Грег Кайзер - Полночная чума
Адлер крепко сжал свой конец веревки, поднял руку и потянул конец веревки на себя. Петля затянулась, и Прожектор вскрикнул. Его мучитель еще раз дернул веревку, на этот раз еще сильнее. Англичанин издал пронзительный крик, нечто среднее между стоном и рыданием.
— Расскажи мне все остальное! — потребовал Адлер и снова дернул за веревку. Ответом ему стал полный страданий крик.
Адлер слегка ослабил хватку. Глубоко вздохнул. «Я, наверно, сейчас сбросил пару килограммов», — подумал он, и снова натянул веревку.
— Волленштейн тоже состоит в этом заговоре, так или нет? Волленштейн позволил евреям бежать и передать тебе сообщение. Я правильно говорю? Тебя отвести к нему? — Он еще сильнее потянул за веревку, а сам слегка откинулся назад, глядя, как она впивается в запястье англичанина. Тот закричал, и из-за его крика Адлер не услышал хруста ломаемых костей. — Что ты мне еще не рассказал? Отвечай! — рявкнул он.
Хватит с него, подумал Адлер, неожиданно приняв другое решение. Достаточно. Приблизившись к диверсанту, он ослабил узел петли и снял ее с запястья пленника. Затем вернулся к столу, взял сигару и пару раз затянулся. Налил себе стакан воды, быстро его выпил и сложил веревку в несколько раз.
— Больше тебе нечего сказать? — спросил он, подойдя к англичанину со спины. Тот продолжал сдавленно всхлипывать. Адлер закинул веревку ему на горло и изо всех сил потянул на себя. Единственной здоровой рукой англичанин тщетно попытался высвободиться.
Адлер ослабил удавку, но всего лишь на самую малость.
— Говори, что еще знаешь!
— Скоро, — прохрипел диверсант. — Скоро.
— Что скоро? Что скоро?
Англичанин ничего не ответил, и Адлер вновь потянул на себя удавку. Похоже, он сейчас сломает пленнику гортань, но так ничего от него и не добьется, но пусть будет что будет.
— Надеюсь, вы не собираетесь умертвить его? — раздался за его спиной чей-то голос. Адлер оглянулся и увидел в дверях Каммлера. — Можно мне забрать его в качестве свидетеля? — спросил обергруппенфюрер, входя в комнату. Вместе с ним внутрь шагнул какой-то эсэсовец с тонким шрамом на подбородке.
Адлер ослабил удавку, и англичанин принялся судорожно хватать ртом воздух.
— Это тот самый тип, которого отправили, чтобы похитить нашего доктора? — поинтересовался Каммлер. — Тот, о котором вы сообщили по телефону?
Он подошел к парте, за которой сидел англичанин, и, прикоснувшись к щеке диверсанта, тихо спросил:
— Вы ведь все знаете, верно?
Адлер был не уверен, что генералу интересен ответ, но он хотел бы его услышать, и неважно, от кого, — от него, Адлера, или от англичанина. Он снова пыхнул сигарой и выпустил несколько колец дыма.
— Нам пора убираться отсюда, — сказал он и посмотрел на часы. Почти шесть. — Скоро что-то случится.
— Что именно?
Адлер пожал плечами, вытащил изо рта сигару и сплюнул на грязный пол.
Он несколько раз повторил слово «скоро». Хотя он вряд ли имел в виду Волленштейна.
— Мы должны выловить всех англичан, — произнес Каммлер и, приподняв лицо диверсанта за подбородок, заглянул ему в глаза. — Никто из них не скроется от нас. Мы уничтожим всех.
Глава 20
Белые стрелы указателей имелись почти на каждом перекрестке. Но ни на одном Кирн не нашел слов «Шеф-дю-Пон». Зато его электрический фонарик высветил указатель, который подсказал ему путь: «9 рота/III/1058» — четкие черные цифры на белом фоне. Номер части, которая удерживала мост через реку Мердере и сам городок.
— Нам сюда, — сказал он, указывая в юго-западном направлении.
Сначала он посветил фонариком на Бринка, затем на девушку. Луч фонарика задержался на ней чуть дольше.
— Ты на что уставился, бош? — спросила Аликс.
Кирн крепко сжал рукоятку пистолета. От этой особы в любую минуту можно ждать подвоха. В бледных чертах ее лица Кирн увидел другое лицо и принялся натужно вспоминать имя. Ее звали… Кирн в упор рассматривал девушку, пока, наконец, не вспомнил. Лиза Пульснах. Она еще устраивала гешефты с врачом-алкоголиком из Мюнхена. Еще до войны эта парочка торговала на черном рынке свидетельствами об инвалидности — их охотно покупали те, кто пытался избежать призыва в армию. Но в один прекрасный день между ними вышла ссора — между шлюхой, торговавшей поддельными документами, и продажным лекарем, который их подписывал, — и эта Пульснах до смерти забила старого врача утюгом. Но на этом она не остановилась, потому что в тот же самый вечер убила еще одного, заколов ножом своего бывшего альфонса. Рано утром Кирн обнаружил ее спящей. Эта потаскуха была настолько глупа, что отправилась ночевать в свою старую квартиру, где напилась до бесчувствия.
