Льюис Пэрдью - Дочерь Божья
— Благодарю вас.
— Нет, это я и церковь должны вас благодарить, — сказал кардинал. — Должен вам сказать: так же, как Папа является преемником святого Петра, мы, КДВ, — преемники императора Константина.
Американец явно не понял.
— Как и Константин, мы стоим на страже единства церкви, — объяснил Браун, — но лишь та вера крепка и нерушима, которая едина, недвусмысленна и абсолютна: иными словами, в церкви не должно быть полутонов — только черное и белое. Однако мы, как и Константин, прекрасно понимаем, что Священное Писание, равно как и историю нашей религии и веры, многократно переписывали, ретушировали и подгоняли под ситуацию. На самом деле у истины всегда много толкований. Существуют одинаково достоверные источники, которые противоречат друг другу, существуют поддельные и подтасованные реликвии, Писания и исторические документы, которые, будучи открыты для публики, могли бы подорвать единодушие нашей церковной теологии и посеять сомнения. Церковь без единодушия обречена. Она рассыплется на мириады крошечных примечаний к истории веры… К тому же сомнения не приносят утешений в нашем бушующем мире. Обычным людям, чтобы обрести надежду, необходимо верить во что-то определенное. Если возникают сомнения в вопросах религии или веры, долг КДВ — расстроить эти дьявольские козни. Если в вере возникает два пути, наш долг — пройти до конца оба, чтобы затем отсечь неправедный, дабы не обрекать паству на блуждания. Мы побеждаем сомнения, чтобы дать церкви ответы, объединяющие все решения, а стало быть, и верующих; ответы, благословенные Великим Понтификом и провозглашаемые им как нерушимое Слово Божье. Единая вера гораздо важнее, чем несогласующиеся кусочки правды, которые следует держать в тайне, поскольку большинство людей не сумеют усвоить их и при этом устоять перед сатанинскими искушениями. — Он пристально взглянул на американца. — Вы меня понимаете?
— Если я вас верно услышал, — осторожно начал американец, — вы говорите о том, что не столь важно, во что именно верят люди, лишь бы они безоговорочно исповедовали одно-единственное вероучение, одобренное вашей конторой. Единство в вере означает единство силы.
Браун широко улыбнулся и кивнул:
— Вы очень проницательны. Мудро, что вы не прогуливали лекции по религиоведению.
Американец уставился на него с ошарашенным видом. Кардинал рассмеялся:
— Разумеется, мы осведомлены о вашей успеваемости в колледже. И вообще мы знаем о вашем прошлом гораздо больше, чем ваш нынешний работодатель. — Голос Брауна неожиданно зазвучал серьезно. — Вы верите, что наша цель оправдывает средства? Вы готовы отдать за нее жизнь?
Американец нахмурился. Он мог соврать не моргнув глазом и тут же забыть об этом, но если речь шла о Боге, он всегда был честен.
— Прошу прощения, Ваше Преосвященство, но мне нужно подумать, — только и сумел ответить он. Потом задумчиво пожевал нижнюю губу, взглянул в окно на нестерпимое сияние солнца. Его сердце гулко стучало, в горле пересохло. В тишине за его спиной оглушительно тикали часы.
Кардинал терпеливо ждал. В конце концов американец посмотрел на него и сказал:
— Насчет первого — скорее всего, так и есть. Но второе… — Он в сомнении покачал головой. — Даже не знаю. Я вообще не уверен, что человек может ответить на этот вопрос до того, как придет время умирать. — И американец нерешительно взглянул на Брауна.
— Замечательно, — сказал кардинал. У американца как гора с плеч свалилась. — Откровенный ответ, и я ему верю, — продолжил Браун. Затем маска доброжелательности исчезла, и миру явился ледяной лик Асессора. — Отец Всемогущий примет ваши наилучшие намерения, меня же устроят лишь наилучшие результаты вашей работы. Я ясно выразился? — Американец кивнул. — Согласны ли вы принимать меня как вашего единственного пастыря и исповедника? — Американец снова кивнул. — Готовы ли вы буквально следовать моим указаниям, зная, что за малейшее ослушание вас предадут анафеме?
Американец долго смотрел на него ошеломленным немигающим взглядом, потом медленно кивнул:
— Да, Ваше Преосвященство.
— Хорошо, — сказал кардинал. — Вы наверняка слышали о Туринской плащанице?
Американец кивнул:
— Конечно. Кто же не слышал? Считается посмертным покровом Иисуса Христа. Узкая холстина, на которой осталось изображение распятого человека. Следы от ран, стигматы, физические параметры — все совпадает с отчетами о смерти Христа. Помнится, было время, когда ломали копья, пытаясь выяснить, правомерно ли называть ее истинной реликвией.
