Дин Кунц - Отродье ночи (Шорохи)
По-видимому, сыновья так ненавидели свою мать, что перенесли маниакальную боязнь матери и злость на нее на других женщин. Последнее предположение имело подтверждение все в том же письме. Пока Хилари и Джошуа сидели на диване в кабинете шерифа и потягивали кофе, приготовленный секретаршей, Тони взял у Лавренски трубку и лично поговорил с начальством из Лос-Анджелеса. Его поддержка Лавренски, весомость доказательств и наличие свидетелей — все это, по-видимому, возымело действие. Во всяком случае разговор закончился тем, что власти Лос-Анджелеса пообещали со своей стороны помощь в расследовании. Согласившись с подозрением Тони о том, что этот человек мог находиться где-то неподалеку от дома Хилари Томас, они сказали, что будет установлено круглосуточное наблюдение за домом в Вествуде.
Воодушевленный одобрением управления, шериф быстро составил сводку с описанием преступления и внешности разыскиваемого для того, чтобы распространить информацию по всем участкам в Северной Калифорнии. В сводке была сделана заявка на немедленное предоставление сведений обо всех нераскрытых убийствах, жертвами которых стали молодые кареглазые брюнетки, за последние пять лет. Особое внимание обращалось на преступления, совершенные с особой жестокостью: обезглавливанием или расчленением трупов.
Хилари смотрела, как шериф раздает приказы помощникам, а сама удивлялась, вспоминая события последних суток. Она чувствовала, как быстро завертелось время, как в вихре, и как этот вихрь, составленный из неожиданных открытий и мерзких тайн, подобно торнадо, несущему вперемешку сорванную землю и поднятый хлам, несет ее к какой-то бездне, которая пока еще не открылась ее взгляду. Ей хотелось руками удержать бешено крутящиеся стрелки часов, чтобы они замедлили свой неистовый бег и дали Хилари время, чтобы она могла успокоиться, а потом уже, разобравшись в событиях этого дня, найти окончательную разгадку тайны Бруно Фрая. Хилари чувствовала, что это мчащееся вперед время грозит ей смертельной опасностью. Однако колеса полицейского механизма были заведены и их нельзя уже было остановить, как бы того не хотелось.
В 17.30, отдав все распоряжения, Лавренски и Джошуа разыскали по телефону судью. Ее звали Джулиан Харви. Судья оказалась понятливой, и ей не пришлось долго объяснять, зачем нужно вскрывать могилу и подвергать идентификационному анализу извлеченный труп. И если второй брат будет схвачен, то этот анализ понадобится для установления факта родства между ними. Харви тотчас согласилась подписать ордер на эксгумацию трупа.
К 18.30 шериф имел ордер на руках.
— Конечно, могильщики не станут вынимать гроб в темноте, — сказал Лавренски. — Но они у меня отправятся копать с первой же зарей. — Шериф сделал еще несколько звонков. Позвонил директору кладбища в Напа Каунти, где был похоронен Бруно Фрай, потом коронеру, с которым договорился об эксгумации трупа, и еще Эврилу Таннертону, владельцу похоронного бюро, чтобы тот свозил труп в лабораторию патологоанатома.
Когда, наконец, Лавренски оторвался от телефона, Джошуа сказал:
— Я думаю, вы хотите осмотреть дом Фрая?
— Конечно. Следует найти доказательства того, что в доме жил не один мужчина. Возможно, мы обнаружим свидетельства прежних убийств, в которых подозревается Фрай. Я думаю, что неплохо заглянуть и в дом на горе.
— В новый дом мы можем пойти прямо сейчас, — сказал Джошуа. — Но в старом доме нет света. Поэтому с этим домом нужно погодить до утра.
— Хорошо, — согласился шериф. — Но в другой мы сходим сегодня.
— Прямо сейчас?
Джошуа поднялся со стула.
— Никто из нас еще не обедал, — сказал Лавренски. Еще днем он позвонил жене и сказал, что будет поздно. — Давайте перекусим в кафе. Это рядом. А потом отправимся осматривать дом Фрая.
Уходя из кабинета, Лавренски попросил дежурного дать ему знать, если вдруг позвонят из Лос-Анджелеса с сообщением о поимке второго Бруно Фрая.
— Это не так-то просто, — сказала Хилари.
— Думаю, что она права, — обратился Тони к Лавренски. — Бруно скрывал правду сорок лет. Он не такой уж ненормальный. И я не уверен, что полиция сможет найти его за один день. Придется долго поиграть в кошки-мышки, прежде чем мышка покажет коготок.
* * *Ближе к ночи Бруно опустил жалюзи в спальне.
На тумбочках уже были расставлены свечи. Две свечи стояли у зеркала. Желтые язычки трепещущего пламени бросали пляшущие тени на стены и потолок комнаты.
Бруно никак не мог решиться на поиски Кэтрин-Хилари. Он понимал, что это следовало сделать немедленно, но, не находя в себе сил, все откладывал и откладывал.
