Лиза Скоттолине - Каждые пятнадцать минут
Две машины телевизионщиков были припаркованы прямо перед его домом, за ними – длинная вереница других машин, перегородивших улицу.
– Ладно, без паники, вы уже стреляный воробей. Не кормите троллей.
– Что вы имеете в виду? – Эрик пытался сосчитать, сколько репортеров толпится у его дверей, и сбился на пятидесятом.
– Это значит, что мы уже сделали заявление, и теперь радио молчит. Не говорите с ними. Я провожу вас в дом, никаких комментариев по дороге, и потом вы просто не обращаете на них внимания.
– Мои соседи, наверное, в восторге от всего этого.
– Плюньте. Они здесь временно. Просто ничего не говорите, и выше голову. Они не имеют права проникнуть к вам домой, поэтому и толпятся здесь.
– Я понял. – Эрику в голову вдруг пришла неприятная догадка: – Они же, наверно, видели, что входная дверь сломана. Значит, они знают, что полиция обыскивала мой дом.
– Вы все равно не можете ничего с этим поделать, так что просто наплюйте.
Эрик почувствовал, как его захлестнула горячая волна стыда.
– Мне нужно починить дверь.
– Да далась вам эта дверь! Взгляните на это с другой стороны: зато вам не нужно ломать ее самому, чтобы проникнуть внутрь.
Эрик закатил глаза.
– Ну вот, я опять сумел вас подбодрить. Мы на месте.
Пол проехал мимо машин телевизионщиков, медленно завернул на дорожку к гаражу, репортеры сразу окружили машину плотным кольцом.
– У вас ведь есть черный ход, верно?
– Верно.
– А как насчет молотка и нескольких гвоздей?
– Для двери?
– Нет, для репортеров. – Пол подмигнул и остановил машину.
Репортеры ринулись к ним.
Глава 48
– Сьюзан, спасибо, что ответила на мой звонок, – говорил Эрик в свой новый телефон, торопясь в домашний кабинет. Пол уже уехал – после того как помог Эрику забить гвоздями парадную дверь. Теперь попасть в дом можно было только через кабинет.
– Эрик! Я смотрела новости. Это потрясающе, ты спас этих детей! Я просто не могла поверить своим глазам!
– Отлично. – Эрик постарался, чтобы его голос звучал порадостнее. Солнце ярко било в окна, отбрасывая солнечные зайчики на бумаги, книги и бордовые папки, валяющиеся на полу. Он открыл ящик с историями болезней и начал искать историю Макса, одновременно пытаясь сообразить, что ему делать дальше.
– Мой сын показал мне видео в «Ютьюбе», уже около двадцати роликов выложено, и там уже тридцать две тысячи просмотров!
– Сьюзан, вчера вечером я звонил домой, Ханне, и…
– Я знаю, я уже говорила с Дэниелом. – Голос Сьюзан сразу изменился, в нем не осталось и следа от былого энтузиазма. – У нас проблемы, Эрик.
– Об этом и речь. – Эрик дошел в историях болезни до буквы Я. – Приятель Кейтлин пытался помешать мне говорить с Ханной, а она видела меня по телевизору, она думала, что я преступник. Они не дали мне ей все объяснить. И теперь придется ждать, пока она приедет ко мне ночевать.
– Прости, мне жаль… но она не приедет к тебе ночевать. Они отказались – в связи с этим убийством Бевильакуа. Они подали сегодня заявление в суд, в целях обеспечения безопасности. Хотят добиться решения, по которому Кейтлин не обязана будет позволять Ханне ночевать у тебя.
– Проклятье! Но ведь Кейтлин прекрасно знает, что я не виновен ни в каких убийствах! И меня арестовывали вовсе не в связи с убийством Бевильакуа!
Эрик нашел наконец папку Макса Якубовски и вытащил ее из ящика. Он хотел просмотреть свои записи о том, что Макс говорил о Рене, и вообще освежить все в памяти.
– Но тебя ведь задержали и доставили в Главное управление Мэриона за сопротивление властям?
– Ну, да. Но это как раз из-за того, что я проник в торговый центр! – Эрик захлопнул ящик, направился к столу с папкой в руках и смахнул все на пол, чтобы освободить пространство. Здесь, в этой папке, должно быть что-то, что укажет ему, куда двигаться дальше.
– Эрик, как бы то ни было – тебя арестовали и показали это на CNN. Кейтлин получит нужное ей решение суда. И мы будем выглядеть идиотами, если попытаемся его оспорить. Тем более ты же видел сегодняшние документы, так что в курсе последних плохих новостей.
– Подожди, какие еще сегодняшние документы? Какие дурные новости? Я ничего не видел. – Эрик, встревожившись, оторвался от папки Макса – пожалуй, он просмотрит ее после разговора со Сьюзан.
