Гордон Томас - Охотники за человеческими органами
Медленно выпрямившись, Крилл поднялся на ноги и огляделся вокруг. Джунгли, вдруг ставшие враждебными и чужими, молча пялились на него. Он подождал, пока успокоится дыхание, вертя головой, чтобы избавиться от напряжения, чувствуя, что едва может двигаться. Потом он застыл. За спиной, с противоположной стороны поляны раздался тихий, но явственный звук шагов. Он сделал всего одно движение, пытаясь задвинуть крышку холодильника, но тут его остановил голос:
— Добрый вечер, доктор Крилл. — На поляну вышел Фридрих. — Полагаю, это ваши? — В каждой руке он держал по бутылке.
Слова разрушили защитный панцирь. Страх уступил место слепой ярости. Крилл расслабил бицепсы и опустил плечи, как боксер, выходящий из своего угла на ринге, а мозг уже лихорадочно искал мишень для решающего удара. Он шагнул к Фридриху.
— Как вы смете шпионить за мной! Если доктор Ромер узнает…
Фридрих издал короткий смешок.
— Оставьте, доктор Крилл. Угрозы вам ничего не дадут. И я сомневаюсь, что вы захотите обсуждать это дело с доктором. Видите ли, я знаком с условиями вашего контракта. И, разумеется, с вашим негласным соглашением с недавно покинувшим нас, к моему безутешному горю, Вейлом. К несчастью для вас, будучи очень аккуратным человеком, он оставил подробную запись о вашем договоре.
Неожиданно в лице, маячившем перед ним, Крилл усмотрел некоторые возможности для себя.
— Чего вы хотите?
У Фридриха не было четкого плана, когда он последовал сюда за Криллом. Теперь, всматриваясь в его худое лицо с несходящими лиловыми мешками под глазами, блестящими как антрацит, все для него стало понятно. Фридрих заговорил мягким профессиональным тоном:
— Вы хотели бы обсудить новое соглашение, доктор Крилл?
Крилл чувствовал, что его ярость вот-вот прорвется на поверхность, словно какая-то острая сверкающая штуковина выпирает из-под маски спокойствия. Он заставил себя собраться и подпустил в голос холодка, с которым обычно выносил окончательный диагноз.
— Вы пытаетесь шантажировать меня, Фридрих?
Фридрих подошел ближе. Он чувствовал, что в голове Крилла бешено вертятся колесики, пока тот старается разобраться в ситуации.
— Шантаж? Какое грубое слово, доктор Крилл.
— Не пытайтесь укусить меня, Фридрих. Не забывайте, кто я такой.
— А вы не забывайте, что я не ваш подчиненный, — рявкнул Фридрих, моментально утратив маску дружелюбного спокойствия. Ему всегда становилось не по себе рядом с Криллом.
Крилл сообразил, что взял слишком высокие ноты; ему следовало бы помолчать. Но он чувствовал, что обречен беспомощно продолжать.
— Может быть, перейдете к делу? Мне почему-то кажется, что вы на самом деле не собираетесь докладывать об этом доктору Ромеру.
На губах Фридриха заиграла улыбка.
— Так-то лучше, доктор Крилл. Судя по записям Вейла, вы заплатили ему пятнадцать тысяч американских долларов. Я потребую в четыре раза больше. Наличными, в той же валюте. Давайте назовем это добавочным гонораром.
На мгновение у Крилла возникло впечатление, что оба глаза Фридриха управляются одной глазной мышцей.
— Это же шестьдесят тысяч, — запротестовал он, понимая, что его протест был таким же признаком слабоволия, как дрожь в руках.
— Но это еще и ровно половина вашего недельного заработка. Что позволит вам оставлять в банке в Женеве жалование за пятьдесят одну неделю в году. Так давайте не будем торговаться. — Он тяжелым взглядом уставился на Крилла. — Вы случайно не еврей, доктор Крилл?
— Что? — Крилл покачал головой. — Нет. Почему вы спрашиваете? — Какого еще черта надо этому Фридриху? Но острые лезвия в голове завертелись сильнее, превращая мозг в кашу и отвлекая мысли на другое. И еще эта чертова дрожь засасывала, как жадная пасть.
— У вас необычная фамилия для англичанина, — произнес Фридрих так, словно был знатоком необычных фамилий.
— Что за игру вы затеяли, Фридрих? — Это было все равно что снова и снова пытаться обвести защитников, сравнять счет и каждый раз терпеть фиаско. Они наваливаются на тебя, и такое чувство, что ты никогда уже не дотянешься до мяча и не заработаешь очки.
— Я не люблю евреев, — тихо произнес Фридрих.
— Вы что, фашист?
— Евреи обманывают людей, — сказал Фридрих тоном человека, толкующего только о тех делах, в которых у него есть немалый опыт.
