Кровь отверженных - Слотер Карин
Лена догадывалась, что Тедди Паттерсон не хочет видеть сына, но тем не менее была удивлена.
Хотя Лена знала сама, но все же спросила:
– Он пришел в сознание?
Женщина покачала головой.
– Нет.
Она показала рукой на коридор.
– Триста десять, – сказала она. – Сначала направо, потом налево, напротив бельевой комнаты.
Лена поблагодарила и пошла в указанном направлении. Она проводила пальцами по поручням вдоль стены и специально не торопилась. У Лены не было причины навещать Марка. Она не вела его дело. Черт возьми, она даже не знала, была ли она копом.
Хотя Марк никак не мог ей ответить, Лена постучала в палату номер 310. Подождала немного и толкнула дверь. В комнате было темно, никто не удосужился открыть жалюзи. Марк лежал на кровати, к нему со всех сторон тянулись трубки. Таким бледным Лена его еще не видела. Позади тихо гудели машины, на бортике кровати висел мочеприемник. Комната выглядела совершенно по-больничному. На тумбочке рядом с кроватью не было цветов. Единственный стул придвинут к стене. Телевизор выключен, его темный экран производил мрачное впечатление.
– Давай-ка осветим комнату, – сказала Лена, не зная, что ей здесь делать.
Жалюзи раскрылись, в комнату влился солнечный свет. Она повернулась к Марку и немного опустила жалюзи, чтобы солнце не слишком сильно било ему в лицо.
Из его рта торчала трубка, помогавшая ему дышать. Вокруг губ выступила слюна. Лена пошла в ванную, намочила полотенце теплой водой. Утерла Марку рот. Затем, вспомнив, что ей самой нравилось, когда она была в больнице, сложила полотенце вдоль и разложила его вокруг лица, шеи и рук. Затем взяла лосьон из аптечки возле кровати, погрела его в руках, а потом втерла ему в руки и шею. Немного лосьона растерла по лицу. Лена не была уверена, но ей показалось, что его кожа чуть порозовела.
– Похоже, тебя здесь хорошо лечат, – сказала Лена, хотя и не думала, что говорит правду. – Я… – Лена запнулась.
Посмотрела на дверь. Ей показалось глупым говорить с Марком, когда он, скорее всего, ее не слышит. Так же по-дурацки вел себя Хэнк у могилы Сибил.
Несмотря на такие мысли, она взяла его за руку.
– С Лэйси все в порядке, – сообщила она. – Она вернулась. Ее нашли в Мейконе, и она…
Лена оглядела комнату. Продолжать ли?
– Они следят за почтовым отделением, – сказала она. – Шеф думает, что Дотти скоро объявится.
Лена набрала в грудь воздуха, подержала его в себе и медленно выдохнула.
– Мы поймаем ее, Марк. Она не останется безнаказанной.
Она молчала, слушая, как машина прогоняет воздух через его легкие. Марк, разумеется, ей не ответил, и она снова почувствовала себя глупо. Зачем Хэнк говорил с Сибил? Зачем делился с ней новостями? Это все равно что говорить с ветром. Все равно что разговаривать с самой собой.
Лена рассмеялась, поняв, почему Хэнк это делал. Разговаривать с человеком, который не может тебе ответить, не может выразить тревогу, или несогласие, или гнев, или ненависть, означало полную свободу. Ты можешь сказать все, что хочешь, не опасаясь, что тебе будут перечить.
– Не уверена, что останусь в полиции, – сказала она Марку и почувствовала легкое головокружение, услышав мысли, выраженные вслух.
Некоторое время она уже прокручивала в голове эту мысль, словно стеклянный шарик в детской игре, но до этого момента не позволяла себе согласиться с ней.
– Через два дня я обещала поговорить с боссом.
Она помолчала, разглядывая тату на руке Марка. Подумала, можно ли его убрать. У косметологов были способы удаления татуировок. Она видела рекламу по телевидению.
– Не знаю, что я скажу Джеффри, – проговорила Лена, все еще чувствуя нелепость ситуации. – Я разговаривала с Хэнком, и я знаю, что могу вернуться с ним в Рис. Хотя не знаю. Не знаю, смогу ли вернуться.
