Эдуард Тополь - Римский период, или Охота на вампира

– …С первого кровавого навета в Норвиче начались случаи кровавых на нас наветов. В небольшом французском городке небольшую еврейскую общину, состоявшую из двадцати мужчин и семнадцати женщин, обвинили в убийстве христианского мальчика и бросили в тюрьму. Обвиняемые отказались спасти свою жизнь крещением и были сожжены на костре…

Я стоял в фойе кинотеатра «Акрополь», проклиная себя за всю эту затею с концертом и с ужасом думая, как же нам найти этого вампира. А может, его и нет? Может быть, это «утка», которую КГБ подсунул ЦРУ, чтобы накануне итальянской революции те очистили от нас Италию и завернули эмигрантов из Вены куда-нибудь в Югославию…

– …Здесь, в Италии, в XV веке один христианин поссорился с евреем и, желая ему отомстить, убил ребенка и обвинил в этом евреев. Монахи заточили в тюрьму евреев этой области и пытками добивались признания в ритуальном убийстве. Не помогло евреям и заступничество Папы Римского, который высказался в защиту невинных людей. Шестеро из обвиняемых были сожжены на костре, а двум, которые согласились принять христианство, заменили сожжение на костре отсечением головы…

Высокий, весь в белом блейзере и ярком шелковом галстуке красавец – жгучий брюнет с орлиным носом и выпукло-темными глазами Омара Шарифа – подошел ко мне и вальяжно протянул руку с крупным золотым перстнем:

– Леонард Баткин!

Я знал, что его зовут Леонид (я видел его досье в Американском посольстве), и принужденно пожал его руку, изумившись ее пухлости и мягкости, не соответствующей легендарному образу рокового любовника и главы русско-еврейской мафии в Италии.

Как я уже говорил, мое простодушное лицо всегда выдает мои мысли; Баткин, возвышаясь надо мной на целую голову, перехватил мой взгляд на его руку и сказал с гордостью:

– Не удивляйтесь, эти руки никогда не работали! Поздравляю, вы сделали замечательный концерт. Но почему такие дешевые билеты?

– Знаете, – сказал я, – мы хотели сделать этот концерт вообще бесплатным. Но потом подумали: если нашему брату дать что-то бесплатно, он скривит лицо и не возьмет. Мы сделали билеты по миле, то есть по доллару, а одиноким – по полмили…

– И зря! Вы могли хорошо заработать. За такой концерт нужно брать в десять раз больше!

– Спасибо. А как вы думаете, кто 28 марта стырил весь багаж улетающих эмигрантов?

Он рассмеялся и хлопнул меня рукой по плечу:

– Молодец! Но даю вам слово – это не я! Честное офицерское!

Я молчал, держал паузу, а мое лицо само говорило, насколько я ему верю. Он пожал плечами:

– Нет, я могу, конечно, наварить на этих лохах, но чтобы так?! Нет! Я же сам эмигрант, вы знаете мою историю?

– Немножко слышал. А почему вы не поехали в США? Насколько я знаю, вы живете в Германии, верно?

– Послушайте, дорогой! – сказал он покровительственно. – Я не знаю, что вам обо мне рассказали, – тут, чтоб вы знали, эмигранты вообще рассказывают друг про друга черт-те что! Я не удивлюсь, если завтра про вас скажут, что вы агент КГБ и любовник дочки Брежнева. Запросто!

– Но вы были директором Московского театра лилипутов?

– Был, конечно. Ладно, так и быть, я расскажу вам свою историю. Говорят, вы собираетесь делать кино про нашу эмиграцию; мой характер вам пригодится. Конечно, я был директором театра лилипутов, а до этого я был директором цирка «шапито» – «гонки мотоциклов по вертикальной стене». То есть у меня, как вы понимаете, были кое-какие успехи на женском фронте. Но перед эмиграцией я струсил. Я подумал: Леонард, тут ты король, а кем ты там будешь, это еще неизвестно. И перед самым отъездом я женился, взял одну шиксу. Выбирал, конечно, для себя, так что можете представить – молодая, 26 лет, фигура богини. Ладно, привез ее в Вену. Но в Америку я не собирался – у меня в Союзе 28 родственников, я решил, что пока всех оттуда не вытащу и не отправлю в Штаты, сам туда не поеду. Поэтому мы с ней поехали в Гамбург, устроились, я занялся бизнесом. Бизнес у меня требует поездок – Вена, Рим, по всей Европе. Вы же понимаете – иконы, камни, люди вывозят что могут, нужно помочь им продать. Но квартиру я ей обставил, деньги дал и два раза в месяц, как штык, дома. И что вы думаете? Как-то приезжаю на два дня раньше, чем всегда. И – пожалуйста, она в постели с каким-то немцем. И не то что это у них какая-то неожиданная любовь, нет, просто она у меня в квартире сделала бордель. Ну как вам такой сюжет?

