Курт Мар - Фабрика дьявола
Истребитель промчался сквозь линию вражеских кораблей. За несколько секунд, прошедших со времени первого попадания, скорость истребителя возросла до более чем тысячи километров в секунду. У Спика появилась надежда. За первым залпом второго не последовало. Сдались ли тефродеры? Или они применят новую тактику?
Пять световых точек на рефлексном экране снова поплыли в сторону. Вражеские корабли остались позади бешено мчащегося истребителя. Лицо Спика исказилось от напряжения гримасой усмешки. Ещё три или четыре секунды, и он это сделает!
Но этого ему не удалось.
Сухой лопающийся треск наполнил кабину. Спика швырнуло вверх так, что лопнули ремни. Он ударился о потолок и в полубессознательном состоянии рухнул вниз. Свет померк. Спик лежал на полу возле кресла. Внешние микрофоны его шлема доносили треск и скрежет. Он оглушенно поднял голову и попытался посмотреть на экран. Но его огромная плоскость была тёмной. Ухватившись за подлокотники кресла, он подтянулся и уставился на пульт. Лампочки погасли, флуоресцентные указатели стояли на нулях. Должно быть, второе попадание превратило истребитель в обломки.
Только антиграв всё ещё продолжал функционировать. Здесь была привычная тяжесть, которая помогла Спику ориентироваться в темноте.
Он был уверен, что тефродеры не успокоятся, пока полностью не уничтожат истребитель. В любую секунду надо было ожидать нового залпа. Вражеские механизмы прицела захватили свою жертву. Третий залп превратит истребитель в пылающее облако газа.
Спик на ощупь пробирался в темноте, не думая о себе. Позади пять лет обучения, и эти пять лет упорных и непрерывных тренировок научили молодого мужчину в минуту опасности думать о том, что предписывали директивы, и больше ни о чем.
Действуя чисто механически, он пытался нащупать в наполняющем кабину хаосе маленький аварийный передатчик, работающий от крохотной термоядерной батарейки и всегда готовый к использованию на случай, если все другие приборы на борту выйдут из строя.
«Крест» должен быть предупреждён. Никто на борту флагманского корабля не знал, что на Истории находятся вражеские корабли. Руководство корабля должно узнать, что на этой планете есть по меньшей мере десять кораблей тефродеров.
Наконец он нашёл передатчик. Маленькая коробочка с пультом полуопрокинувшись лежала между двумя обломками, закинутыми сюда взрывом. Спик нажал на главную клавишу и с облегчением увидел загоревшуюся зеленую контрольную лампочку. Он поднял микрофон и сунул его в держатель у основания шлема. Таким образом акустические колебания его слов передадутся через стенки шлема мембране микрофона.
Он включил передатчик на полную мощность и начал говорить:
— П-2-Н-П — руководителю. П-2-П-П — руководителю. Мэйдей. Мэйдей. Десять вражеских единиц в непосредственной близости от цели. Повторяю…
Больше он ничего не успел сказать.
Что-то сбило его с ног и швырнуло о стенку с такой силой, что Спик сразу же потерял сознание.
3
Зонд, который по указанию Перри Родана приблизился к Истории на расстояние в двадцать миллионов километров, сообщил о необычайной энергетической активности вблизи планеты. Руководство корабля обратило на это внимание. Перри Родан появился в командной централи и стал отдавать приказы. С небольшого возвышения у пульта управления, на месте командира корабля, он руководил кипучей, лихорадочной деятельностью, наполнившей гигантское помещение. Здесь сходились все нервные пути корабля, здесь находился мозг самого большого судна, которое когда-либо строило человечество.
Импульсы, принятые зондом, несомненно, исходили от корабельных двигателей. Перри Родан объявил тревогу и вызвал в централь управления халютера Ихо Толота. Через несколько минут Ихо Толот появился в централи. Ступени дрожали, когда его массивная фигура поднималась к центральному возвышению. Перри Родан почувствовал дрожание пола, когда Ихо Толот опустился на изготовленное специально для него кресло. Перри повернулся и бросил на халютера благодарный взгляд. Ихо Толот улыбнулся, открыв при этом рот, превратившийся в усаженное блестящими зубами отверстие, в котором свободно бы поместились две человеческие головы.
Перри Родан снова повернулся к пульту управления. Ему самому было неясно, почему он позвал халютера. Он действовал интуитивно. Его успокаивало, когда он знал, что это дружелюбное чудовище находится рядом. Или в этом было что-то ещё?
