Ридли Пирсон - За секунду до взрыва
— Ты сумасшедший!
— Я не собираюсь вступать с тобой в полемику. За все, что я делаю, я отвечаю только перед самим собой. И перед Ним, — он указал вверх. — А с Ним я как-нибудь помирюсь. Уже помирился.
— На твоем месте я бы не была такой самоуверенной.
Он пришел в настоящую ярость. Таким она его еще не видела. Лицо его покрылось красными пятнами, он опустился на одно колено, приблизился к ней вплотную.
— Что ты можешь об этом знать? Какого хрена ты-то можешь об этом судить? — почти прокричал он, брызгая слюной ей в лицо.
Она отвернулась от него, сигарета выпала из дрожащих губ, чьи-то дрожащие руки — его, конечно! — всунули сигарету обратно ей в рот; она жадно затянулась, закашлялась.
Карл вернулся на свой насест, на край ванны. Он не спускал с нее глаз, а сам продолжал кивать головой в такт каким-то своим мыслям. Он действительно сумасшедший!
Дрожащей рукой он нащупал в кармане бумажник, вытащил оттуда фотографию, резко наклонился, до смерти напугав ее, и хлопнул фотографию рядом с ней.
— Вот! Это все их работа! Вот это мой сын… был.
Он убрал руку с фотографии, продолжая сверлить Кэри взглядом. Она чувствовала: он хочет, чтобы она посмотрела на эту фотографию. А она не могла: боялась. Потом поняла, что он все равно не отстанет. Взглянула… В горле встал ком, не давая дышать. Кэри поспешно отвернулась и все-таки не могла сдержать жалобного страдальческого крика. Казалось, он сорвался с губ помимо ее воли. Он опять одержал над ней верх… и знал об этом!
Он продолжал все так же странно ритмично кивать головой, как будто хотел убедить в чем-то самого себя. Не взглянув больше на фотографию, убрал ее обратно в бумажник.
— Так что у всех у нас есть оправдание тому, что мы делаем. У каждого свои причины.
Она все еще не могла выговорить ни слова. С тех самых пор, как Кэм рассказал, что кто-то проник к нему в дом, с тех пор, как она обратила внимание на ключи, какой-то внутренний огонь сжигал ее изнутри.
— Ты воспользовался мной, — наконец выговорила она.
— Нет. Тебя я не использовал. Во всяком случае не в том смысле, который ты имеешь в виду. Да я мог бы добыть эти ключи в любое время и сотнями разных способов.
— А… значит, это были мои ключи?
— Да.
— А теперь что?
Он встал со своего насеста, затушил сигарету в раковине. Возвышаясь над нею, как Пизанская башня, он протянул ей еще одну сигарету, подождал, пока она взглянет и возьмет. Глаза их встретились. Господи, подумала Кэри, как может такой мягкий, нежный человек быть таким чудовищем!
Помимо своей воли она вспомнила о том, как они с ним занимались любовью. Но, казалось, прошла уже целая вечность. Слезы покатились по ее лицу. Господи! Как она ненавидела этого человека! И в то же время слезы ее были слезами любви.
— На свете есть два типа дураков, — сказал Карл. — Одних можно считать дураками за то, что они ничего не делают, других — за то, что они делают. Но я не дурак.
Он пошел к двери.
— Карл… или кто бы ты ни был на самом деле… не делай этого! Не делай, умоляю! Ведь есть же, наверное, и другие пути.
Страсть, прозвучавшая в ее голосе, удивила даже ее саму. Для него это, по-видимому, тоже было неожиданно. Он обернулся, явно пораженный тем, что услышал. Долго смотрел ей в глаза. Она ничего не чувствовала, ничего. На лице его промелькнула улыбка.
— Нет, — проговорил он, и улыбка стала шире, — я не Карл. Я Энтони Корт.
Он вышел, хлопнув дверью.
Не сразу до нее дошло то, что он сказал. Энтони Корт. Она слышала это имя от Кэма. Энтони Корт! Это чудовище! Только теперь она поняла непреклонную решимость Кэма Дэггета. Если бы только она знала тогда… Энтони Корт! Вдруг ее всю как будто скрутило. Все внутренности, казалось, наполнились ядом. Он же входил в нее, этот изверг! Он был внутри нее! А вдруг это правда, что от чудовища может родиться еще одно чудовище?
— Ах ты сволочь! — заорала она что было мочи. Все силы вложила в этот крик. Прислушалась. В соседней комнате хлопнула дверь, потом послышались тихие голоса. Да нет, на такого, как он, конечно, никакие слова не подействуют.
Кажется, они собрались куда-то ехать. Кэри уловила слово «аэропорт». Надо действовать! Срочно! Надо ему помешать.
У ног ее все еще лежала незажженная сигарета. С превеликим трудом она всунула ее в рот и попыталась зажечь от окурка. Не получалось. Она затягивалась изо всех сил, так, как будто от этого зависела ее жизнь, и в конце концов раскурила. Жадно затянулась, подавилась дымом.
