально идет вниз, через всю грудную клетку, к пупку. Разрез чистый, нет ни зигзагов, ни разрывов кожи по бокам.
Джо Нейлсон невольно вздрогнул, демонстрируя сказанное на пластиковом женском манекене, установленном напротив присяжных, и указка слегка дернулась у него в руке.
– Второй разрез производился горизонтально, под грудью, начинается он под правой и продолжается вбок, к левой груди и под ней. И снова это единый разрез, чистый, никаких зигзагов и разрывов кожи.
– У вас сложилось мнение, каким типом инструмента делались эти разрезы? – спросила Си-Джей.
В зале суда стояла тишина, собравшиеся внимали каждому слову.
– Да. Это был скальпель. Разрезы глубокие, проходят до кости через три слоя – кожа, жировая ткань и, наконец, мышца. Не заметно ни разрывов, ни извилин. Скальпель «пятерка», изъятый из дома обвиняемого, проверялся нами на предмет соответствия разрезам на груди мисс Прадо. Глубина и ширина разрезов соответствуют. Они оказались идентичны.
Рядом с манекеном на мольбертах были закреплены две фотографии. На одной изображен увеличенный в пятьдесят раз скальпель, изъятый из дома Бантлинга, на второй – крупным планом разрез на груди Анны Прадо.
– После проведения разрезов грудину сломали, а грудную клетку раздвинули.
– Какой инструмент использовался, чтобы сломать грудину?
– Вероятно, кусачки.
– Анна была еще жива на тот момент?
– Да. Смерть – это остановка сердца. Когда грудину мисс Прадо сломали, легкие оказались открыты для доступа воздуха и внешнего давления, что, в свою очередь, вызвало ателектаз[23]. Легкие прекратили работу, кислород перестал циркулировать и поступать к сердцу и мозгу. Смерть от удушья в таком случае наступает примерно через две – пять минут. Во время вскрытия воздух был обнаружен в левом легком мисс Прадо, поэтому ясно, что смерть наступила не от удушья. И да, она все еще оставалась жива, когда...
Внезапно в зале суда раздался вой. Это была мать Анны. Она рыдала, ее пытались успокоить члены семьи.
– Чудовище! Чудовище! – восклицала она.
– Тишина! – потребовал раскрасневшийся судья Часкел. – Хэнк, пожалуйста, проводите миссис Прадо в коридор. Простите, миссис Прадо, но я вынужден вас удалить.
– Он убил моего ребенка! – кричала женщина, когда родственники вели ее к дверям. – Этот ублюдок забрал у меня мою девочку и порезал ее на части! И теперь он сидит там и улыбается!
Дверь закрылась, и крики женщины затихли.
– Присяжным не следует обращать внимание на эти замечания, – сурово предупредил судья, когда Лурдес встала, чтобы выступить с возражением. Двенадцать присяжных смотрели в направлении расстроенного Уильяма Бантлинга, который закрыл лицо руками.
