К. Сэнсом - Камни вместо сердец

– Чурбан, ты же ничего не знаешь!.. – вспыхнул я.

Дирик расхохотался с гневом и горечью:

– Ага, наконец-то я добился от вас мужского ответа! Послушайте мой совет, брат: женитесь, заведите собственное семейство и квохчите над ним, как встревоженная курица.

Я шагнул вперед, уже готовый ударить Винсента, когда понял, что именно этого он и добивается. Он отвлек меня от намеченных расспросов, и если я наброшусь на него, сообщит об этом в Опекунский суд и меня будут ждать неприятности. Отступив на шаг, я сказал спокойным тоном:

– Я не ударю вас, брат, вы недостойны этого. Сейчас я уйду отсюда. Но я уверен в том, что вам известно, что подразумевала Абигайль. Ваш клиент сказал вам об этом.

– Оставим эту тему, – с неожиданным спокойствием в голосе произнес Дирик. К моему удивлению, на лице его проступило страдание. – Давайте возвращаться домой.

– Нет, – ответил я и, выйдя из комнаты, аккуратно закрыл за собой дверь.

На следующее утро я рано оказался на ногах. Начиналось новое прекрасное летнее утро десятого июля. Прошло уже десять дней после нашего отъезда из Лондона. Облачившись в мантию ради предстоящего разговора с Приддисом, я вспомнил слова, сказанные Дириком вчера вечером. Ядовитые, как обычно бывало у этого человека, они, тем не менее, смущали меня. И все же, я, как и прежде, не сомневался в том, что Хоббей открыл ему какой-то секрет – озабоченное выражение с тех пор не покидало его лицо.

Я позавтракал в кухне с Бараком. Там находилась также Урсула, не обращавшая на нас никакого внимания, если не считать небольшого кивка. Мы пошли к выходу по просторному залу, мимо гобеленов, изображавших охоту на единорога, которые сверкали яркими красками под лучами солнца. Посмотрев на охотников с луками, крадущихся среди деревьев, я подумал о том, удастся ли нам уехать до ждавшей Николаса в понедельник охоты.

– Что-то ты молчалив сегодня утром, – заметил Джек.

– Ничего особенного. Пошли.

Привели коней, и я с радостью увидел, что для меня опять заседлали Нечета. Двое молодых слуг уже сидели на лошадях: они явно собирались сопровождать нас. Хоббей вместе с Дириком склонился над какими-то бумагами, черное одеяние моего коллеги отсвечивало на солнце вороновым крылом. Неподалеку от них Хью и Дэвид разговаривали с Фиверйиром. На голове Кертиса, как и у Винсента, сидела широкополая шляпа. Я подошел к ним. Хоббей-младший покраснел и отвернулся. «Неужели он стыдится своего поступка?» – удивился я.

– Приготовились к путешествию? – спросил я у Хью.

– Да. Мастер Хоббей предлагал нам с Дэвидом оставаться, однако я не могу не увидеть флот. Мастер Николас разрешил нам проехать вдоль Портсдаунского холма и увидеть Портсмутскую гавань.

Я бросил взгляд на молодых слуг:

– А они тоже едут с нами?

– Джентльменов следует сопровождать в дороге, a Фальстоу остается, чтобы приглядывать за матерью Дэвида, – объяснил юноша. В голосе его прозвучала пренебрежительная нотка, и я с неожиданным для себя раздражением подумал: «Ты ни во что не ставишь бедную Абигайль». Затем я повернулся к Сэму:

– Вы тоже хотите повидать Портсмут?

– Интересно, каким он окажется, – рассудительным тоном проговорил клерк.

– Мы готовы, мастер Шардлейк, – окликнул меня Хоббей.

– Ага, – колючим голосом подхватил Дирик. – Не следует заставлять сэра Квинтина Приддиса ждать.

Один из слуг принес посадочную скамейку и помог Николасу подняться в седло. После чего он понес скамью к нам, и мы с Бараком уселись на коней. Устраиваясь в седле, я похлопал Нечета по боку.

А потом произошло нечто странное. Кертис собирался сесть на коня. И в этот самый момент Сэмюель спросил его:

– А что мы увидим в Портсмуте, а, мастер Хью? – и чуть прикоснулся к его руке. Это был ничем не примечательный жест, разве что несколько бесцеремонный, учитывая разницу в общественном положении молодых людей. Однако Кертис с силой оттолкнул в сторону руку Фиверйира, едва не повалив тощего клерка на спину.

– Не прикасайся ко мне! – проговорил он с внезапным гневом. – Я этого не потерплю.

Он поднялся в седло, и Дирик свирепо рявкнул на своего помощника:

– Не смей больше повторять этого! За кого ты себя принимаешь, юный дурак?! Живо на коня!

Фиверйир повиновался с явной обидой на лице.

