Дин Кунц - Темные реки сердца
– Мы искали вас повсюду с четырех часов утра, – сказал один из визитеров.
– Мы засекли «Эксшгорер» Гранта, – сказал второй.
– Брошенный, – добавил первый. – Надо искать по всему пути его следования...
– ... хотя, может быть, он мертв...
– ... или спасся...
– ...потому что, похоже, там кто-то побывал до нас...
– ... и как бы то ни было, там есть следы других колес...
– ...так что у нас немного времени, мы должны двигаться.
Рой представил Еву Джаммер: золотистую и розовую, маслянистую и гибкую, корчащуюся на черном резиновом матрасе, в большей степени совершенную, нежели заурядную. Это поддержит его, независимо от того, насколько трудным выдастся день.
* * *Спенсер проснулся в пурпурной тени под камуфлированным тентом, но вся пустыня вокруг была залита жестким белым солнечным светом.
Свет ужалил его в глаза, заставив косить, хотя это ощущение было несравнимо с головной болью, что охватывала его голову от виска до виска. Где-то в черепе, за глазным яблоком, мелькали красные искры, словно вылетающие из-под точильного круга.
Ему было жарко. Он весь спекся. Хотя подозревал, что этот день был не слишком жарким.
Он ощутил жажду. Его язык словно распух. Во рту как будто торчал столб, упершийся в нёбо, как в крышу. В горле першило.
Он все еще лежал на надувном матрасе, головой на тощей подушке, под одеялом, несмотря на невыносимую жару, но теперь он уже лежал не один. Справа от него примостилась женщина, он ощущал ее приятное прикосновение к своему боку. Как-то получилось, что он обнял ее правой рукой, не встретив возражения. Валяй, Спенс! – и теперь он с удовольствием чувствовал ее под своей рукой: такая теплая, мягкая, гладкая, пушистая.
Необычно пушистая для женщины.
Он повернул голову и увидел Рокки.
– Привет, приятель.
Говорить было больно. Каждое слово было словно колючка, выдергиваемая из горла. Его собственная речь эхом пронизывала череп.
Собака лизнула правое ухо Спенсера.
Шепотом, пытаясь прочистить горло, он сказал:
– Я тоже тебя люблю, подхалим.
– Я не помешала вашей беседе? – спросила Валери, опускаясь на колени возле Спенсера.
– Это всего лишь парень с собакой в обнимку.
– Как вы себя чувствуете?
– Паршиво.
– У вас бывает аллергия на какие-нибудь лекарства?
– Ненавижу вкус Пепто-бисмол.
– У вас бывает аллергия на какие-нибудь антибиотики?
– Все кружится.
– У вас бывает аллергия на какие-нибудь антибиотики?
– У меня бывает крапивница от клубники.
– Вы бредите или просто плохо себя чувствуете?
– И то и другое.
Должно быть, он немного поплыл, потому что следующее, что он ощутил, это как она делает инъекцию ему в левую руку. Он почувствовал запах спирта, когда она протирала ему кожу над веной.
– Антибиотик? – просипел он.
– Клубника в жидком виде.
Собака больше не лежала возле Спенсера. Она сидела рядом с женщиной и с интересом смотрела, как та извлекает иглу из руки ее хозяина.
Спенсер спросил:
– Я подхватил инфекцию?
– Может быть, вторичная. Я не должна этого допустить.
– Вы сестра?
– Не доктор и не сестра.
– Откуда же вы знаете, что надо делать?
– Он говорит мне, – сказала она, кивнув на Рокки.
– Все шутите. Могли бы стать комиком.
– Да, но у меня лицензия делать инъекции. Как вы думаете, сумеете удержать немного воды?
– А как насчет яичницы с беконом?
– И вода сейчас достаточно тяжела для вас. В последний раз вы ее выплюнули.
– Отвратительно.
– Вы извинились.
– Я джентльмен.
Даже с ее помощью все, что он мог, это попытаться сесть. Он поперхнулся, когда пил, пару раз, но вода была холодной и вкусной, и он подумал, что сумеет удержать ее в своем желудке.
После этого она опять уложила его на спину.
– Скажите мне правду, – попросил он.
– Если мне она известна.
– Я умираю?
– Нет.
– У нас тут есть одно правило, – сказал он.
– Какое?
– Никогда не лгать собаке.
Она взглянула на Рокки.
Пес помахал хвостом.
– Лгите себе. Лгите мне. Но никогда не лгите собаке.
– Очень здраво звучит это ваше правило, – сказала она.
– Так я умираю?
– Я не знаю.
