Джон Гришем - Последний присяжный

Мисс Калли листала страницы своих заметок.

— Вот! — Она наконец нашла то, что искала. — Мы торжественно поклялись никогда не рассказывать никому о том, что происходило в комнате совещаний, но сейчас это слишком важно, чтобы продолжать хранить тайну. Виновным мы признали мистера Пэджита быстро и единогласно. Но когда речь зашла о смертной казни, несколько человек высказали несогласие. Мне, разумеется, не хотелось никого посылать на смерть, но я поклялась следовать требованиям закона. Обсуждение проходило очень бурно, было сказано немало резких слов, прозвучали даже оскорбления и угрозы. Не очень-то приятно было там находиться. Когда линия фронта определилась окончательно, оказалось, что трое присяжных категорически выступают против смертной казни и менять своего решения не намерены.

Она показала мне соответствующую страницу своих записей. Четким разборчивым почерком там в две колонки были написаны имена — в одной девять, в другой — три: Л. Фаргарсон, Мо Тиле и Максин Рут. У меня, глядя на эти три имени, челюсть отвалилась от изумления, а следом пришла мысль: возможно, передо мной список убийцы.

— Когда вы это писали? — спросил я.

— Я делала заметки по ходу процесса, — ответила она.

Почему же Дэнни Пэджит стал убивать присяжных, которые отказались послать его на казнь? Тех, кому удалось спасти ему жизнь?

— Он не тех убивает, верно? — вырвалось у Сэма. — То есть я хотел сказать — все это ужасно, но, если человек решил мстить, зачем охотиться за людьми, которые пытались его спасти?

— Вот и я говорю: что-то здесь не так, — согласилась мисс Калли.

— Вы исходите из того, что он знает слишком много, — возразил я. — То есть что ему известно, как кто голосовал. Я, например, долго пытался это выяснить, но никто из присяжных ни разу не проговорился о том, как распределились голоса. Процесс очень скоро вообще отошел в тень — началась десегрегация. Пэджита отправили в Парчмен в тот самый день, когда суд объявил приговор. Вполне вероятно, что первыми он отстреливает просто тех, кого легче достать, а мистер Фаргарсон и мистер Тиле оказались самыми уязвимыми.

— Все это как-то странно, — заметил Сэм.

Мы долго прикидывали, что и как. Мне ни одна из версий не казалась правдоподобной, впрочем, я ни в чем не был уверен. Потом в голову пришла другая мысль:

— Надо иметь в виду, что все двенадцать присяжных признали его виновным.

— Может быть, может быть... — Судя по всему, мисс Капли мои соображения не убедили.

— Так или иначе, я обязан передать эту информацию шерифу, — сказал я.

— Мы пообещали друг другу никогда не разглашать тайну совещательной комнаты.

— Мама, это было девять лет назад, — укоризненно произнес Сэм. — К тому же, кто мог тогда предположить такой поворот событий?

— Это очень важно для Максин Рут, — добавил я.

— А не может быть, что кто-то другой из присяжных уже рассекретил эти сведения?

— Возможно, но все было так давно, а записей, кроме меня, никто не вел.

Внизу у входа послышался какой-то шум. Оказалось, прибыли Бобби, Леон и Эл. Они собрались в Сент-Луисе и всю ночь ехали оттуда в Клэнтон на машине. Пока мы пили кофе за кухонным столом, я посвятил их в самые свежие новости. Мисс Калли впервые за последние дни оживилась, начала планировать обед и вручила Исаву список овощей, которые следовало нарвать в огороде.

Шериф Макнэт делал объезд, посещая одного за другим всех присяжных. Мне же требовалось с кем-нибудь поделиться, поэтому я без приглашения явился к Гарри Рексу и с нетерпением дожидался, пока тот закончит опрашивать свидетеля. Когда мы наконец остались вдвоем, я рассказал ему о списке мисс Калли и о том, как разделились голоса присяжных. Предыдущие два часа Гарри Рексу пришлось вести ожесточенные споры с целой кучей адвокатов, так что он пребывал в отнюдь не радужном настроении.

Как всегда, у него нашлась другая, более циничная версия.

— Эти трое, вероятно, должны были помешать жюри прийти к единогласному решению по вопросу о виновности, — высказался он, быстро проведя в голове свой анализ. — По какой-то причине они этого не сделали, возможно, думали, что поступают правильно, спасая его от газовой камеры, но Пэджит, разумеется, рассудил по-своему. Девять лет он кипел от злости из-за того, что трое марионеток не сумели «подвесить» жюри, поэтому решил убрать их первыми, а потом приняться за остальных.

— Ленни Фаргарсон никак не мог быть марионеткой Пэджитов, — возразил я.

