Грегг Гервиц - Обвинение в убийстве
– Идите сюда, – сказал Тим.
Женщина вышла вперед и присела рядом с ним.
– Держите ее. Держите.
Она осторожно взяла трубку из его пальцев, перепачканных кровью; Тим прижал ее руки к телу Доббинса, потом поднялся.
Толпа расступилась, давая ему пройти. На его рубашке темнело пурпурное пятно, руки были в крови. Он выбежал из парка и понесся к своей машине, сплевывая кровь через каждые несколько шагов.
Трогаясь с места, он увидел «скорую» и две полицейские машины, въезжающие в квартал.
38
Тим долго принимал душ, оттирал руки и скреб щеткой под ногтями. Потом включил горячую воду и постоял под обжигающей струей. Ванная быстро наполнилась паром. Вода била его по макушке и стекала по лицу, и это было приятно и мучительно одновременно.
Одевшись, он спустился на улицу и позвонил Хэнсену из телефонной будки.
– Твои мальчики умнее, чем ты думаешь. Ни единого звонка. Они либо выбросили телефоны, либо они используют для исходящих звонков другие аппараты.
Использовать второй телефон исключительно для исходящих звонков – блестящая идея; до этого не додумался ни один из беглых преступников, на которых прежде охотился Тим.
– Я только что совершил небольшую пробежку, которая может спровоцировать звонок, – сказал он. – Будь добр, последи еще на случай, если они лопухнутся.
Поблагодарив Хэнсона, Тим отправился в магазин, где брал напрокат «Нокию». Опасливый хозяин даже не заикнулся о телефоне, который сейчас валялся, разбитый на куски, где-то на обочине 110-го шоссе. Тим выбрал ту же модель, и хозяин, не говоря ни слова, начал оформлять точно такой же финансовый договор, какой они уже подписывали раньше. Деньги не только говорят – они заставляют молчать.
Тим оставил у себя и второй телефон – это был номер, который знали Роберт и Митчелл и по которому они могли с ним связаться.
Тим вернулся домой, положил оба телефона на пол и долго сидел рядом с ними, глядя в никуда.
Он вспомнил замешательство на лице Митчелла, когда встретил его на игровой площадке; тот был искренне удивлен, поняв, что Тим пришел за ним. По-видимому, братья не знали, что власти предупреждены.
Но если Таннино даст пресс-конференцию, они обо всем узнают.
Через несколько часов имена Мастерсонов, Эдди Дейвиса и Тима Рэкли станут известны в каждом доме.
Тим включил телевизор. На экране Йюэ собрала в стопку свои бумаги и постучала ею об стол, чтобы выровнять листы.
«К другим новостям. Мик Доббинс, ранее обвинявшийся в растлении малолетних, сегодня в Кальвер-Сити-парк подвергся нападению со стороны неизвестного. Доббинс едва не задохнулся, но другой мужчина сделал срочную трахеотомию, а потом исчез с места происшествия. Свидетели помогли полиции составить фоторобот нападавшего».
На экране появилось изображение, напоминавшее кого угодно, только не Митчелла Мастерсона.
«Полиция не сообщает, связана ли эта попытка убийства с казнями Лейна и Дебуфьера, однако рассматривает такую возможность.»
В кадре государственный защитник Кальвер-Сити отталкивал зевак от участка асфальта, обнесенного ленточкой. Сбоку Тим увидел широкую спину Медведя. Пятна пота темнели под мышками его спортивной куртки. Рядом с ним стояли Мейбек, Дэнли, Томас и Фрид.
Коллеги, ставшие противниками.
«Местные власти разыскивают обоих мужчин. Доббинса доставили в Медицинский центр Бротмана. Там нам сообщили, что его состояние стабильно».
Тим выключил телевизор и сел за стол. Чтобы найти машину, Дрей понадобится как минимум двадцать четыре часа. С банковской ячейкой тоже придется повозиться не один день, а может быть и неделю.
Его мысли вернулись к жене. Дрей, которая коротко стригла ногти и никогда не красила их. Дрей, которая всегда держала чужих детей подальше от себя, как дырявые мусорные пакеты. Дрей, стреляющая из «беретты» по мишени «Транстар».
Тим положил руки на колени и посидел в тишине: он слышал, что именно так делают люди, когда ищут покоя. Он даже закрыл глаза, но перед его мысленным взором внезапно появилась ножовка Кинделла со стертыми зубцами, все еще липкая от крови Джинни.
Он поставил видеоплеер на запись семичасовой пресс-конференции на случай, если не вернется через час, и вышел через пожарную лестницу – для практики.