– Вот так-то лучше, – сказал Спенсер и отключился.
* * *Рою Миро потребовалось пятнадцать минут, чтобы побриться, почистить зубы, принять душ. Он переоделся в легкие хлопковые брюки, такую же красную водолазку и желтовато-коричневый вельветовый пиджак. На завтрак, о котором он так мечтал, времени уже не было. Консьерж Генри выручил его, снабдив двумя круассанами с шоколадом и миндалем в белом бумажном пакете и двумя чашками превосходного колумбийского кофе в термосе.
В углу автостоянки отеля Роя ждал небольшой вертолет. Как и в самолете, летевшем из Лос-Анджелеса, он был единственным пассажиром в обтянутой плюшем кабине.
Во время полета Рой съел оба круассона и выпил черный кофе, используя в это время свой компьютер в атташе-кейсе, чтобы связаться с «Мамой». Он выяснил, как продвинулось расследование за ночь.
Ничего особенного не произошло. Вернувшись в Южную Калифорнию, Джон Клек не дал никаких нитей, которые могли бы указать им, куда делась эта женщина после того, как оставила свою машину в аэропорту в Оранж-Каунти. Точно так же они не добились успеха в попытке установить телефонный номер, по которому Грант так ловко по программной системе передал через факс из хижины в Малибу фотографии Роя и его людей.
Самые важные новости, и то не очень богатые, пришли из Сан-Франциско. Агент, выслеживающий Джорджа и Этель Порт – дедушку и бабушку, которые, очевидно, вырастили Спенсера Гранта после смерти его матери, – узнал, что десять лет назад было выписано свидетельство о смерти Этель. Видимо, именно поэтому ее муж продал тогда этот дом. Джордж Порт тоже умер всего три года назад. Теперь, когда агент уже не мог надеяться на то, что ему удастся поговорить с Портами об их внуке, он искал другие пути расследования.
Через «Маму» Рой направил агенту в Сан-Франциско срочное послание, предложив, чтобы тот просмотрел все записи в суде по завещаниям и определил, был ли внук введен в права наследства на какое-либо имение Этель Порт или ее мужа. Возможно, Порты не знали своего внука как Спенсера Гранта и указывали его настоящее имя в своих завещаниях. Если по каким-то необъяснимым причинам они поддержали и поощрили использование им этого фальшивого имени, включая зачисление на военную службу, они тем не менее должны были проставить его настоящее имя, когда распоряжались своими поместьями.
Это была не слишком многообещающая нить, но ее стоило проследить.
Когда Рой отключил компьютер и закрыл его, пилот потревожил его через громкоговорящую систему, сказав, что они в одной минуте от цели:
– Это будет справа от вас.
Рой склонился к иллюминатору возле своего сиденья. Они летели параллельно реке, текущей почти прямо на восток через пустыню.
Блеск солнечных лучей на песке был невыносим. Рой достал из внутреннего кармана пиджака темные очки и надел их.
Впереди, посреди сухого оврага стояли три джипа-фургона, принадлежавшие Агентству. Вокруг них восемь человек, подняв головы, наблюдали за приближающимся вертолетом.
Вертолет развернулся над джипами и агентами, неожиданно земля внизу провалилась на тысячу футов, когда машина взмыла над краем обрыва. Желудок Роя тоже ринулся вниз из-за внезапного изменения перспективы и еще чего-то, что Рой мельком увидел, но не поверил, что видел это на самом деле.
Высоко над долиной пилот сделал широкий круг, чтобы Рой мог получше рассмотреть то место, где русло выходило на край обрыва. Используя две каменные башни в центре высохшего русла как визуальные ориентиры, летчик описал полный круг – все триста шестьдесят градусов. Рой получил возможность разглядеть «Эксплорер» со всех сторон под разными углами.
Рой снял темные очки – фургон был хорошо виден в ярком солнечном свете. Потом он снова надел очки, когда вертолет пронесся над грузовичком еще раз, а затем приземлился в русло возле джипов.
Когда Рой вылез из вертолета, его встретил Тед Тавелов, агент, за которым был закреплен этот участок. Тавелов был ниже ростом и на двадцать лет старше Роя, тощий и коричневый от загара. У него была задубевшая обветренная кожа и внешность человека, проведшего слишком много лет на открытом воздухе в пустыне. Он был одет в ковбойские сапоги, джинсы и голубую фланелевую рубашку, на голове – стэтсоновская шляпа. Хотя день был прохладный, на Тавелове не было пиджака, словно он впитал так много жары Мохава своей опаленной солнцем шкурой, что ему никогда уже не будет холодно.
