Уильям Каглин - Доказательство умысла (в сокращении)
— Привет, Фред, — весело сказал я. — Вот, пришел забрать заключенного — Леона Джеймса Праути.
— Это после представления, которое вы сегодня устроили на телевидении? — поинтересовался дежурный сержант. — И будьте добры, называйте меня сержантом Россом.
— Да бросьте вы. Телевизионщики вечно вырывают мои слова из контекста.
Сержант принялся украшать галочками графы какого-то розового бланка. Одна галочка. Вторая. Третья. Каждую графу он изучал с великим вниманием.
— Вы не спешите, не спешите, — сказал я.
Лайза прохаживалась взад-вперед. Заключенные находились в зарешеченном загоне, расположенном за письменным столом дежурного. Правильно выбрав позицию в загоне, любой из них мог с легкостью нас увидеть.
— Эй! — крикнул высокий тощий юноша с обесцвеченными волосами и множеством татуировок. — Мистер Слоун? Вы за мной?
— Потерпите, — ответил я. — Вас скоро выпустят.
Сержант продолжал изображать служебное рвение. За спиной у меня по-прежнему расхаживала Лайза — взад-вперед, взад-вперед.
— Может, прерветесь ненадолго, сержант? Этот парень никакого отношения к Майлзу Дэйну не имеет.
— Проблема в том, что вы стали здесь очень непопулярным, адвокат. — Сержант произнес это громко — так, чтобы его услышали все, кто сидел в каталажке. — А когда такое случается, страдают все ваши клиенты. Может быть, вашему новому клиенту будет полезно нанять себе другого адвоката!
Я поднял руки, сдаваясь:
— Ладно, сержант, не торопитесь.
Лучшая стратегия, решил я, — позволить ему наслаждаться властью в надежде, что он смилостивится.
Сержант Росс пододвинул к себе новый розовый бланк. Одна галочка, вторая.
Лайза мерила шагами полицейский участок.
Галочка, новая галочка. Перышко — скрип-скрип. Галочка. Еще галочка.
В конце концов к столу сержанта подошла Лайза.
— Эй ты, козел! — рявкнула она. Вены у нее на шее вздулись.
Сержант поднял на Лайзу вытаращенные глаза.
— Милая, — прошептал я, — полегче. Ты не в Нью-Йорке.
— Да, сержант Бумажная Крыса, я к тебе обращаюсь! — крикнула Лайза.
Она вытащила из кармана сотовый телефон, а затем стянула через голову свитер, под которым обнаружилась очень короткая маечка. Свитер Лайза бросила на пол.
— Вот это называется сотовым телефоном. Я собираюсь позвонить на все телеканалы Детройта и сообщить, что ты пытаешься поиметь моего клиента мистера Праути, и только потому, что мистер Слоун показал вас сегодня не в лучшем виде.
Лайза стянула и майку, бросила на пол и ее. Теперь выше пояса на ней остался только черный лифчик.
— А чтобы всем было веселее, я разденусь догола и буду прогуливаться перед вашим участком туда и сюда. Ты меня слышишь, кретин безмозглый?
Оторопевший сержант огляделся по сторонам, словно надеясь получить какие-то указания.
— Подождите, мисс, подождите. Просто… Послушайте, вы просто наденьте майку, ладно? Сейчас мы все уладим.
Арестанты, сидевшие в каталажке, посвистывали и аплодировали.
— Я ее хочу, — взвыл один из них.
— Эй, леди, приходите почаще, — закричал другой. — Может, моим адвокатом станете?
Когда мы уселись в машину, Лайза с ухмылкой взглянула на меня.
— Ну что, — спросила она, — я получила работу?
— Ты перепугала меня чуть не до смерти, — ответил я.
Улыбка исчезла у нее с лица, в глазах появилась обида.
— Я же его вытащила, верно?
— Счастье еще, что тебя саму не посадили.
Она уставилась в окно. И минуту спустя я услышал сдавленные рыдания. Я взглянул на Лайзу — у нее подрагивали плечи.
— Не понимаю, что на меня иногда находит, — сказала она.
Я потянулся к дочери, положил ладонь ей на плечо. Лайза дернулась, стряхивая ее. Мне снова стало стыдно.
— Давай по порядку, малыш, — негромко сказал я. Малыш? Это еще откуда? Я называл ее так, когда она была совсем маленькой. — Если хочешь работать со мной, одевайся поаккуратней и оставайся трезвой. Точка.
Она молчала. Мы ехали через Пикерэл-Пойнт, мимо соляного завода, мимо обветшалого здания масонской ложи. Наконец дочь сжала мою лежавшую на руле ладонь. Сердце у меня застучало, как обезумевшая птичка в клетке.