Эта Пилон заставила его вспомнить Лизу Пульснах. Но не потому, что она была глупа, как та мюнхенская шлюха, а потому, что в ее глазах Кирн увидел ярость. Взгляд этой француженки пылал возмездием. Разумеется, причиной тому ее брат, предатель Жюль.
Он сказал ей, что Жюль был уверен в том, что она мертва. Знай мальчишка, что его сестра жива, он никогда бы не совершил предательства. Кирн ей так и сказал. Она его выслушала, но по-прежнему продолжала винить брата.
Кирн опустил луч фонарика и выключил свет. На небе, выглядывая в просветы между облаками, всходила полная луна. Определить в темноте, где стоит больная француженка, было несложно. Ее выдавало надрывное дыхание. Бринк стоял рядом с ней. Бок о бок с ней он прошагал весь путь, два километра от Сент-Мер-Эглиз, после того как солдаты, высадив их из грузовика, укатили дальше. Его рука то поддерживала ее под локоть, то лежала у нее на плече.
Впрочем, почему бы не поговорить прямо здесь? Чем это место хуже других? По прикидкам Кирна, до городка было около километра. К тому же ему самому требовался отдых. Он вытер пот со лба и бровей и поднес здоровую руку к щеке, чтобы охладить лицо. Он был бы не против, если бы снова полил дождь, и чем холоднее, тем лучше, потому что это помогло бы унять жар. Но дождь, судя по всему, закончился, и вот-вот вновь установится ясная погода.
— Я знаю название фермы, — сказала Пилон. Голос ее звучал устало, но ее дыхание, частое, пока они шагали от Сент-Мер-Эглиз, слегка успокоилось. — Евреи говорили, что это место называется Черная ферма. Der dunkle Bauernhof.
— Я, кажется, сказал, что знаю, где обитает Волленштейн, — ответил Кирн.
— Да-да, я забыла, — устало произнесла француженка.
Кирн вытащил из кармана сигарету и закурил. Но табачный дым забивал легкие, словно вата. Кирн закашлялся и не смог побороть кашель. Ни Бринк, ни его спутница не проронили ни слова, однако их молчание было красноречивее всяких слов. Кирн опустил сигарету, чтобы откашляться. Он уже давно перестал прикрывать рот — ему были неприятны капли мокроты, которые потом оставались на ладони. Он сплюнул мокроту и, сделав глубокий вдох, набрал полную грудь влажного ночного воздуха.
— Как же нам это сделать? — спросил Бринк. По крайней мере он точно пока что здоров. И ему можно доверять. Кирн чувствовал это нутром, так же как и ярость этой Пилон.
— Вряд ли у Волленштейна хватит людей, чтобы расставить их так, чтобы они охраняли всю ферму, — произнес Кирн, слыша, как сипит при каждом вздохе. — Тем более если учесть, что он потерял их часть в Порт-ан-Бессене. Думаю, мы сумеем подобраться к ферме на близкое расстояние.
Господи, он бы все на свете отдал за возможность нормально дышать!
— Сначала лекарство, — ответил Бринк. Его мысли были заняты Аликс.
— Нет, не лекарство, — возразил Кирн, хотя сам о нем подумал. — Первым делом нужно остановить распространение чумы. После чего можно взяться за поиски лекарства.
— Нет, сначала нужно найти антибиотик, — стоял на своем Бринк. Они уже второй раз спорили по этому поводу после того, как покинули Сент-Мер-Эглиз.
— Где же он, ваш Волленштейн? — спросила Аликс.
— Там, где выращивает свою чуму, — ответил Кирн.
— Тогда нам туда и надо, — сказала она. — А лекарство может подождать. — Она сделала паузу, и Кирн с трудом подавил в себе соблазн нажать на кнопку фонарика и посветить ей в лицо. — Фрэнк, слышишь, лекарство может подождать. — Бринк ничего не ответил. — Ты как хочешь, а я думаю именно так.
А ведь она самая больная, подумал Кирн, и потому ей решать. Бринк какое-то время хранил молчание, но затем что-то пробормотал, похоже, что в знак согласия.
— И как мы это сделаем? — спросил Кирн. — Как мы ее уничтожим?
— Мы захватим здание, может даже, несколько зданий, в которых он выращивает Pasteurella pestis. Так называются бациллы, что вызывают чуму, — пояснил Бринк. — Это здание должно стоять в стороне от того, в котором он живет, он сам и его охранники. Сомневаюсь, что им самим приятна близость заразы. Мы должны сжечь это здание, должны уничтожить оборудование, при помощи которого он производит чуму. А также сжечь любые бумаги, какие только найдем.
