Майкл Коннелли - Кровавая работа
— Не надо говорить со мной как с умственно отсталым, — сказал он. — Я прекрасно говорю по-английски. Я здесь родился.
— Ох, — произнес Маккалеб в некотором смущении. — Извините. Просто женщина, с которой я разговаривал, понимала меня с трудом.
— Это моя мама. Она тридцать лет прожила в Корее и говорила только по-корейски, когда они перебрались сюда. Вы бы оказались в Корее, посмотрел бы я на вас через двадцать лет.
— Послушай, я не хотел тебя обидеть. — И он развел руками в комично-виноватом жесте.
Однако паренек, похоже, не «оттаял».
— Ты сын Чан Хо Кана?
Тот кивнул.
— А вы кто такой?
— Меня зовут Терри Маккалеб. Мне очень жаль, что твой отец погиб.
— Чего вы от нас хотите?
— Я выполняю поручение родственников той женщины, которую здесь убили…
— Какое поручение?
— Найти убийцу той женщины и твоего отца.
— Моя мама ничего не знает. Оставьте вы ее в покое. С нее и так достаточно.
— Вообще-то, мне только нужно взглянуть на часы твоего отца. Когда я на днях заходил, то заметил, что твоя мать носит его часы.
Не понимая, о чем речь, Кан озадаченно посмотрел на Терри, а потом перевел взгляд на девочек у полки с конфетами.
— Давайте-ка выбирайте быстрее.
Девочкам явно не понравилось, что их торопят в таком важном деле.
— А что такое с часами? — спросил паренек.
— Тут понимаешь какая вещь. Иногда в полицейских отчетах допускают неточности. Я хочу выяснить, почему так произошло на этот раз. Для этого мне необходимо точно знать, сколько было времени, когда вооруженный мужчина вошел в магазин. — И Маккалеб показал на видеокамеру, установленную высоко на стене за спиной продавца.
— В полиции я взял копию видеозаписи. На ней видны часы твоего отца. Мне удалось увеличить этот кадр. Если твоя мама не переводила стрелки с тех пор, как стала их носить, то я смогу установить точное время.
— Часы моего отца для этого не нужны, — резко произнес юный Кан. — Сами сказали, что время на пленке указано. А запись у вас есть.
— В полиции считают, что на ней неверное время. Это я и пытаюсь выяснить. Так ты позовешь маму?
Девочки наконец выбрали конфеты и подошли к прилавку расплатиться. Через минуту Кан и Маккалеб остались вдвоем.
— Я ничего не понял, — сказал Кан. — Какую-то ерунду вы говорите, по-моему.
Маккалеб вздохнул и покачал головой.
— Скажи мне, ты хочешь, чтобы убийцу твоего отца поймали?
— Еще бы. Но при чем здесь часы? Какое отношение к этому имеют часы?
— Я бы тебе объяснил, но для этого нужно время.
— Я никуда не тороплюсь.
Подумав немного, Маккалеб решил, что выхода у него нет. Он попросил Кана подождать его и направился в машину за пакетом с кассетой и фотографиями с увеличенного кадра.
Молодого корейца звали Стив Кан. Сидя на переднем сиденье рядом с Бадди, он показывал, куда им ехать. Их дом оказался всего в нескольких кварталах от места, где жили Грасиэла Риверс со своим племянником.
Маккалебу удалось убедить Стива после довольно подробного рассказа. В конце концов поняв суть объяснений Маккалеба, Стив Кан повесил на дверь табличку «Скоро вернусь» и закрыл магазин. Обычно он добирался до работы пешком, но на машине все-таки было быстрее.
Когда они подъехали к дому Канов, Стив пригласил Терри войти. Бадди остался сидеть в машине. Дом был внешне точно такой, как и у Грасиэлы, видимо, одной типовой застройки начала пятидесятых годов. Стив попросил Маккалеба подождать в гостиной, а сам удалился в коридор, ведущий к комнатам. Вскоре до Маккалеба донеслись обрывки разговора на корейском.
Дожидаясь возвращения мальчика, Терри осматривал дом, столь похожий на жилище Грасиэлы. В голове у него роились непрошеные мысли о том, как горевали в ночь убийства две эти столь разные семьи.
Стив Кан вернулся довольно быстро, держа в руках часы и трубку радиотелефона. И то и другое он протянул Маккалебу.
— Мама ничего с часами не делала, стрелки не переводила, — сказал он. — Они идут так же, как той ночью.
Взяв телефон и часы, Маккалеб краем глаза заметил, что в дверях гостиной неслышно возникла женская фигура. Это была мать Стива Кана. Он чуть приподнялся со стула, но вдова никак не прореагировала на его движение. Она молча стояла в дверях и смотрела на Терри.
Маккалеб захватил с собой фотографии увеличенного кадра, а также свою записную книжку и блокнот с пометками. Хотя он и посвятил Стива Кана в свой план, но чувствовал себя не в своей тарелке. Сейчас он должен совершить звонок от имени следователя полиции. А это — преступление, даже если «подставить» придется такого идиота, как Эдди Арранго.