На самом деле Кэри не так уж хотелось курить. Просто в голове ее неожиданно созрел возможный план спасения. Это касалось не только ее и Дункана. Теперь, когда она знала, кто этот человек и какие беды он может причинить, она готова была сделать все возможное — и даже невозможное, — чтобы ему помешать.
Минуту спустя она услышала звук отъезжающего автомобиля и принялась за работу.
Глава тридцать восьмая
— Принесла? — спросил Дэггет, как только Линн вошла в дом.
— Да, но…
— Положи там, — перебил он. — Я на телефоне. — Он вернулся в комнату. — Извините, — проговорил в трубку. — Да, правильно, механики. Проверьте, может, кто-нибудь из них не вышел сегодня на работу. Это очень важно. Да, я знаю. Хорошо, я дам вам два номера: если один не ответит, звоните по другому. Это очень важно. Это касается одного из ваших самолетов…
Он сделал ей знак положить бумаги на стол, а сам продолжал говорить в трубку. Линн не ожидала застать его таким. И откуда только он черпает энергию! Она-то ожидала увидеть сломленного горем человека, сгорбившегося где-нибудь в углу с бутылкой в руках.
Положив трубку, он быстро направился к столу, где лежали ее бумаги. Каждое его движение, казалось, излучало энергию.
— Они все-таки решили меня отстранить, — объяснил он. — На этот раз из-за того, что тут замешаны мои личные интересы. Если я не послушаюсь, меня запрут где-нибудь в конторе и будут допрашивать в сотый, в тысячный раз. А ведь сегодня решающий день. Сегодня должна состояться встреча. Я не могу тратить время на глупости.
— Не понимаю. О чем ты?
— Все о том же. Не могу думать ни о чем другом. — Он снова посмотрел на часы, в третий раз с тех пор, как она вошла.
Кажется, он и ее заразил своим волнением. Ей вдруг стало жарко.
— Вот, взгляни. — Он положил перед ней записку, оставленную Кортом.
— И что? — спросила она, злясь на себя за то, что не может сама догадаться.
— Написано на листке из моего блокнота. Вот видишь, тут сверху мое имя. Дункан подарил мне этот блокнот на Рождество в прошлом году.
— Все равно не понимаю…
— Блокнот обычно лежит у меня в портфеле.
— Ну и что?
— Значит, Корт меня надул.
— Кэм!
— Да послушай же! Он требовал эти маршруты. Встречу в метро он назначил якобы из-за списка маршрутов.
— Ну и что из этого?
— Да пойми ты, блокнот был у меня в портфеле. Он взял его из моего портфеля. Значит, он уже видел эти маршруты. Поняла?
— Нет.
— Если он уже знал, что в портфеле, если он уже видел эти маршруты, зачем было требовать, чтобы я ему их принес? — Дэггет не стал дожидаться ее ответа. Таким она его никогда не видела. Ей даже стало страшновато. — Ему просто нужно было придумать достаточно серьезный повод для нашей встречи. Ему надо было убедить меня, что он готов рискнуть встретиться со мной лицом к лицу. Я додумался до этого только после того, как поставил себя на его место. Попытался представить себе ход его мыслей. Это всегда помогает. Ну теперь-то ты поняла?
— Все равно не поняла. Зачем ему было делать вид, будто ему так нужны эти маршруты?
— А затем, что ему был нужен свидетель. Маршруты тут вообще ни при чем, они только предлог для встречи. Ему нужен был я в качестве свидетеля его гибели! Именно я, понимаешь, — потому что я возглавляю это расследование, — должен был засвидетельствовать его смерть. Но он промахнулся. Написал записку не на той бумажке. Не додумал до конца! И теперь я его достану.
— Ты хочешь сказать, что он жив?! — Она даже ухватилась за край стола, чтобы не упасть.
— Да, к чертовой матери! Он жив. И он меня почти надул.
Дэггет отшвырнул свои бумаги в сторону и потянулся к тем, которые принесла она. Вытащил оттуда карту взлетных полос лос-анджелесского международного аэропорта.
— Здесь масштаб великоват, так что разглядеть Голливуд-парк почти невозможно, но ты уж мне поверь. — Он нашарил в куче бумаг линейку, промерил что-то на карте, схватил со стола перечницу и солонку. — Вот смотри, — он поставил солонку на угол карты, — вот здесь Голливуд-парк.
— Кэм, я ничего не понимаю.
Он наклонился к карте и еще раз с силой хлопнул по ней солонкой. Линн в страхе отскочила.
— Вот в этом месте упал шестьдесят четвертый! Точно в этом месте. — Он схватил линейку и промерил расстояние. — Видишь, Голливуд-парк очень большой. Это Барнес мне сказал, Барнес из «Данинга». Это он обратил внимание на то, что схема испытаний на тренажере в точности повторяет схему полета шестьдесят четвертого по времени и по расстоянию. Настоящий шестьдесят четвертый пролетел в точности то же самое расстояние и упал в том же самом месте. То есть если перенести схему тренажера на реальный полет, то это и будет Голливуд-парк. Барнес мне об этом говорил. А я, дурак, пропустил мимо ушей.
