Последняя жертва - Болтон Шэрон
Дэниел покачал головой и провел пятерней по волосам.
— Одному Богу известно, — сказал он. — Через открытое окно, но… А может, ее привлекли цыплята? Змеи же едят птенцов, верно?
— Как она? — удивившись собственным словам, спросила я. В мои планы не входила светская беседа, только обмен необходимыми фразами.
— Отлично, совершенно здорова. А у Линей нервное истощение. Постоянно дергается. Ни на секунду не сводит с Софии глаз.
— Разве можно ее в этом винить? — подал голос мужчина, который до моего появления беседовал с Салли. — Линда вела бы себя точно так же. Страшно подумать!
— Да уж, — согласился седовласый мужчина. — А время идет. Может, объясним мисс Беннинг…
— Конечно, Филип, давай ты.
— Мисс Беннинг — Клара, если не ошибаюсь? — люди встревожены. Мы все слышали о Джоне Эллингтоне… ужасно… и сегодняшнее происшествие… Слава Богу, что вы пришли.
— Не за что меня благодарить, правда, — сказала я, поскольку они, казалось, ожидали моего ответа. — Я не была знакома с Джоном Эллингтоном, но приношу свои соболезнования.
Я почувствовала, как моя рука еще крепче сжала ручку сумки. Змея, убившая Джона Эллингтона, была намного ближе к их жилищам, чем они думают.
— Да, да… дело в том, Клара, что я разговаривал с местными властями и они заявили, что это дело не в их компетенции. Поэтому сегодня вечером мы хотим все собраться, чтобы обсудить, что нам делать. Одна голова хорошо…
— Мы были бы вам очень благодарны, если бы вы пришли, — сказал Дэниел. — Через десять минут. В дом Клайва Вентри. Старый особняк.
Я уже было открыла рот, чтобы сообщить им, что в моей семье горе, что мне необходимо сделать несколько звонков, что на самом деле я, потерявшая сегодня мать, вовсе не желаю провести вечер в компании незнакомых людей. Да что они могут поделать с тем фактом, что неожиданно увеличилась популяция местных змей? Что они себе вообразили? Однако я обнаружила, что не могу подобрать нужные слова.
— Я провожу тебя, — предложила медсестра Салли, как будто я была не в состоянии найти дорогу без ее помощи.
— Спасибо, но мне нужно позвонить. Я приду, как только освобожусь. — Я протиснулась мимо них и открыла входную дверь.
Они не сводили с меня глаз и явно хотели еще что-то сказать, когда я захлопнула перед их носом дверь. Пришлось им остаться снаружи.
Вот уж никогда не думала, что на моем автоответчике столько лампочек и что они могут так настойчиво, хотя и бесшумно, мигать. Целых семь или восемь штук. Я нажала на кнопку «воспроизведение» и пошла в кухню. Интересно, успею ли я попить чаю и есть ли у меня что-нибудь перекусить?
«Привет, Кларочка, это папа. Перезвони, когда сможешь».
Я распахнула дверцу холодильника и обнаружила бутылку минеральной воды. Отхлебнула прямо из горлышка. Жадно глотала воду, как будто целый месяц провела в пустыне.
«Клара, это Ванесса. Я звонила тебе на работу, но там сказали, что ты занята. Надеюсь, ты скоро вернешься домой. Перезвони мне, когда придешь».
Я окинула взглядом припасы, которые хранились в холодильнике: салат, фрукты, отваренная курица, творог. А мне хотелось рыбы с картофелем во фритюре, и пожирнее, или чизбургера, или пиццы, продающейся в отделе полуфабрикатов, с моцареллой и дешевой колбасой. Вот, значит, как проявляется моя скорбь! Беспрецедентной тягой к фаст-фуду.
«Это опять Ванесса. Твой мобильный, похоже, тоже не отвечает. Было бы очень любезно с твоей стороны, если бы ты все же перезвонила, Клара».
«Ой, мисс Беннинг, это Линей Хьюстон, ваша соседка. Я просто хотела сообщить, что с Софией все в порядке. Нас выписали полчаса назад, мы только что приехали домой. Огромное вам спасибо за все, что вы сделали…»
Линей продолжала благодарить меня, пока автоответчик не оборвал ее монолог.
«Снова папа, дорогая. Перезвоню позже. Надеюсь, у тебя все в порядке».