В спальне Эрики Хайнрих горел свет. Тим припарковался в четырех кварталах от ее дома и снова проделал пешком весь путь. Окно было открыто, в нем виднелись бело-голубые отблески телевизионного экрана. Тим скорчился под окном и услышал, что начались новости.
До него донесся голос Таннино:
«…трое мужчин… офицеры правоохранительных органов. Предавшие свою службу… разыскиваются для допроса в связи с убийствами Джедедайи Лейна и Бузани Дебуфьера… повторяю: никаких обвинений не выдвинуто…»
Тим приподнялся и заглянул в комнату. Террилл Баурик сидел на кровати рядом с Эрикой. Из-за сутулости спина Баурика казалась круглой, его руки болтались между коленями. Сейчас он выглядел еще моложе, чем днем. Его прыщавое лицо было бледным, а руки и шея – тонкими, как у девочки. Он казался поразительно усталым, словно не спал несколько дней.
Зато Таннино выглядел крепче некуда. Для выступления он надел свой лучший темно-синий костюм и фирменный галстук; его волосы, освещенные вспышками многочисленных камер, казались пересушенными феном. Он указал на доску, где висели увеличенные фотографии Роберта, Митчелла и Аиста.
«…Если кто-нибудь заметит этих троих, немедленно сообщите…»
Ни фотографии Тима, ни упоминания о нем.
Они, наверное, хотели арестовать его тихо и незаметно, чтобы уберечь правоохранительную общину Лос-Анджелеса от очередного скандала.
Баурик побелел, и Тим подумал, что тот сейчас заплачет. Эрика массировала ему спину между лопатками ровными успокаивающими движениями.
Дверь в ванную была открыта. Розовая плитка. Свет погашен. У двери спальни, подпирая дверную ручку, стоял стул. Мамочка Эрики явно не знала о ночном госте.
«…охотятся за подозреваемыми в убийствах и растлении малолетних, освобожденными судебной системой».
«Связано ли с этим сегодняшнее покушение на Мика Доббинса?»
«Мы полагаем, что да».
«Как „тройка мстителей“ выбирает свои жертвы?»
Услышав это прозвище, Таннино скорчил гримасу:
«На данный момент у нас нет об этом информации».
«Нам из надежных источников известно, что смерть профессора Калифорнийского университета Уильяма Рейнера и его научной ассистентки может быть связана с этими событиями. Как они в этом замешаны?»
«Без комментариев».
«Вы можете подтвердить слухи о том, что Франклин Дюмон, известный сержант полиции Бостона, застрелившийся сегодня в клинике „Седарс“, тоже имел к этому отношение?»
«Нет. Следующий вопрос».
«Почему к расследованию привлечена Служба судебных исполнителей США?»
«Это дело пересекается с делом об убийстве Лейна, которое подпадает под федеральную юрисдикцию».
«Тогда почему за расследование отвечает ФБР?»
«Мы тесно сотрудничаем с ФБР»
Таннино врал очень правдоподобно. В личных беседах он отзывался о ФБР как о «фонде бездарных разгильдяев».
«У вас есть какие-нибудь предположения насчет того, кто может быть следующей жертвой?»
Баурик выдохнул:
– О Боже.
Таннино отвел взгляд, всего на секунду, но это был прокол, явный для игрока в покер.
«На данном этапе мы не можем раскрывать эту информацию».
Эрика перестала массировать Баурика.
Тим подпрыгнул, схватился за верхний край оконной рамы и скользнул в комнату. Баурик и Эрика отреагировали мгновенно, они скатились с кровати, разбросав плед и простыни, и прижались к дальней стене.
Пахло кислой капустой и жареными сосисками.
Эрика упала на колени и обняла Баурика, а он поднял одну руку, словно хотел защититься от света.
– Не убивайте его! О Господи, нет….. – Она расплакалась.
– Это сделают другие. Прятаться надо.
Тим повернулся к окну и закрыл прочные немецкие жалюзи. Когда он снова посмотрел на подростков, их щеки блестели от слез.
– Пусть убивают, – сказал Баурик. – Мне все равно.
– Это правда?
Баурик шмыгнул носом и вытер его рукавом.
– Нет.
Эрика подала голос:
– Кто вы такой?
Тим ткнул пальцем в окно:
– Это глупо. Ты зря сюда пришел. Они найдут тебя.
– А что мне делать?!
– Не ходи сюда.
– Мне некуда больше идти.
– Иди в полицию.
– Чертовы копы меня ненавидят.
– Говори тише.
– Они ни хрена для меня не сделают, а если и сделают – под арестом еще хуже, чем здесь!
Эрика все еще стояла на коленях. Рука Баурика поднялась, четыре одеревенелые пальца показывали на Тима.
