Никто не узнает правду (СИ) - Денисова Виктория
— Шериф! Вы, наверное, по поводу той девушки. Следует опросить всех, не так ли?
— Такова наша работа. Скажите, отец Макконахью, кто в церкви имеет доступ к гостиям для причастия?
— Гостиям? — преподобный был крайне удивлен. — Какой странный вопрос. Обычно ими занимаются служки. Ну и, конечно же, я.
— Служки это…?
— Томас Майер и Дилан Уиллоби.
Шериф записал имена в блокнот, а отец Макконахью начал судорожно размышлять зачем полицейским понадобилось знать о гостиях.
— Простите, шериф Блейк, но почему вас так интересуют гостии? Это имеет какое-то отношение к расследованию?
— Мы нашли одну во рту у жертвы.
— Пресвятая Дева Мария!
— Кто-нибудь еще мог взять гостию?
— Да, в общем-то любой, кто решил зайти за алтарь. Мы не запираем церковь. Но зачем он это сделал? Убийца? Вы думаете это кто-то из Блэклейка? Он ведь мог взять гостию в любой другой церкви.
— Если бы я только знал ответы, преподобный, я бы не таскался по всему городу с эти блокнотом, а потирал руки, глядя как ублюдка запихивают в полицейскую машину.
— Это просто ужасно. — Отец Макконахью плюхнулся за заснеженный стул и внезапно зарыдал.
Шериф ошеломленно смотрел на подрагивавшие плечи старика и думал — бедняга настолько добр и чист душой, что жестокая расправа над молодой девушкой просто рушит его картину справедливого устройства мира.
Но не только преподобный тщательно оберегал свои грязные тайны. Ни одна живая душа (вечером в субботу в морге только мертвые) не видела, как доктор Дьюик достал из камеры рефрижератора тело Салли, как стащил с мертвой девушки простыню и как, глядя на вздымающиеся соски молодой груди начал мастурбировать. Что бы сказала Френни Полсен, застань она уважаемого врача за подобным занятием? А шериф? Догадался бы полицейский, что доктор не раз и не два удовлетворял себя, представляя несовершеннолетнюю Салли? Стал бы подозревать Дьюика в убийстве?
Впрочем, это не важно, ведь есть секреты, про которые никто не должен знать. Правда, Салли? — спросил доктор вслух, вытирая руки влажной салфеткой. Он подошел вплотную к трупу, нагнулся к самому лицу девушки и прошептал: как думаешь, наш мистер Блейк уже раскрыл твой секрет, Салли?
Затем Дьюик тщательно обмыл тело покойной.
— Ты должна быть чистой, Салли. Мы смоем с тебя все твои грехи. Смерть сама по себе — очищение. Про покойников нельзя говорить плохо. Теперь никто не скажет о тебе плохого, Салли. Никто. — И доктор поцеловал юную мисс Ричардсон в бледный лоб.
— Ты еще никогда не была такой красивой, дорогая! — Эмили Ричардсон гладила золотистые волосы на голове дочери. Девушка безмятежно лежала на белой подушке и тонула в свежих лилиях. Казалось, она просто уснула, и на ее губах появилась улыбка. Гример ритуального бюро “Фридман и сын” постарался на славу.
На похороны собрался весь город. Еще бы — в Блэклейке не каждый день умирают люди, а уж убийства юных красоток так и вовсе не случались раньше. Каждый пришел сюда за своим: кто-то искренне сочувствовал Эмили и хотел оказать скорбящей матери поддержку, кто-то притащился просто поглазеть, кто-то явился соблюсти приличия. Френни Полсен, возомнившая себя частным детективом решила пристально наблюдать за Элайджей Томпсоном. Если Салли единственная жертва и он убил ее за отказ в близости, то на его лице несомненно будет страдание, — размышляла медсестра, — а если он матерый серийник, то наверняка останется спокойным и надменным. Вариант, что Элайджа может быть не виновен, Френни не рассматривала вовсе.
Банни Калахен решила не тащить Люциуса на похороны и оставила мальчика с Джорджиной Принстон, которая до ужаса боялась покойников, поэтому старательно избегала погребальных мероприятий. Банни несколько раз подходила к Эмили и выражала ей соболезнования. Она предлагала миссис Ричардсон помощь по дому, с готовкой или уборкой. “Или просто, если тебе захочется с кем-то поговорить, дорогая, знай — ты всегда можешь на меня рассчитывать.” Эмили отвечала грустной вежливой улыбкой.