«Клара, это так на тебя похоже! Ты хоть на секунду можешь себе представить, сколько здесь хлопот? И зачем тебе мобильный телефон, если ты его не берешь? Если хотя бы раз в жизни ты попытаешься подумать о ком-то кроме себя, любимой, будь добра, перезвони! Черт возьми, руки у тебя не отвалятся!»
Через двадцать минут я вышла на улицу. На собрание я уже опоздала, но, шагая по Бурн-лейн, я не могла заставить себя идти быстрее.
В переулке было семь домов, включая мой собственный. Построены они были в разное время, некоторые больше двухсот лет назад. Вдоль западной стороны бежал узкий, заваленный камнями ручей — один из нескольких притоков реки Лиффин. Сама река брала свое начало выше, в холмах Дауне, ее русло пролегало через меловые горы, прежде чем разбиться на несколько мелких ручейков, многие из которых держали свой путь через поселок, а потом, примерно через километр, ниже по холму, впадали в реку Йерти.
Эти маленькие ручейки были изюминками поселка: они текли вдоль улиц, впадали в местный пруд и вытекали из него, пробивали себе путь под дорогами, исчезали под домами — и лишь затем, чтобы пробиться в чьем-то саду родником. Многие поместья с большими угодьями могли похвастаться родниками, прудами, водопадами. Было даже одно озеро с пляжем, устеленным галькой. Такая «водная» природа поселка могла, разумеется, каким-то образом объяснить прирост популяции ужей. Но с гадюками другое дело. Их естественная среда обитания — пустоши.
Дойдя до конца переулка, я повернула за угол, чтобы спуститься к центральной части поселка. Я до сих пор не перезвонила отцу и не имела ни малейшего понятия, что ему сказать. Ванессе я тоже не перезвонила. Я слишком хорошо себе представляла, чем закончится наш разговор.
Я спускалась по холму, прислушиваясь к журчанию ручейка, бегущего по гальке, и заметила еще один дом с табличкой «Продается» — уже четвертый за последние несколько недель. Однако возникало ощущение, что больше никто не поселится в этих домах. Табличку «Продается» снимут, а дома так и будут пустовать.
Последние четыре года я жила здесь, в этом тихом полузабытом поселке на границе Девона и Дорсета, где почтовый индекс был дорсетским, а местность — типично девонской. От Лайм-Риджиса около получаса езды вглубь острова, потом, свернув с автострады Б и двигаясь вниз по холму, попадаешь на узкую дорогу, ведущую только в этот поселок.
Здесь не встретишь проезжающих через поселок машин. Это место безопасно для проживания. Единственный недостаток — зимой поселок бывает отрезан от внешнего мира, что отпугивает многие семьи с маленькими детьми. Мы находимся слишком далеко от больших городов, из-за чего нет постоянного сообщения, поэтому сюда не едут молодые специалисты. Старики жалуются на сырость и перебираются поближе к благам цивилизации, так необходимым в их возрасте. Молодежь уезжает отсюда при первой же возможности и редко возвращается. И эта медленная, но неуклонная миграция даже поощряется. Пару раз в месяц я получаю письма из местного агентства недвижимости: интересуются, не хочу ли я продать свой дом. Подозреваю, что мои соседи тоже получают подобные письма. Свои я сразу отправляю в мусорную корзину.
Потому что мне здесь нравится. Мне нравятся тишина, красивые старые дома. Нравится, что я редко встречаюсь с соседями. Мне нравится зелень деревьев и кустов, которые все скрывают, сглаживают резкие линии и приглушают звуки. Думаю, здесь самые плодородные во всей Англии почвы. Старые деревья достигли громадных размеров, даже молодые деревца образовали над некоторыми улочками густой зеленый навес. Сады цветут буйным цветом, а сорняки так и рвутся из-под стен домов и из заброшенных водосточных канав, пробиваясь даже между кирпичами кладки.
Я вышла на лужайку. Здесь начинались три дороги, которые вели к небольшому деревенскому пруду, к каменному мосту через реку и к поросшей ромашками лужайке с памятником павшим воинам по центру.
Когда я перешла ручей по мосту, ширина которого позволяла проехать только одной машине, внезапно услышала всплеск и подпрыгнула от неожиданности. Сразу же решила, что это выдры, подошла к кромке воды и стала вглядываться. Наша клиника принимала участие в проекте по восстановлению популяции выдр в этой части страны, и мы были постоянно настороже, пытаясь уловить хоть намек на то, что дело идет.