Номер телефона Главного диспетчерского центра сохранился у Терри со времен работы в Управлении ФБР Лос-Анджелеса, когда требовалось скоординировать действия нескольких агентов. Сам Центр, располагавшийся под зданием городской мэрии, был похож на темную пещеру, куда страшно заглядывать. Но именно оттуда вели переговоры по радиосвязи все полицейские и пожарные города. Там же находились часы, показывавшие точное время, по которому следователи установили время убийства Глории Торрес и Чан Хо Кана.
Пока Бадди вез их из Голливуда в магазин, Маккалеб вытащил из сумки дело об убийстве Торрес и отыскал там номер полицейского жетона Арранго. Затем он положил часы, полученные от Стива Кана, на подлокотник и набрал номер телефона Центра. Оператор ответила тут же.
— Говорит Арранго из отдела убийств в Вест-Вэли, — сказал Маккалеб. — Номер жетона один-четыре-один-один. Я сейчас без рации. Мне нужно узнать время, чтобы начать наблюдение. С секундами, пожалуйста.
— До секунды? А вы любите точность, следователь Арранго.
— Точно.
— Подождите, — услышал в трубке Терри, глядя на часы Кана, которые показывали 5:14:42.
— Точное время пять часов четырнадцать минут тридцать восемь секунд, — послышалось в трубке.
— Понял, — сказал Терри. — Спасибо.
Положив трубку телефона, он взглянул на Стива Кана:
— Часы твоего отца спешат на четыре секунды.
Маккалеб заметил, как сузились глаза корейца, когда тот заглянул в его записную книжку. Терри скрупулезно выписал на одну страницу все указания времени по делу Торрес. Сейчас он сделал последнюю запись, и Кан вместе с ним подсчитывал что-то в уме.
Они пришли к одному и тому же выводу одновременно.
— Это означает, что.
Стив вскочил со стула, не закончив фразы. Он посмотрел на мать, продолжавшую молча стоять в дверях гостиной, а потом снова на Терри.
— Это тот подонок! — выдохнул Кан, дрожа от ярости.
— Это мягко сказано, — ответил Маккалеб.
Бадди Локридж завел «таурус» сразу, как увидел, что Терри вышел из дома.
— Поехали, — сказал Маккалеб, захлопывая дверцу машины.
— А паренька в магазин не подвезем?
— Нет, он остался поговорить с матерью. Трогай, Бад.
— Ладно, ладно. Куда теперь?
— Домой, на катер, — ответил Терри.
— На катер? Но эти ребята могут быть еще там. Или в засаде на пристани.
— Это уже не имеет значения. У меня не осталось выбора.
35
Локридж высадил Терри на Кабрильо-вэй, в полумиле от пристани. Маккалеб пошел дальше пешком, укрываясь в тени магазинчиков, выстроившихся вдоль бульвара. Они с Бадди договорились, что Бад оставит ключи в машине и возвратился к себе на шлюпку как ни в чем не бывало. Если он заметит что-то подозрительное или увидит в гавани чужака, то включит фонарь на мачте. Маккалеб увидит свет издалека и не сунется на катер.
Когда показались первые мачты, Терри, как ни вглядывался, ни одного огонька не заметил, хотя было уже темно. Кругом было очень тихо, и ничто не указывало на опасность. Увидев в нескольких шагах будки с платными телефонами, Терри, бросив свою тяжелую сумку, набрал номер Бадди.
— Ну как дела? — спросил он.
— Вроде все спокойно, — ответил Бадди. — Я никого не заметил, и меня никто не тронул. На парковке нет новых машин. Так что легавые слиняли.
— А у меня на катере?
— Там чисто, я смотрел. Но проход к нему загорожен желтой лентой, типа, «не влезай — убьет!».
— Понятно. Я уже на месте. Только сначала загляну в прачечную и спрячу сумку в одной из сушилок. Если меня на катере все-таки ждут гости, сумку заберешь ты, как договорились. Понял?
— Да, не беспокойся.
— Если на катере все спокойно, я выйду обратно очень быстро. Но хочу сказать сейчас — спасибо за все, Бад. Твоя помощь была неоценима.
— Брось, Терри. Мне плевать, что эти недоумки против тебя имеют. Я-то знаю, ты отличный мужик.
Повесив трубку, Маккалеб поднял свою сумку и направился к прачечной. Там он нашел пустую сушилку, запихнул в нее сумку, закрыл крышку и направился к своей лодке.
Прежде чем открыть раздвижную дверь салона, Маккалеб еще раз осмотрелся, но, кроме темной тени Бадди в кубрике своей шлюпки, ничего необычного не увидел. Бадди наигрывал на губной гармошке какую-то старую мелодию. Кивнув ему, Маккалеб раздвинул дверь.