Все правильно, думал я. Это дело нас сблизит. Суд по делу об убийстве как семейная терапия. А почему бы и нет? Однако в глубине души у меня звучал саркастический голос, твердивший, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Наутро я обнаружил Лайзу в гостиной. На ее бледных щеках горели красные пятна, глаза были припухшими. Однако она была трезва, расчесала волосы и надела светло-синий костюм и туфли-лодочки.
— Как ты себя чувствуешь, малыш? — спросил я.
— Выпить хочется, — натужно улыбнувшись, сказала она.
Я ответил ей неловкой улыбкой.
— Послушай, — сказал я, — думаю, ты понимаешь, в какую историю я ввязался. Майлза Дэйна только что обвинили в убийстве. Первая наша задача — добиться, чтобы его выпустили под залог. После этого нам придется заняться расследованием. Процесс будет широко освещаться прессой. На нас станут давить, мы будем под прицелами объективов, в общем, нам придется не сладко. Ты уверена, что готова к этому?
Секунду-другую она смотрела в окно, а после сказала:
— Да. Думаю, мне это необходимо.
Моя первая встреча с теперь уже заключенным Майлзом Дэйном состоялась в тесной совещательной комнате, примыкавшей к залу суда 2Б. Майлз с безутешным видом сидел на стуле. Руки и ноги у него были скованы, в тюрьме его переодели в оранжевый арестантский костюм.
После того как судебный пристав вышел, я сел, опустил на пол свой портфель. Лайза села рядом со мной. Я представил ее Майлзу, затем сказал:
— Как вы себя чувствуете, друг мой?
Он покачал головой. Глаза у него запали, темные волосы были взлохмачены.
— Не знаю. Так, точно я опрометью бежал по лестнице, а кто-то наверху выдернул у меня из-под ног дорожку.
— Вам надо что-нибудь принести? Книги, сигареты?
— Просто вытащите меня отсюда.
— Сделаю все возможное, но, честно говоря, шансов у нас немного. Если только не появится кто-нибудь, кто заявит, что преступление совершил он, ваше дело почти наверняка передадут в суд. Мне крайне неприятно говорить вам об этом, однако существуют некоторые формальности, которые нам необходимо уладить прямо сейчас.
— Деньги, — сказал Майлз.
Я кивнул:
— Процессы по делу об убийстве обходятся очень дорого. Свидетели-эксперты стоят немало. Каждая схема или увеличенная фотография вещественного доказательства, которые я предъявляю суду, обходятся в шестьдесят баксов. Каждый документ, отправляемый или получаемый через «Федеральный экспресс», — это деньги. Частные детективы? Деньги. Фотокопии? Деньги.
— О какой сумме идет речь?
— Не меньше семидесяти пяти тысяч. Если мы все проделаем правильно — полмиллиона, возможно, больше.
Майлз вытаращил глаза:
— Вы шутите! У меня только что убили жену. И вы говорите, что это обойдется мне — ни в чем не повинному сукину сыну — в полмиллиона долларов?
— Не считая расходов на апелляцию, — сухо ответил я.
В глазах у Майлза блеснул гнев:
— Это неправильно!
— Да, — согласился я. — Однако представьте, как бы вы себя чувствовали, будь вы каким-нибудь парнем из трущоб.
С минуту он смотрел на меня, потом рассмеялся:
— Самое смешное, Чарли, что я и есть обнищавший парень, выросший в трущобах.
— А как же ваши бестселлеры? Фильмы?
— Вы знаете, сколько я заработал на продаже моей последней книги? Двадцать девять тысяч семьсот пятьдесят долларов.
— Сбережения?
— Не-а. Давным-давно прожиты.
— Дом?
— Стоит в два раза меньше займа, на который был куплен. Там требовались большие ремонтные работы, а я их не сделал. Того, что я за него получу, едва ли хватит и на выплаты по займу.
Лицо его выражало полную покорность судьбе.
— А ваша коллекция? — спросил я. — Оружие. Вы говорили, что один дробовик стоит — сколько? Восемьдесят тысяч?
Майлз с безутешным видом разглядывал свои пальцы. И наконец тяжело вздохнул.
— Что я должен сделать? — спросил он.
Я открыл портфель, вынул стандартный бланк договора с адвокатом и положил этот документ перед ним.
— Расписаться вот здесь. Остальное — мое дело.
Марк Ивола — судья, который вел слушание о предъявлении обвинения, — весело улыбнулся мне, когда Майлз Дэйн заявил о своей невиновности, и продолжал улыбаться, пока я долго и красочно расписывал Дэйна как безупречного гражданина и горожанина. С той же улыбкой Ивола сказал:
— В выпуске под залог отказывается.
— Ваша честь, — я пошел в наступление, — но обвинение не предъявило ни единой улики!
— Как вам хорошо известно, мистер Слоун, улики предъявляются на слушании об основании для судебного преследования.