— Только потому, что он калека?

— Потому, что он был глубоко верующим христианином.

— Он был безработным, Уилли. И знал, что состояние его с годами будет только ухудшаться. Может, ему были нужны деньги. Черт, деньги всегда всем нужны. А у Пэджитов их куры не клюют.

— Нет, в это я не верю.

— В том, что я говорю, во всяком случае, больше смысла, чем во всех ваших сумасбродных теориях. Вы что же, хотите сказать, что присяжных отстреливает кто-то другой?

— Я этого не говорил.

— Вот и хорошо, не то я назвал бы вас безмозглым идиотом.

— Бывало, вы меня и хуже обзывали.

— Сегодня еще нет.

— Значит, согласно вашей теории, Мо Тиле и Максин Рут тоже взяли деньги у Пэджитов, потом надули их при голосовании о виновности-невиновности, а потом попытались реабилитировать себя тем, что не согласились на смертную казнь, и вот теперь для них наступил последний расчет за то, что они не «подвесили» жюри? Вы это хотите сказать?

— Да, черт возьми!

— Тогда это вы безмозглый идиот, вы это знаете? Как мог такой честный, трудолюбивый, нетерпимый к преступности, богобоязненный человек, как Мо Тиле, взять деньги у Пэджитов?

— Может быть, ему чем-нибудь пригрозили.

— Может быть! А может быть — нет?

— Ну а что вы можете предложить в качестве объяснения?

— В том, что это Пэджит, я не сомневаюсь, а то, что первые двое, которых он выбрал, случайно оказались двумя из троицы, проголосовавшей против смертной казни, — просто совпадение. Он же не знает, как распределились голоса. Через двенадцать часов после вынесения приговора он был уже в Парчмене. У него свой список. Фаргарсон стал первым, потому что был самой легкой мишенью. Тиле — вторым, потому что обстоятельства его работы были удобными для Пэджита.

— А кто будет третьим?

— Не знаю, но эти люди не могут весь свой век провести взаперти. Он дождется своего часа, пусть только уляжется шумиха, а потом продолжит осуществлять свой гнусный план.

— Знаете, а у него ведь могут быть помощники.

— Точно.

Телефон у Гарри Рекса звонил не переставая. В наступившей паузе он посмотрел на аппарат и сказал:

— Мне нужно работать.

— А я пойду искать шерифа. Пока. — Я уже выходил из кабинета, когда он крикнул мне вслед:

— Эй, Уилли! Еще одно. — Я обернулся. — Продавайте, берите деньги и дайте себе немного отдохнуть. Вы это заслужили.

— Спасибо.

— Но только не уезжайте из Клэнтона, слышите?

— Не уеду.

Мистер Эрл Юри работал на дорожном грейдере. Он ровнял сельские дороги в самых отдаленных районах округа — от Поссум-Ридж до Шейди-Гроув и еще дальше. Поскольку работал он в одиночку, было решено, чтобы в ближайшие дни он далеко от окружной автобазы не отъезжал, там у него много друзей, у всех винтовки, и все — в состоянии боеготовности. Шериф Макнэт договорился об этом с мистером Юри и приставленным к нему охранником, вместе они выработали меры безопасности.

Однажды мистер Юри позвонил шерифу и сказал, что у него есть важная информация. Память у него, как он сам признал, не блестящая, но он был уверен, что парень-калека и мистер Мо Тиле пламенно возражали против смертного приговора. Он думал также, что с ними заодно был кто-то третий, кажется, женщина и, кажется, цветная. Точно он припомнить не мог, в конце концов, девять лет прошло. Мистер Юри задал шерифу тот же вопрос: «Почему Дэнни Пэджит убивает присяжных, которые проголосовали против того, чтобы его казнить?»

Когда я вошел в кабинет Макнэта, шериф как раз повесил трубку, поговорив с мистером Юри, и казался совершенно ошеломленным. Я закрыл дверь и пересказал ему свой разговор с мисс Калли.

— Шериф, я видел ее записи. Третьей была Максин Рут.

Приблизительно с час мы спорили, приводя друг другу те же аргументы, какие приводились в доме мисс Калли и в кабинете Гарри Рекса, но все равно никакого смысла в происходящем не нашли. Макнэт тоже не верил, что Пэджиты могли купить или запугать Пенни или Мо Тиле; насчет Максин Рут он не был так уверен, поскольку она принадлежала к менее благородной семье. Шериф согласился со мной в том, что два первых убийства могли быть совпадением и Пэджиты, по всей вероятности, не знали, кто как голосовал.

Но мы оба считали, что, имея адвокатом Люсьена Уилбенкса, Пэджиты вполне могли узнать о том, что происходило в комнате совещаний. Все было возможно.