– Ты что, не видел, какой они подали иск? Я думала, ты из-за этого и звонишь. Я отправила тебе документы на почту час назад.
– На почту? О нет, я ничего не видел. Полиция конфисковала у меня компьютер и телефон. – Эрик обвел растерянным взглядом свой кабинет, который напоминал поле боя.
– Ну, сегодня утром они подали протест на твое прошение о приоритетной опеке.
– Уже?
– Да, я знаю, что рановато, но это стратегический, агрессивный ход. Они куют железо, пока горячо – горячее уже точно не будет. Куда уж горячее: ты за решеткой и подозреваешься в убийстве.
– Сьюзан, ты же не считаешь, что я замешан в убийстве!
– Нет, я понимаю, что ты защищаешь своего пациента, этого Макса. Газетчики уже прозвали его «безумный Макс», знаешь?
Эрик вздрогнул. Он не стал ни возражать, ни опровергать слова Сьюзан – потому что не мог.
– Твой пациент убил эту бедную девочку, и я прекрасно понимаю, что ты должен хранить профессиональную тайну. Это же как с юристами… интересы клиента…
– Сьюзан, пожалуйста, не надо поддаваться этому идиотизму. Они просто пытаются надавить на меня, чтобы вытащить из меня информацию. – Эрик понимал, что этот аргумент неубедителен. Он чувствовал, что все поворачивается против него, абсолютно все. Он делал все возможное для Ханны, но теперь получалось, что он может совсем потерять свою дочь.
– Эрик, общеизвестно, что тебя допрашивали и ты подозреваемый.
– Но с меня очень скоро снимут все подозрения…
– Но сейчас ты подозреваемый. И у них есть все основания для иска. Именно поэтому они не стали ждать – их позиция сейчас очень сильна.
– А у меня нет преимуществ в связи с тем, что произошло в торговом центре? То есть… я не считаю себя героем, нет, но… если это поможет мне в борьбе за Ханну – я использую это.
– Нет, в случае с приоритетной опекой это не поможет. Ты забываешь, что речь идет не о том, кто круче из парней, а исключительно об интересах Ханны. Плюс их бумаги – они действительно очень убедительны, так же как их аргументы.
– И что они говорят?
– Я попробую в общих чертах суммировать. Макс Якубовски – твой пациент, и он совершенно точно общественно опасен. Он взял детей в заложники и держал их в заточении в магазине видеоигр. – Сьюзан помолчала. – Кстати, мой сын и его друзья тоже ходят в этот магазин… И если бы из-за этого ублюдка с головы моего сына упал хоть один волосок…
– Макс не собирался никому причинять вреда. У него не было ни патронов, ни бомбы. – Эрик решил пропустить слово «ублюдок» мимо ушей.
Сьюзан фыркнула.
– Да что ты? И это что, меняет дело? А ты представляешь себе травму, которую получили эти дети? Ты? Да все!
– Сьюзан, давай вернемся к сути. Какое отношение это имеет к моему прошению о приоритетной опеке?
– Самое прямое. Я как раз перехожу к этому. Итак, Макс – твой частный пациент, не так ли? Ты проводишь сеансы терапии с ним в своем доме, правильно?
– Да, правильно.
– То есть это тот же самый дом, в который ты хочешь поселить Ханну?
До Эрика начало доходить, что она имеет в виду.
– Ты хочешь получить право приоритетной опеки и совместного проживания с ребенком в доме, где – под той же крышей – принимаешь пациентов, которые берут детей в заложники с ружьем в руках? Которые угрожают бомбами? Которые становятся причиной самой масштабной полицейской операции в этой местности за все время существования здесь полиции?
– О нет. – Эрик потер ладонью лоб. – Но… я тщательно отбираю своих частных пациентов. Они не опасны.
– Тогда как в число твоих частных пациентов попал Макс?
– Макс… Он из больницы, но это не имеет значения. Они не опасны!
– Мы не сможем убедить в этом суд – теперь, после того что случилось в торговом центре, не сможем. Подожди, не вешай трубку, давай я прочту тебе заявление Кейтлин. – Сьюзан замолкла, в телефонной трубке послышался стук клавиш компьютерной клавиатуры. – Да, вот оно. «Муж истицы имеет несколько десятков частных душевнобольных пациентов, с которыми он проводит регулярные сеансы психотерапии в доме, в небольшой комнате в задней части дома. Кабинет отделен от дома обычной дверью, на которой даже нет замка, и от проникновения в дом душевнобольных пациентов, включая тех, кто принимает сильнодействующие психотропные препараты, нет никакой защиты».
Эрик застонал:
– Я лечу депрессии, тревожные состояние, лечу тех, у кого большое горе. Это же не «Молчание ягнят».
– Дай мне закончить. «Кроме того, муж истицы принимает этих пациентов по вечерам, когда угроза для его семилетней дочери наиболее высока и когда возрастает угроза сексуального насилия…»