Аннабель Стюард ходила от группы к группе и прислушивалась к разговорам. Сегодня она была настроена не болтать, а вынюхивать. Секретарь шерифа кивком головы поздоровалась с Френни. Не смотря не взаимную неприязнь, мисс Стюард не могла не восхититься пронырливостью медсестры. Джуди рассказала, что Френсис вроде как даже ведет собственное расследование. “Не удивлюсь, если эта пигалица обскачет нашего Мэтти и первой найдет убийцу, — размышляла Аннабель.
Похороны прошли торжественно, но скромно. И хоть, после слов священника Эмили страшно хотелось разрыдаться и броситься в могилу с криками: "закопайте и меня тоже!", она все же смогла сдержаться. Подружки Салли изредка всхлипывали по очереди, немного попричитали старушки. Шериф и его помощник Джонни поглядывали по сторонам — не явится ли кто-то подозрительный и незнакомый. Никого постороннего не было. Только жители Блэклейка прощались с самой красивой девушкой города, чье имя останется теперь в местных страшилках, да быть может в тру-крайм подкастах какого-нибудь дотошного блогера.
— Мы так и не обсудили это с тобой, Эмили, — шериф присел на краешек дивана.
— Не обсудили что? — Эмили Ричардсон отвернула голову и уставилась в стену.
— Ты знала?
— Знала что?
— Господи, Эмили, давай не будем притворяться будто я не видел тот самый сайт, а ты не видела, что я его видел. Это важно, Эмили. Возможно, убийца нашел ее там и выследил.
Миссис Ричардсон села в кресло и закрыла лицо руками.
— Я была уверена, что если я пашу в этом чертовом супермаркете, беру чужие смены, откладываю каждый цент, то смогу обеспечить ей достойное будущее. Но, видимо, она считала иначе. Мать-неудачница. Никчемная кассирша, не способная купить дочке дорогие шмотки. Такого она была обо мне мнения, да?
Эмили снова разрыдалась. Блейку было ее искренне жаль, и он мысленно пытался подобрать слова, способные утешить мать, которая сперва потеряла своего ребенка, а после узнала о нем нечто мерзкое.
— Я все время думаю, Мэт — где я оступилась? Где сделала ошибку? Могла ли я уберечь ее от этого? Быть может, я дала ей слишком много свободы? Но ведь ты знаешь, Мэт, Салли всегда казалось такой разумной. Никаких наркотиков, даже травки, никаких тусовок до утра с подружками. Когда, Мэт? Когда она свернула не туда? И почему? Неужели все из-за денег?
— Не вини себя, Эмили. Мы не можем контролировать их всю жизнь. Рано или поздно сладкий младенец в розовой пижамке с котятами становится взрослым. Появляются секреты. Они есть всегда и у всех, особенно у подростков. Я, например, скрывал от родителей, что пробовал кокаин на вечеринке у одноклассника. А мой Джо едва не умер, выпив на спор две бутылки текилы, и я узнал это случайно от отца его друга Джереми. Салли была прекрасной девушкой. Мы все запомним ее как добрую, чуткую и умную школьницу и любящую дочь.
— Боже, Мэт, время для поминальных речей прошло, — Эмили вытерла слезу. За напускным сарказмом она пыталась скрыть, что слова Блейка — это именно то, что ей необходимо сейчас услышать. Она не виновата. Она сделала все, что могла.
— Все ошибаются, — шериф накрыл своей ладонью руку миссис Ричардсон, — Салли тоже ошиблась.
После смерти мужа Эмили Ричардсон так и не отважилась завести любовника, считая, что таскать мужиков домой при дочери — так себе идея. Но сейчас она глядела на эту огромную кисть Блейка и думала о том, что, если бы Мэтью Блейк не был бы счастливо женат, Эмили, пожалуй, предложила бы ему остаться на ночь.
А шериф Блейк — примерный семьянин, любящий отец и обожаемый дедушка имел на вечер особые планы. И у этих планов было имя — Джуди Лавлейк. Удивительно, как в таком маленьком городке, кишащем сплетницами, где от любопытных глаз не ускользает даже содержимое мусорных баков жителей, Джуди и Мэтью удалось сохранить свой роман в тайне. Впрочем, мисс Лавлейк хоть и любила почесать языком, но, когда речь заходила о ее личной жизни держала в уме поговорку “скажешь одному — знают все”, и потому прикидывалась одиночкой в вечном поиске достойного кавалера. За Блейком же так сильно закрепилась репутация идеального отца семейства, что даже самым отъявленным распускательницам грязных слухов вроде Джорджины Принстон не приходило в голову подозревать его в изменах жене.