Лена заметила, что край его одеяла спустился с кровати, и она подоткнула его. Пригладила и сказала:
– Во всяком случае, мне не хочется оставлять Сибил здесь одну. Я знаю, что Нэн ухаживает за могилой, но все же…
Лена обошла комнату, думая, что еще сказать. Звук собственного голоса смущал ее, но в то же время она испытывала облегчение, оттого что облекала в слова так долго роившиеся в ее голове мысли.
Стул заскрипел, когда она подвинула его к кровати. Лена уселась, снова взяла руку Марка.
– Я хотела сказать, – начала она, но не могла продолжить.
Потом наконец заставила себя говорить.
– Я хотела сказать, что жалею о том, как среагировала на твои слова…
Она помолчала, словно ожидая ответа, потом пояснила:
– Я имею в виду тебя и твою маму.
Лена посмотрела на его лицо, желая знать, услышал ли он ее слова.
– Я хочу, чтобы ты знал: я понимаю, то есть понимаю, насколько могу.
Лена покачала головой.
– Я хочу сказать… – начала она и снова остановилась. – Я знаю, чего это тебе стоило. Знаю, чего тебе стоило открыть мне свой секрет.
Она едва не задохнулась.
– Ты был прав, когда сказал, что я пережила то же самое, что я знаю, о чем ты говоришь.
Она снова на него посмотрела. Он все так же молчал. Грудь поднималась и опускалась под воздействием насоса. Кардиомонитор пикал в такт биению его сердца.
– Я не знала, что это будет так трудно, – прошептала она. – Я думала, что я сильная…
Лена снова остановилась.
– Ты был прав. Я была трусихой. Я и сейчас трушу.
Лена глубоко вздохнула и удерживала воздух в легких, пока ей не показалось, что они вот-вот взорвутся. Ей чудилось, что комната наплывает на нее, что она снова в том темном месте, пригвожденная к полу, а он где-то в доме, не обращает на нее внимания. Самыми худшими были моменты, когда таблетки переставали действовать, и она сознавала, где она находится и что с ней делают. Она понимала, что она беспомощна. Чувствовала стеснение в груди, словно из нее что-то вырезали, а образовавшуюся пустоту наполнили жидким черным одиночеством. Когда в этом черном месте под дверью вспыхивала полоска света, в ней вспыхивала надежда на спасение, и она хотела увидеть его, услышать его голос, и неважно, чего ей это стоило.
– Я была так напугана, – сказала она Марку. – Я не знала, где я нахожусь, сколько времени прошло, что происходит.
Горло сжалось от воспоминаний.
– Он приковал меня к полу, – сказала она, хотя Марку, конечно же, это было известно. – Он прибил меня, чтобы я никуда не ушла. У меня не было выбора. Я ничего не могла поделать и только ждала. Позволяла ему делать с собой все, что он хотел.
Лена начала задыхаться. Она почувствовала себя снова в той комнате, обездвиженной и беспомощной.
– Наркотики… – сказала она и снова остановилась.
Марк, конечно же, употреблял наркотики, чтобы заглушить боль. Только, в отличие от Лены, он это делал по собственному выбору.
– Он давал мне эти таблетки, – сказала она. – Они заставляли меня чувствовать себя…
Она пыталась найти нужные слова.
– Свободной. Словно я плыла где-то в вышине. И Грег, мой бойфренд – бывший бойфренд, – был там вместе со мной.
Она снова замолчала, думая о Греге из тех наркотических видений. Но это был не тот Грег, которого знала она. В ее видениях Грег был намного увереннее в себе, гораздо искушеннее в сексе. В тех видениях он подталкивал ее к краю, где она не знала различия между болью и наслаждением, да и не хотела знать. Все, чего ей хотелось, это – чувствовать его внутри себя, ощущать на себе его руки. Ей хотелось, чтобы он погружался в нее все глубже и глубже, до ощущения возможного взрыва. Когда он доводил ее до этой точки, она чувствовала неимоверное облегчение. До сих пор она не знала такого наслаждения, ее тело полностью для него раскрывалось.
Лена сказала Марку:
– Грег никогда таким не был. Я знала это. Понимала.
Лена стиснула руку Марка.
– В глубине души я знала это, и мне было все равно. Я просто хотела быть с ним. Хотела его чувствовать.
Лена закрыла рот рукой, но вернуть слова обратно было уже нельзя.
