Стивен Кинг - Кто нашел, берет себе /Что упало, то пропало/

— Я забираю твою сестру с собой в безопасное место, где мы сможем встретиться, когда записные книжки будут у тебя.

Пит почти начинает говорить ему, что это не обязательно, что он просто скажет Красным Губам, где спрятаны записные книжки, но потом понимает, что это было бы большой ошибкой. Как только Красные Губы узнает, что они хранятся в подвале старого Зала отдыха, у него не будет причин оставлять Тину в живых.

— Ты меня слушаешь, Пит?

— Д-да.

— Вот и хорошо. Лучше тебе слушать, что я говорю. Отправляйся за записными книжками. Когда они будут у тебя — не ранее, — набирай номер своей сестры. Если позвонишь по какой другой причине, я сделаю ей больно.

— С матерью все хорошо?

— Да. Она просто связана. Не волнуйся за нее. И не ходи домой. Только возьми записные книжки и звони мне.

С этими словами Красные Губы кладет трубку. Пит не успевает сказать, что ему придется сходить домой за тележкой Тины, которая понадобится, чтобы перетащить коробки. К тому же ему надо взять родительские ключи от Зала. Он вернул их на доску в кабинете отца, а без них не обойтись.

Моррис опускает розовый телефон Тины в карман и выдергивает шнур из компьютера.

— Повернись. Руки за спину.

— Вы ее застрелили? — По щекам Тины катятся слезы. — Это тот звук, который я слышала? Вы застрелили мою м …

Моррис бьет ее ладонью по лицу. Сильно. Кровь ечет из носа и уголка рта Тины. Глаза ее в ужасе открываются.

— Закрой клюв и повернись. Руки за спину.

Тина выполняет указания, всхлипывая. Моррис связывает ей за спиной руки, бешено затягивая узлы.

— Ай! Ай, мистер! Слишком туго.

— Заткнись. — Он вяло думает, сколько патронов могло остаться в пистолете его давнего приятеля. Двух будет достаточно. Один для вора и один для сестры вора. — Иди. Вниз. Выходим через дверь кухни. Шагом марш.

Она поднимает на него глаза, огромные, красные и полные слез.

— Вы меня изнасилуете?

— Нет, — отвечает Моррис, а затем добавляет нечто такое, что своей непонятностью кажется ей еще более жутким: — Я не повторю эту ошибку еще раз.

Придя в себя, Линда видит потолок. Она понимает, где находится, в кабинете Тома, но не понимает, что с ней произошло. Правая сторона головы горит огнем, и когда она касается лица, рука оказывается в крови. Последнее, что она помнит, это то, как Пегги Моран говорит ей, что Тине стало плохо в школе. «Езжай к ней и отвези домой, — сказала Пегги. — Я тебя подменю пока».

Нет, она помнит и еще что-то. Что-то про загадочные деньги.

Я собиралась поговорить с Питом об этом, — полагает она. — Получить от него ответ. Я играла в солитер на компьютере Тома, просто убивала время, ожидая его возвращения, а потом …

Затем чернота.

Теперь этот ужасная боль у нее в голове, как непрерывное хлопанье дверью. Это даже хуже мигрени, приступы которой иногда случаются. Даже хуже, чем рожать ребенка. Она пытается поднять голову, ей это удается, но весь мир начинает входить и выходить из нее вместе с ударами ее сердца, сначала всасываясь, затем расцветая, и каждое колебание сопровождается такой адской агонией …

Она смотрит вниз и видит, что лиф ее серого платья сделался грязно-фиолетовым. Она думает: «Господи, это много крови. У меня что, был удар? Кровоизлияние в мозг?»

Конечно же, нет. Конечно же, ведь тогда бы вся кровь осталась внутри. Но, что бы это ни было, нужна помощь. Нужно вызвать скорую, но она не может заставить свою руку дотянуться до телефона. Она поднимается, дрожит и падает обратно на пол.

Где-то поблизости она слышит крик боли, потом плач, который она узнает всегда, даже умирая (что, подозревает она, сейчас и происходит). Это Тина.

Ей удается встать, опираясь на залитую кровью руку, достаточно, чтобы выглянуть в окно. Она видит человека, которая тянет Тину по лестнице черного хода на улицу. Руки Тины связаны за спиной.

Линда забывает о боли, забывает о скорой помощи. Какой-то мужчина проник в ее дом и похищает дочь. Она должна его остановить. Надо вызвать полицию. Она пытается встать на вращающееся кресло за столом, но сначала ей удается только поскрести руками по сиденью. Резко встает, садится, и на мгновение боль становится настолько сильной, что все вокруг будто затягивается белым туманом, но она изо всех сил цепляется за сознание, пытаясь уцепиться за подлокотники. Когда в глазах проясняется, она видит, что человек открывает калитку и выталкивает Тину. Волочет ее, как овцу на бойню.