Он хотел есть. Он вспомнил, что не ел со вчерашнего дня. В животе урчало.
Некоторое время он сидел на кровати, рядом с трупом, уставившимся невидящими глазами в потолок, и никак не мог придумать, где раздобыть еды. Несколько банок в кладовой не вздулись, не взорвались, однако он был уверен, что все полки и банки пропитаны ядом. Целый час он ломал голову над тем, где же найти продукты и не попасться шпионам Кэтрин. Они прятались повсюду. Сука и ее шпионы. Повсюду.
В воспаленном рассудке путались мысли; Фрай постоянно забывал, о чем думал всего минуту назад, и, чтобы вспомнить, приходилось прилагать огромные усилия.
Наконец, он вспомнил, что еда была в новом доме. Конечно, за неделю молоко прокисло и хлеб зачерствел. Но зато в его кладовой хранились консервы, а холодильник был набит сыром и фруктами, а в морозильнике лежало мороженое. Вспомнив о мороженом, он улыбнулся. Надеясь, что хороший ужин вернет ему силы и уверенность для борьбы с Кэтрин-Хилари, он покинул комнату и с парой свечей прошел по всему дому. Выйдя на улицу, он задул огонь и положил свечи в карман пиджака. Он спустился по обветшалым ступенькам вниз и зашагал через виноградники.
Спустя десять минут, уже в собственном доме, Фрай чиркнул спичкой и зажег свечи. Он боялся, что, включив электрическое освещение, привлечет чье-нибудь внимание, что было крайне нежелательно. Он взял в столе ложку и вынул из холодильника большую банку шоколадного мороженого. Он сидел и, улыбаясь, отправлял в рот ложку за ложкой, пока не наелся так, что едва переводил дух. Фрай бросил ложку в наполовину опустошенную банку, поставил ее в холодильник и теперь решил набрать еды, чтобы унести ее с собой наверх. Возможно, он еще несколько дней потратит на поиски Кэтрин-Хилари и ему совсем не хотелось каждый раз сюда красться, боясь быть замеченным. Рано или поздно сука догадается оставить своих помощников в этом доме, и тогда он пропал.
Он прошел в спальню и вытащил из гардероба большую сумку, вынес ее на кухню и начал набивать банками с персиками, грушами, мандариновыми дольками, консервированными оливками, пачками орехового масла и упаковками венских колбасок.
Закончив сборы, он посмотрел на сумку: она внушительно раздулась и казалась неподъемной. Однако у Фрая хватит сил ее донести. Он не мылся со вчерашнего дня, как оставил дом Салли в Калвер Сити, и нехорошо чувствовал себя. Он терпеть не мог грязи на теле: несвежесть кожи постоянно напоминала ему о скользких существах, которые не давали покоя по ночам, и о каком-то черном провале в земле. Фрай решил рискнуть и принять душ, прежде чем он уйдет в особняк на вершине, даже если придется на несколько минут стать беззащитным перед Кэтрин.
Но когда он уже направился через гостиную к ванной, то услышал нарастающий шум моторов. Он был необычайно громким в мертвой тишине полей.
Бруно подбежал к переднему окну и чуть-чуть раздвинул гардины. Две машины — четыре снопа света — поднимаются по склону к дому.
Кэтрин. Сука! Она и ее друзья. Ее мертвецы. Напуганный, он бросился на кухню, схватил сумку, потушил свечу и сунул ее в карман.
Фрай выбежал через заднюю дверь и помчался по газону, под прикрытие виноградников.
Он слышал, как автомобили замерли у дома.
Пригибаясь к земле, волоча сумку, Бруно шел через виноградник, пугаясь каждого шороха. Он обошел дом и увидел две машины. Он оставил сумку, а сам растянулся рядом, прижимаясь всем телом к влажной земле. Он видел, как люди вышли из машины. Его сердце бешено заколотилось, когда он узнал, кто это.
Шериф Лавренски с помощником. Значит, и полиция заодно с живыми мертвецами! Такого он не ожидал.
Джошуа Райнхарт. Старый судья тоже с ними! Друг Кэтрин. А вот и она. Сука. В молодом красивом теле. И с ней тот, из Лос-Анджелеса. Все они вошли в дом. В окнах стал загораться свет.
Бруно стал вспоминать, не оставил ли он каких-либо следов своего присутствия в доме. Может, несколько стеариновых капель со свечи, но они быстро остыли и затвердели. Они никоим образом не смогут узнать, когда горела свеча: только что или месяц назад. Он оставил ложку в банке с мороженым, но это могло быть сделано тоже очень давно. Благодарение Богу, что он так и не успел принять душ. Его бы выдала вода на полу и мокрое полотенце: по нему Кэтрин бы тотчас поняла, что Бруно вернулся в Санта-Хелену, и бросилась бы на поиски.
