Ник Гоуинг - Петля
Барсук слушал это предупреждение, от которого стыла кровь в жилах, и отмел его как типичную дезинформацию, состряпанную крутоголовыми боевиками из Центральной Азии, не имеющими опыта боев в условиях холодной русской зимы.
— Но есть еще и другое решение, которое можно обсудить, конечно… — Узбек остановился и стал ждать.
Барсук никак не реагировал. Он был бойцом «Черных беретов» и не поддавался ни на какие провокации.
— Такое решение, товарищ. Ты убираешь своих людей за полчаса. Вы плюете на все приказы, которые дал этот бандит Марченко, переходите на нашу сторону и помогаете нам выгрузить золото. Вас, конечно, наградят за вашу поддержку узбекского народа.
Барсука перекосило от злости. Он вытащил из кармана на правом рукаве свисток и молча ждал.
— Ты еще слушаешь? — спросил голос.
Приставив свисток к губам, Барсук дунул полными легкими, от звука у говорящего могли лопнуть барабанные перепонки. Послышался крик. Снова линия замолкла.
Барсук неистово пытался восстановить связь, но безнадежно. Было ясно, что погода тут ни при чем. Где-то узбекская банда захватила контроль над телефонной станцией в поселке.
В мрачном настроении Поляков отошел от радио-установки, когда вдогонку услышал хриплый голос Барсука:
— Архангельское к номеру тридцать девятому, Архангельское к номеру тридцать девятому. — Голос едва слышен, напряжение слабое. Но почему вдруг заработал передатчик?
Полковник рванулся к радио, схватил микрофон и приставил наушник.
— Нападение начинается, нападение начинается… Подтвердите прием, подтвердите прием, — голос Барсука звучал слабо. Поляков нажимал кнопку передатчика и отвечал. Голос его срывался от нервного напряжения и усталости:
— Номер тридцать девятый к Архангельскому. Номер тридцать девятый к Архангельскому. Все понял. Все понял. Сообщите, что нужно, сообщите, что нужно…
И отпустил кнопку передатчика, только чтобы услышать, узнать голос Барсука:
— Атака приближается… Пожалуйста, подтвердите.
Барсуку удалось включить радио лишь на несколько минут. Очевидно, он работал только на передачу, а не на прием.
Было 18.17. Если разведданные хивинской банды были верными, узбеки начнут атаку через сорок три минуты. Полякову хотелось вмешаться, но он понимал, что мог только ждать. Он не верил в военные таланты Барсука, но надеялся на его отвагу и наглость. Склонившись над проржавевшим передатчиком, полковник нервничал и ничего не мог поделать. И он ждал.
Ждать — таков и был, в конечном счете, приказ Марченко.
Водители машин КГБ всегда прибывали точно в назначенное время, оставаясь в своих «Волгах» и «ЗИЛах» с включенными моторами. Но они никогда не сообщали о том, что явились.
На семнадцатом этаже в поляковской квартире Наташа пыталась разглядеть себя в обломке зеркала. Ошеломляющая. Несравненная. Такими словами, как она полагала, мужчины-чекисты могут встретить ее появление, когда она ступит на борт «Максима Горького». Волосы были свободно распущены и пробуждали чувственность — точно так же, как в тот вечер, когда ее вызвали для встречи с Марченко в его кабинет несколько месяцев назад. Чтобы снова соблазнить его, она выбрала то же платье в обтяжку изумрудно-зеленого цвета, с большим декольте. Натянула длинные, по последней моде, до самых колен сапоги поверх заграничных колготок, закуталась в манто, необыкновенно роскошное, ослепительно белое, из шкурок полярной лисицы, подаренное ей Марченко.
Было 18.33. Наверняка водитель уже три минуты ждет внизу.
Поляков почувствовал запах водки прежде, чем увидел чью-то небритую щетину у своего правого плеча.
— Товарищ Поляков?
Боевику было строго наказано проверить личность адресата, прежде чем вручить конверт. Поляков предъявил удостоверение, отодвинул стул от радио, затем осмотрел пакет. Меч и Щит — эмблема КГБ была гарантией того, что посторонний глаз содержимого не коснулся. На лицевой стороне находился обычный регистрационный номер, который тоже подтверждал, что бумага прислана из Комитета.
Поляков решил положить присланное в кабинет Марченко до возвращения хозяина. Но заметил, что на пакете дважды подчеркнуто: СРОЧНО, ВЕСЬМА ВАЖНО. ДЛЯ НЕМЕДЛЕННОГО ОЗНАКОМЛЕНИЯ. Поляков поколебался немного, затем вскрыл.