Когда мы проезжали через ворота, я вспомнил показания Хоббея – намек на то, что Майкл прикоснулся к Хью так, как мужчине не подобает прикасаться к мальчику. И я подумал: что, если это действительно так? Не потому ли он так жестко отреагировал на прикосновение теперь?

Дорога была устлана пылью, солнце припекало. Мы проехали мимо делянки, на которой еще трудились лесорубы, а потом направились на юг по постепенно становившемуся все более крутым склону к гребню Портсдаунского холма. Через некоторое время мы миновали один из сигнальных костров маяков, которые зажгут в случае высадки французов: к длинному и крепкому шесту на самом верху его цепью была привязана деревянная клеть, набитая сухой, окунутой в смолу растопкой. Возле него на страже стоял солдат. Я подъехал к Кертису, находившемуся во главе нашей группы возле Николаса и Дэвида, миновав при этом погруженного в раздумья и хмурившего медные брови Дирика, и заговорил:

– Еще раз благодарю вас, Хью, за одолженного мне «Токсофила».

Молодой человек, лицо которого притеняла широкополая шляпа, повернулся ко мне:

– Не стали ли вы по трезвом размышлении лучше относиться к этой книге?

– Готов согласиться, что автор ее – весьма высокоученый школяр. О стрельбе из лука мне известно немногое, однако я знаю, что многие люди превозносят это занятие. – Мне вдруг вспомнилась леди Елизавета, сидящая возле Екатерины Парр, и ее вопросы о добродетели и совести адвокатов. – Однако мне кажется, что в первой части диалога мастер Эшем слишком льстит себе самому и перебарщивает с похвалами королю. И потом, мне приходилось читать и более мастеровитые диалоги. Есть такой писатель, Кристофер Сен-Жермен, хотя его беседа посвящена закону и политике.

– Не слышал о нем.

– Тогда Томас Мор. У вас есть его «Утопия». При всех своих недостатках Мор никогда не воспринимал себя чересчур серьезно.

Хью расхохотался:

– «Утопия» – это всего лишь выдумка! Мир, в котором все живут в мире и гармонии, в котором нет войн… – Он посмотрел мне в глаза. – Это не настоящий мир, мастер Шардлейк… этот мир не способен существовать.

– Крепко сказано для юноши ваших лет. Вы слишком молоды, чтобы помнить это, но Англия двадцать лет прожила в мире до тех пор, пока король не вторгся во Францию.

– Слушай мастера Шардлейка, – отрывисто произнес Хоббей, ехавший рядом с Хью по ту сторону от меня. – Он говорит правду.

До этого молчавший Дэвид повернулся к отцу и проговорил:

– У меня есть идея. Быть может, в Портсмуте мы сумеем найти щенка и привезти его матери?

– Нет, – решительно возразил Хью, поворачиваясь в сторону Хоббеев. – Ей нужно время. Заменить домашнего любимца нисколько не легче, чем человека.

Дэвид посмотрел на него с яростью:

– Откуда тебе это известно?

– Ты забываешь, дурак, о том, как много мне известно о скорби. – Холодный гнев в хрипловатом голосе Кертиса повеял морозцем и на меня.

– Быть может, когда-нибудь потом ты сумеешь привезти своей матери новую собачку, – умиротворяющим тоном сказал Николас. Он снова говорил с сыном, как с ребенком. «Не потому ли этот парень кажется таким незрелым?» – подумал я.

Тут один из слуг выкрикнул предупреждение, и мы выехали на обочину, пропуская две большие телеги, груженные ящиками, полными железных пушечных ядер. Из Сассекса, подумал я, хлеб для орудий Портсмута.

– Надо попробовать проехать цепочкой, – предложил Дирик. – Иначе мы будем плестись за ними целый день. – Выстроившись друг за другом, мы осторожно проехали мимо телеги. Я оказался позади Хью. Глядя на его взрытую оспинами шею, я подумал, что отдал бы шкатулку с золотом, чтобы узнать, что именно творится в этой голове. Когда мы обогнали телеги, я снова подъехал к нему.

– А ваш друг, капитан стрелков, – спросил юноша, – тоже будет в Портсмуте?

– Полагаю, что так. – Я посмотрел мимо него на его опекуна. – Мастер Хоббей, после того, как мы повстречаемся с сэром Квинтином Приддисом, мы с Бараком задержимся, чтобы отыскать своего друга.

Николас наклонил голову:

– Как вам угодно. Однако хочу предостеречь: теперь Портсмут не блещет изысканными манерами, город полон солдат и матросов.

– А мне хотелось бы повстречаться с вашим другом, – проговорил Хью.

– Нет, – решительно заявил Хоббей-старший.

– Не думаете ли вы, что я воспользуюсь случаем и убегу к солдатам? – с насмешкой проговорил его подопечный.