Между халютерами и тефродерами или их хозяевами, которых называли «Хозяева Острова», сложились странные отношения, все ещё неясные для Перри Родана — в основном потому, что первопричина этих отношений находилась так далеко в прошлом, что даже сам Ихо Толот не имел ни малейшего представления, в чем тут дело.
Фактом было то, что тефродеры ударялись в панику, как только видели халютера. В прошлом этот эффект наблюдался уже несколько раз. Как только Ихо Толот появлялся на экране, тефродеры ударялись в бегство. Трудно было себе представить, что лишь внешний вид наполнял их паникой — хотя Ихо Толот ни в малейшей мере не соответствовал ни земному, ни тефродерскому идеалам красоты.
Это было трудно объяснить, потому что тефродеры совершали дальние космические перелёты, во время которых встречались со множеством различных существ, и должны были давно уже научиться не впадать в столбняк от внешнего вида чужого существа.
Значит, дело тут было в чем-то другом. Перри Родан не знал точно в чем. Одно из убедительных объяснений заключалось в том, что когда-то в далёком прошлом тефродеры и халютеры встречались друг с другом, и последние произвели на тефродеров такое впечатление, что они и сегодня испытывают страх перед ними. При таких обстоятельствах Ихо Толот мог быть чем-то вроде орудия защиты. И Перри Родан был наполовину убеждён, что достаточно передать его изображение на телеприёмник для командующего флотом тефродеров, чтобы весь флот обратить в дикое бегство. Он признался себе, что именно поэтому и позвал халютера в централь управления.
Поступило новое сообщение от зонда. За это время были зарегистрированы рассеянные импульсы энергетических орудий. Беспокойство Перри Родана возросло. На Истории не было ничего, во что бы стоило стрелять из бластерных пушек — разве только в одноместный истребитель лейтенанта Снайдера. Но он ещё ничего не сообщил о себе. Ему было приказано передать сигнал о помощи, если возникнет опасность и ему помешают вернуться на «Крест».
Перри Родан включил двигатели гигантского корабля. За секунду термоядерные реакторы подскочили с нулевой отметки до полной мощности. Поток энергии был направлен в наполнители. «Крест» все ещё висел на месте в состоянии покоя, но был готов в любую секунду стартовать с максимальным ускорением.
Потом был принят аварийный сигнал от Спика. Услышав первые слова, главный радист передал полученное сообщение по системе бортового интеркома. Каждый мог слышать хриплый, возбуждённый голос Снайдера. Потом послышался сильный треск, и передача оборвалась на полуслове.
«Крест» рванулся с места.
Перри Родан надеялся ещё какое-то время отодвинуть этот манёвр, но положение было таково, что он ничего не выиграет, если и дальше будет выжидать. Аварийный сигнал Снайдера должен был обратить внимание тефродеров на то, что поблизости находится ещё один вражеский корабль — если только они ещё не знали об этом. Там, где были десять космических кораблей, несомненно, есть и ещё. Вскоре начнутся поиски «Креста», а корабль величиной с флагман земного флота обнаружить было легко.
Быстрейшее бегство было надёжным манёвром. Но были два основания, по которым Перри Родан не воспользовался этой возможностью. Во-первых, он все ещё не знал, что произошло на Истории, когда исчезла энергетическая оболочка, и, во-вторых, существовала вероятность, что он сможет подхватить космический истребитель где-нибудь вблизи планеты. Снайдер не должен был умереть, и нельзя было бросать на произвол судьбы одного из своих людей.
Через пятнадцать секунд после старта «Крест» исчез в линейном пространстве. Глубокая, сочная чернота открытого космоса на экране сменилась тусклой серостью. Изобилие пёстрых звёзд стало потухшей, бледной россыпью, просматривавшейся на ничего не говорящем фоне. Казалось, что законы природы, ответственные за краски мира в зоне полупространства между двумя вселенными, теряли своё значение. Чернота эйнштейнова пространства, которое в действительности было совершенно бесцветным, сменилась этой серостью, потому что приёмники изображения никак не могли решить: было ли бесцветным то, что они видели, или оно имело цвета. Световые точки звёзд порождались не оптическим, а гиперизлучением, к которому камеры были чувствительны, но они, конечно, были неспособны различить гиперволны разной длины.