За месяц до своего последнего вылета из Восточного Берлина он убил еврея-информатора, работавшего на Моссад. Когда все решили, что тот уже ничего больше не скажет, Крилл отвел его в один из подвалов для допросов и там принялся за работу. Он хлестал еврея кнутом, пока тот не потерял сознание, пока под разодранными клочьми мяса на спине не показались кости. Потом он надел на него наручники и подвесил на крюк, как телячий бок. После этого он накалил нож на газовой горелке — каждая камера в подвале была оснащена такой — и выпустил еврею кишки, забросав внутренностями весь пол. Порой он с ностальгией вспоминал о тех денечках.
— Это не моя проблема, Фридрих.
— Нет, не твоя проблема, — произнес Фридрих тоном, говорящим о веками копившейся ненависти, и уже мягким голосом добавил: — Вейл предал своих людей.
У Крилла горели глаза, горло пересохло, кожа стала сальной. Никогда в жизни он не хотел так страстно выпить. Он заставил свой голос звучать вежливо.
— Мой отец был датчанин. Криллы — это древний протестантский род.
Фридрих позволил себе сделать короткую паузу.
— Рад слышать, доктор Крилл. — Это прозвучало как готовность заключить перемирие. Крилл напряженно ждал продолжения, но Фридрих никоим образом не давил на него и не торопил события. Он отлично понимал, что сейчас лучше всего разжечь нетерпеливое желание Крилла выяснить, что будет дальше. Спокойный деловой тон лишь усилит тревогу Крилла, а это, в свою очередь, заставит его скорее принять предложение.
— Теперь перейдем ко второй части нашего соглашения. Новая цена будет составлять двести долларов за каждую бутылку.
— Это немыслимо! Да ведь это просто грабеж средь бела дня, будь ты проклят! — Но злости он уже не испытывал.
— Сказано в истинно английском духе, доктор Крилл. Но хорошенько подумав, вы поймете, что цена вполне разумная. Ситуация изменилась. Это, если можно так выразиться, смахивает на хирургию. Каждый приход пациента в вашу операционную стоит дороже. — Фридрих кивком указал на холодильник. — Думаю, для доставки мы можем пользоваться прежним местом.
Он подошел ближе к Криллу и галантно протянул ему бутылки.
— Эти можете взять, поскольку вы уже заплатили за них. Но я рассчитываю, что наше финансовое соглашение будет реализовано в ближайшие двадцать четыре часа. А через двенадцать часов после этого ваш запас начнет пополняться, как и прежде. Насколько мне известно, вы заказывали семь бутылок в неделю?
Крилл кивнул.
Так же медленно, но с большим нажимом Фридрих продолжал:
— Это составляет две тысячи восемьсот долларов. Давайте округлим до трех тысяч. Это покроет случайные расходы. Транспорт, ну и все прочее. Идет?
Он подождал, но Крилл не сказал ни слова, и он воспринял это как знак согласия.
— Тогда я вас покидаю, чтобы вы насладились вашей выпивкой в полном покое. Доброй ночи, доктор Крилл. Я получил большое удовольствие от делового общения с вами. — С этими словами Фридрих повернулся и пошел прочь с поляны; затем донесся звук отъезжающего «джипа».
Только тогда, не раньше, Крилл сделал первый долгий глоток, согревший его пищевод и желудок. Потом он прикрыл глаза, хрустнул суставами и медленно подвигал ими. Сейчас больше чем когда-либо ему необходимо было напиться. Он открыл глаза и сделал еще один глоток; грубый спирт резал желудок, как кинжал палача. Но сегодня алкоголь не сразу ослабил страх и развеял ощущение, что он погано справился с этим делом. Нужно было показать свою власть Фридриху — поставить его на место, как он всегда поступал со своими подчиненными. А вместо этого позволил какому-то ничтожеству взять верх. Чем больше он думал об этом, тем сильнее распалялась его ярость.
Он уселся на землю и принялся глотать виски, даже не давая себе труда стереть струйку, стекавшую по подбородку. И в конце концов страх стал уходить. Скоро уже не осталось ничего, кроме унылой пустоты — алкоголь притупил все чувства.
Бутылка была почти пуста, когда он заметил далеко за озером движущийся по небу свет. Ему потребовалось какое-то время, чтобы распознать сигнальные огни самолета. Он прикинул, кто мог летать здесь среди ночи.
Потом, уже гораздо ближе, он заметил мерцание на склоне вулкана, как раз под вершиной. На его глазах мерцание отделилось от горы и начало двигаться над озером гораздо быстрее, чем сигнальные огни — бесшумной красивой дугой, а потом рухнуло в воду. Он уставился на вулкан, не веря своим глазам и ушам.