Стиль тайных сообщников Марченко в расформированном отделе по наблюдению и прослушиванию можно было узнать сразу. Заголовок был предельно точен: ЗАПИСЬ ТЕЛЕФОННОГО РАЗГОВОРА ЗАМЕСТИТЕЛЯ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ЗОРИНА С МАЙОРОМ ТРОФИМЕНКО ПО 271-36-25 В 17.43 МОСКОВСКОГО.
Поляков заволновался. С одной стороны, он все еще питал некие чувства к Наташе. С другой — был уверен, что именно она выдала информацию о его поездке в Узбекистан. Но кому и с какой целью, оставалось тайной.
Он проверил, не наблюдает ли за ним какой-нибудь вражеский глаз, и стал читать.
Упоминание Зориным «Максима Горького» и его замечания по поводу оружия и боеприпасов потрясло Полякова. Что замыслил Зорин насчет «Максима»? Теперь Полякову казалось, что он начал понимать, почему верные Марченко товарищи в отделе прослушивания посчитали свою расшифровку столь важной и немедленно передали ее в морг.
Поляков просматривал окончание текста: «Среди ведущих чекистов будет находиться предатель, Наташа. Та самая, о которой мы говорили за стаканом мандаринового сока несколько дней назад».
Наконец он понял всю глубину Наташиного предательства. Она работала на Зорина. Ее, вероятно, внедрили в его, Полякова, квартиру, чтобы собирать сведения о гангстерских операциях Марченко, которыми бывший полковник мог располагать. Теперь эти связи стали проясняться в голове Олега Ивановича все более отчетливо. Наташа была союзником Зорина. Зорин ненавидел Марченко. Зорин ненавидел также Полякова, чем объясняется увольнение полковника после захвата узбекского золота. Все указывало на то, что Зорин человек Раджабова. Значит, и Наташа на него работала.
Было 18.40. Поляков делал спешные расчеты. Сейчас Марченко едет от Лубянской площади в сторону Речного вокзала на служебном «ЗИЛе». По аналогичному расчету Наташа должна вот-вот прибыть в портовый комплекс и войти на борт «Максима Горького». А Зорин? Поляков не имел данных о его передвижениях.
Он поспешил к телефону охранников, набрал контрольный номер в отделе связи Центра.
— Будьте добры, дайте мне генерала Марченко. Высшая срочность. Пожалуйста, товарищ. — Поляков тяжело дышал. Прошло пятнадцать секунд, прежде чем оператор оказался на линии.
— Связь отсутствует. Телефон в машине генерала отключен.
Поляков отказывался верить.
— Невозможно. Связь должна быть. Генерал просил меня созвониться с ним. Попробуйте еще раз. Попробуйте круговую связь и вторую линию, если возможно.
Поляков в возбуждении глотал слова.
На этот раз прошло тридцать секунд, прежде чем снова послышался голос оператора.
— Связи нет, товарищ. Приборы показывают технические неполадки в системе конкретной машины. Должен сказать вам, очень редкое явление.
Это означало, что Поляков не мог предупредить Марченко. Было сделано так, как того хотел Зорин.
Глава 46
«Максим Горький» был намертво пришвартован у третьего причала. Замызганный белый корпус заковало крепким льдом, его обвесили автомобильными покрышками, чтобы защитить от давления. Три палубы лайнера оставались пустыми и безлюдными, но огни верхней сверкали сквозь завесу снега.
Было ровно семь часов. Лимузин Марченко обогнул сталинское великолепие зданий вокзала и на обширных пространствах Речного дебаркадера, где уже скопились выстроившиеся в линию служебные «ЗИЛы» и «Волги», водитель нашел место для стоянки. Генерал усмехнулся про себя, подумав о том, что проведет вечер на судне, названном в честь выдающегося писателя, который, как всерьез полагал понаслышке Марченко, описывал исключительно преступников, воров и всякое отребье времен первой русской революции.
Услужливая рука офицера в гражданском платье открыла дверцу машины. Марченко сдвинулся к краю сиденья, помедлил и взглянул на часы. Одна минута восьмого. Раджабовское нападение на дачу началось. Его пронзила внезапная дрожь. Он подумал об ужасах военного столкновения в их замечательном лесу. Стало стыдно за то, что он не находится там лично и ничего не контролирует. Затем он взглянул на желтый светящийся глазок телефонного аппарата в машине и подумал, что Поляков свяжется с ним, если будет необходимость.
Марченко расправил ушанку, поплотнее закутался в шубу и вылез на опасную заледеневшую, продутую ветрами набережную. Не совсем обычным для таких мероприятий было отсутствие протокольного офицера из КГБ, чтобы приветствовать высоких гостей у трапа. Но это же были посткоммунистические времена с иными процедурными правилами, новыми оперативными задачами и даже заботами о сокращении расходов.