— Верни ее! — Кричит Линда. — Не обижай мою девочку!

Но только в мыслях. Когда она пытается встать, кресло возвращается, и пальцы отпускают подлокотники. Мир вокруг темнеет. Она слышит жуткое сипение и, прежде чем сознание отключается, успевает подумать: «Неужели это со мной?»

После кольца все оказывается совсем не так радужно. Вместо открытой дороги они видят скопление транспорта и два оранжевых указатели. Один «ВПЕРЕДИ РЕГУЛИРОВЩИК». Второй «ДОРОЖНЫЕ РАБОТЫ». Целая очередь машин ждет, пока регулировщик пропускает транспорт из центрального района. После трех минут ожидания, каждая из которых показалась им часом, Ходжес предлагает Джерому ехать боковыми улицами.

— Я бы с удовольствием, но мы здесь заблокированы. — Он указывает большим пальцем себе за спину, где уже выстроилась огромная, чуть ли не до самого кольца, очередь машин.

Холли все это время сидела, склонившись над айпадом и барабаня пальцами по экрану. Теперь она поднимает голову.

— Езжай по тротуарам, — произносит она и снова поворачивается к своему чудо-планшету.

— Там почтовые ящики, Холлиберри, — говорит Джером. — Еще он впереди забор-рабица. Не думаю, что хватит места.

Она бросает вперед еще один короткий взгляд.

— Достаточно. Можешь немного поцарапаться, но для машины это не в первый раз. Поехали.

— Кто будет платить штраф, если меня арестуют за вождение по-черному? Не ты?

Холли закатывает глаза. Джером поворачивается к Ходжесу, тот вздыхает и кивает.

— Она права. Здесь есть место. Я заплачу штраф.

Джером выворачивает руль вправо. «Мерседес» затрагивает крыло машины, стоящей перед ними, после чего с толчком заезжает на тротуар. Приближается первый почтовый ящик. Джером поворачивается еще дальше вправо, уже полностью покинув проезжую часть. Раздается глухой удар, когда машина со стороны водителя сбивает почтовый ящик со столба, затем душераздирающий скрежет, когда часть пассажирской стороны проходит по металлической сетке. За ней женщина в шортах и купальнике на бретельках подстригает лужайку. Она кричит на них, когда пассажирским боком немецкая подводная лодка Холли сдирает знак «ПОСТОРОННИМ, нищим и торговцам ВХОД ЗАПРЕЩЕН», и, продолжая кричать, бежит к подъездной дорожке. Затем останавливается, прикрывает ладонью глаза от солнца и, прищурившись, смотрит на них. Ходжес видит, что у нее шевелятся губы.

— Вот черт, — восклицает Джером. — Она запоминает твой номер.

— Продолжай ехать. — Говорит Холли. — Езжай, езжай, езжай. — И без всякого перехода: — Красные Губы — это Моррис Беллами. Так его зовут.

Теперь уже на них кричит регулировщик. Дорожные работники, которые раскапывали трубу, проходящую под дорогой, пялятся. Некоторые смеются. Один подмигивает Джерому и пальцами изображает в воздухе бутылку. Затем они остались позади. «Мерседес» вываливается обратно на проезжую часть. Поскольку транспорт, идущий в Норт-Сайд, застрял у ремонтных работ, путь впереди благословенно пустой.

— Я проверила городские налоговые архивы, — говорит Холли. — Во время убийства Джона Ротстайна в 1978 налоги по адресу дом 23 на Сикоморовой улице платила Анита Элейн Беллами. «Гугл» на ее имя выдал более пятидесяти результатов, она, типа, известный ученый, но только одна ссылка мне пригодилось. Ее сын был осужден и сел в тюрьму за изнасилование с отягчающими обстоятельствами в том же году. Именно здесь, в этом городе. Ему дали пожизненное. Здесь есть его фотография. Вот. — Она передает айпад Ходжесу.

На фотографии из новостей Моррис Беллами сфотографирован, когда спускается по лестнице здания суда, которое Ходжес хорошо помнит, хотя пятнадцать лет назад его заменили бетонным чудовищем на Гавернмент-сквер. Беллами сопровождают два детектива. Одного из них Ходжес припоминает. Пол Эмерсон. Хороший полицейский, давно на пенсии. Он в гражданском костюме, как и второй детектив, но этот накинул плащ на руки Беллами, чтобы скрыть наручники на его руках. Беллами тоже в костюме, и это означает, что фотография сделана или во время процесса, или сразу после вынесения приговора. Снимок черно-белый, что делает контраст между бледной кожей и темными губами Беллами только заметнее. Это выглядит почти так, будто на нем губная помада.