– Спасибо. По законам кино вы должны были ее убить. Убили?

– Что вы! Эти руки никогда не пачкались и пачкаться не будут. Вы не обращайте внимания на то, что обо мне болтают. Конечно, здесь есть криминальные элементы, о чем говорить! В КГБ ведь тоже не олухи сидят, чистят страну от всякого мусора. Но я к этим уголовникам отношения не имею. Хотя иногда они зовут меня для своих разборок, как судью. Не знаю, откуда у меня такой авторитет – наверно, потому, что я всегда сужу их по справедливости. А к вам у меня есть такое предложение. Если вы будете снимать фильм про эмигрантов, вы же приедете сюда, в Италию, верно?

– Постучим по дереву…

– Так вы сообщите мне заранее, вот мой адрес. Я вам тут все организую по первому классу, у меня же такой опыт!

– Спасибо…[59]

Москва, Центр, Иванову

Согласно плану операции «Дрозд», сегодня Экскурсоводы прибыли в Ладисполи и вступили в контакт с Туристом.

Пресса и группы быстрого реагирования готовы.

Италия, Рим, 9.04.79

– …Многие Папы – Григорий Девятый, Климент Шестой, Сикст Четвертый и другие – после тщательного рассмотрения оснований, на которые опирались кровавые наветы, признавали ложность этих фактов. Но кровавые наветы продолжались и перешли от христианских государств к мусульманским странам. В 1840 году в Дамаске, которым правил тогда Махмед Али, исчез монах-капуцин по имени Томазо, а с ним и его слуга-араб. Никто никогда не видел трупов этих несчастных, никто не знал, куда они пропали, но французский консул в Дамаске распространил слух, будто капуцина и его слугу убили евреи, которые воспользовалисьихкровьюдлявыпечкимацы. Следствиевелосьвподвалефранцузскогоконсульстваифранцузскимиметодамисреднихвеков. Обвиняемымсдираликожу, дробиликостирукиног…

Сегодня – моя последняя ставка.

Вчерашний концерт в Риме проходил в полупустом зале, поскольку забастовка парализовала город – не ходят городские автобусы и троллейбусы, не работают метро и электрички. То есть в кинотеатре «Паскуино», что на пьяцца Трастевере, который мы арендовали на деньги римской еврейской общины (тут мне помог рабби Либерман из Ташкента), были только те, кто смог прийти сюда пешком, не боясь этих повсеместных краснознаменных митингов и демонстраций с портретами Тони Негри. Блин, неужели они пойдут на штурм римской тюрьмы и освободят его?

– …Дамасский навет взбудоражил всех евреев Европы. Дизраэли и Монтефиори, Кремье и Мунк заступаются за своих восточных братьев. Нажим на Махмеда Али завершился освобождением тех, кто, выдержав пытки, после шестимесячного заточения остался жив…

Я, конечно, уже не сплю по ночам, но теперь вовсе не из-за Сильвии. Эта женщина обладает кошачьей интуицией, пытается меня развлечь своим щебетом и по ночам только сладко посапывает да мурлычет у меня под боком. Я говорил о ней с Грегори. Он сказал: «Вадим, нужно жить решительно. Давайте сразу после Пасхи, если будем живы, распишитесь с ней в римской мэрии, и я вас вместе отправлю в Америку…» Но Сильвия об этом еще не знает. «Если будем живы…» Господи! Барух Ата Адонай! Неужели Ты допустишь? Неужели тот полтавский, 1953 года, погром догоняет в Италии и меня, и всех нас, евреев?

В 1953-м, во время знаменитого «дела врачей, пытавшихся отравить вождя народов», золотым дипломом моего посвящения в еврейство стала надпись несмываемой кровельной краской на нашем крыльце: ЖИДЫ! МЫ ВАШЕЙ КРОВЬЮ КРЫШИ МАЗАТЬ БУДЕМ! О, именно для того я изучал русский и украинский языки и имел, как и положено рыжему жиденку, круглые пятерки по этим предметам, чтобы, выскочив утром из дома, легко, одним взглядом прочесть эти простые бурые слова и, еще не осмыслив всей глубины этой вековечной украинской мечты, ринуться дальше, вперед, в школу. Но тут, слава Богу, мама схватила меня за рукав, втащила назад в комнату и сказала, что ни в какую школу мы сегодня не пойдем – ни я, ни Белла.

Мы сидели дома несколько дней, и не только мы! Забаррикадировав двери и окна шкафами и буфетами, вся еврейская Полтава сидела по домам, ожидая погрома.

Мы просидели так несколько дней, уже – доносили соседи – погром начался на Подоле у Ворсклы и в Белой Беседке, откуда, по легенде, Петр Первый наблюдал за сражением со шведами и где теперь украинские черносотенцы лихо громили и жгли еврейские дома и убили еврейскую девочку, – когда по радио вдруг объявили о смерти вождя всех народов.