Браун сделал паузу, чтобы отхлебнуть чаю. Затем промокнул салфеткой губы.
— Весьма кратко, но для официальной версии сгодится. — Кардинал откинулся на спинку кресла и понизил голос: — Как вы, должно быть, наслышаны, Ватикан никогда официально не освящал Туринскую плащаницу как подлинные погребальные пелена Иисуса Христа. Если вы соберете воедино все части Креста Господня, освященные Ватиканом как «подлинные», у вас получится средних размеров лесопилка. И в то же время Ватикан официально отказывается освящать Туринскую плащаницу. Почему? — Вопрос Брауна был явно риторическим. — Потому что мы боимся — вот почему. Потому что мы знаем о существовании другой плащаницы — в прекрасном состоянии, с неопровержимыми доказательствами и неопровержимыми документами, подтвержденными самыми неопровержимыми источниками. И если мы благословим эту плащаницу со всей ее смутной историей, боюсь, однажды нам еще раз придется сделать то же самое, когда появится вторая.
Американец выглядел обескуражено.
— Но я не понимаю… Вы говорите, что найдена другая плащаница, бесспорно принадлежавшая Христу? Если так, то почему бы не объявить во всеуслышанье…
Браун прервал его:
— Нет, вы меня не поняли. Вторая плащаница, существование которой сейчас хранится в тайне, не принадлежала первому Мессии никоим образом. Она принадлежала следующему.
Американец застыл.
— Второму… как… как это возможно? — Он попытался собрать разбежавшиеся мысли, но не преуспел. — То есть вы хотите сказать, что все эти годы церковь скрывала доказательство божественной сути Христа? Зачем?
Перед тем как ответить, Браун на секунду задумался.
— Будьте так добры припомнить мои слова, произнесенные с минуту назад — о высшей цели единства и определенности веры. Вера хрупка. По этой причине мы, КДВ, как и наши предшественники в течение многих веков, самоотверженно трудимся, помогая составлению папских декреталий и защищая абсолютную правду доктрин веры. Если хоть единое слово окажется ложью, люди задумаются, а так ли правдиво все остальное. Потяни за нитку — распустишь все вязание. Сказать больше? — Он пожал плечами. — Я лишь могу сказать, что в большую брешь в вере легче войдет Сатана.
— Господи… — пробормотал американец.
— Я говорил, что будет трудно, — продолжал Браун, — но укрепись в своей вере, сын мой, и доверься мне. Ты избран для миссии, влияющей на судьбу всего христианства.
— Ого, — не выдержал американец.
— Второй Мессия, или, если угодно, Спаситель, жил во времена Константина, правителя, считающего себя избранником Божьим, призванным Отцом Всемогущим, чтобы добиваться объединения христиан и искоренения ереси. Для этого император Константин повелел доставить второго Мессию в Византию и… казнить.
Американец физически ощутил, как рушится здание его веры и земля уходит из-под ног. Он схватился за край стола, чтобы обрести хоть какую-то поддержку.
— Если бы хоть капля этой информации просочилась, само существование христианства оказалось бы под большим вопросом. Настал бы хаос. Ад кромешный. Кризис веры, которого мы не видели за две тысячи лет. Иудаизму тоже досталось бы. В конце концов, Иисус был евреем, и никто так не ждет Второго пришествия как библейский «народ избранный». Но что еще важнее — исторические доказательства существования второго Мессии имеют большее значение, чем исторически подтвержденное существование самого Господа Бога. Такие исторические свидетельства могут отвратить миллионы от Иисуса Христа как Спасителя душ наших и заставить их вручить свою веру другому, тайному Мессии. — Американец заметил, что кардинал перекрестился, когда произнес имя. — Миллионы покинут лоно церкви, закроются церковные учреждения, все, что мы сделали в мире, падет прахом.
— Наверняка это просто сочтут искусным подлогом, — предположил американец. — Заговором.
— Быть может, — возразил Браун. — Но ваша священная миссия состоит в сохранении тайны второго Мессии. Найдите доказательства, подтверждения. И если вы не сможете это сделать, позаботьтесь, чтобы никто не смог. — Кардинал прервался, на его лице промелькнула тень неуверенности. — Кто знает… — Взор его погас. — Может, тайный Мессия — свидетельство того, что Господь все время посылает их нам одного за другим. И наше спасение в том, чтобы следовать за ними. А мы даже не можем их узнать. Или, хуже того, убиваем.
