Дин Кунц - Душа в лунном свете
Модель является настолько доскональным и точным изображением особняка, что безмерно очаровывает Криспина. Стены сделаны из небольших известняковых блоков, обрезанных тонко для снижения веса, но кажутся толстыми. Резные украшения оконных фронтонов и вокруг двери полностью совпадают с реальными. Балконы, богато оформленный карниз, балюстрада, служащая парапетом, почти плоская крыша, покрытая керамической плиткой, труба, сложенная из бронзовых деталей, полностью воссозданы с маниакальным вниманием к деталям. Оконные рамы сделаны из бронзы, с настоящим стеклом для окон.
Через окна он может изучать комнаты точно так же, как будто они в настоящем доме. Уменьшенные библиотечные полки и обшивка отборным орехом в точности такие же, как и в натуральном воплощении. Даже мебель и произведения искусства воспроизведены командой разработчиков модели, которые, должно быть, работали тысячи и тысячи часов, чтобы завершить эту великолепную репродукцию.
Лестница на колёсах из красного дерева с перилами и страховкой, оснащённая двигателем, тянется вверх к овальному рельсу из нержавейки на потолке, позволяя наблюдателю вращать модель, заглядывая в окна на любом уровне. В нескольких местах лестницы расположено управление, с помощью которого он может перемещать её влево или вправо, или остановить в какой-либо желаемой точке обзора.
Из всех троих детей Кларетты только Криспину разрешается взбираться на лестницу и управлять ею. Другие девятилетние мальчики могли казаться слишком юными, чтобы быть достойными такого позволения, но Криспин для своих лет достаточно ответственный и осторожный. Он всегда быстро хватается за перила и защёлкивает страховку на ремне.
Сейчас, когда он подводит лестницу к западному фасаду, чтобы заглянуть в изысканно обставленные комнаты, занятые Джарденой, то удивляется — не в первый раз — зачем старушка вбухала так много денег на эту миниатюру, когда у неё есть настоящий дом, которым она владеет.
Как говорит Джайлз, его мать всегда была настолько же эксцентричной, насколько его покойный отец был трудолюбивым. Глава рода, Илис Грегорио, был повёрнут на накоплении огромного состояния, а его жена всегда была в поиске оригинальных способов его потратить. Поиски понимания причин расточительных прихотей Джардены — пустая трата времени, потому что она сама не понимает, почему приобретает такие вещи как модель «Терон Холла». Она реализует такие проекты, говорит Джайлз, просто потому, что в состоянии делать это, и это для неё достаточная причина.
Когда Криспин лазает по лестнице, дверь внизу открывается, и его брат, Харли, вываливается из коридора третьего этажа:
— Криспин, быстро сюда! Ты должен это видеть.
— Никаких кошек нет, — говорит Криспин. — За исключением тех, которые на картине в комнате для рисования, и они не белые.
— Не кошки. Мирабель. Ты должен посмотреть, как она одета.
— Она может одеваться так, как ей нравится. Какое мне до этого дело?
— Но это странно.
— Она всегда играет с нарядами.
— Но не так, — настаивает Харли. — Её одевает мама, и это очень странно.
Перед свадьбой с Джайлзом Грегорио Кларетта никогда не тратила много времени на детей. Она говорит, что предпочитает играть с взрослыми мужчинами. Как она объясняет, дети — это ее бизнес, она не занимается ими в свободное от работы время. Она проводит с ними время или играет, или обнимается с ними только в тех редких случаях, когда водка и другие, более сильные вещества вводят её в безрассудное или сентиментальное настроение.
Со времени свадьбы она даже больше отдалилась от них. Если кто-то и воспитывает Криспина, Харли и Мирабель, так это служащие «Терон Холла».
— Я слышал, мама сказала, когда они закончили примерять новое платье Мирабель, что они собираются искупать её в тёплом молоке и обмыть aqua pura,[11] что бы это ни значило.
С высоты лестницы Криспин, наконец, смотрит вниз на своего брата:
— Вот это странно.
— И ещё одна странная вещь — это шляпа, которую они для неё сделали. Ты должен пойти посмотреть.
Модель особняка будет находиться здесь для дальнейшего изучения, когда бы Криспин не пожелал вернуться к ней.
Он опускается на безопасную высоту перед тем, как отцепить страховку, а затем спускается по оставшимся десяти ступенькам.
Когда Криспин следует за его братом в коридор третьего этажа, Харли шепчет:
— Они не знают, что я видел. Я думаю, что новое платье Пипы для какой-то необычной вечеринки или чего-то такого, и, возможно, мы не должны это видеть до того, как это произойдёт.
Спеша вниз по дальней лестнице, Харли объясняет, что он был на поисках загадочных белых кошек, осторожный и незаметный, когда приближался к месту действия с их мамой, Мирабель и домработницей, которую зовут Прозерпина.
Среди множества комнат на втором этаже находятся комната для шитья и комната для оформления подарков. Они расположены рядом.
Харли бесшумно ведёт Криспина в комнату для оформления подарков. Единственное занавешенное окно пропускает мало света.
Внутренняя дверь соединяет это место с местом, где Прозерпина, не только домработница, также и швея, ремонтирует и перешивает одежду для семьи и персонала. Дверь примерно на три дюйма приоткрыта.
Харли пригибается пониже, а Криспин наклоняется над ним, так что они оба могут следить за тем, что происходит в комнате для шитья.
Мирабель стоит на квадратной платформе со стороной в ярд и высотой в фут. Их мать стоит перед ней на коленях, суетясь с причудливым воротничком белого платья девочки. Прозерпина стоит на коленях позади Мирабель, прикалывая линию талии платья, чтобы немного её скорректировать, что, несомненно, и сделает.
Это необычное платье. Ткань блестящая, но менее цепляющаяся, чем шёлк, менее плотная, чем атлас, такая легкая на вид. Кажется, что она даже немного светится, как будто бы платье источает собственный свет. Манжеты и воротничок сделаны из кружевной тесьмы, с рисунком такой сложности, какой прежде Криспин никогда не видел.
На Мирабель надеты белые туфельки с белыми бантами. К каждому банту прикреплено что-то, выглядящее как гроздь красных ягод.
— Это всё очень мило, — говорит Мирабель.
— Ты сама очень милая.
— Они как тапочки балерины.
— Они очень маленькие, — подтверждает Кларетта.
— Мы будем вечером танцевать?
— Некоторые из нас будут танцевать, — говорит Кларетта.
— Я знаю, как делать пируэты.
— Да, я видела, как ты их делаешь.
— Это платье будет по-настоящему нестись, когда я буду делать пируэты.
Светлые волосы Мирабель, обычно прямые, сейчас волнистые. Её платье светится, а волосы дают отблеск.
То, что у неё на голове — не шляпа, как её назвал Харли, а венок. Венок, кажется, сплетён из каких-то настоящих листьев, с белой ленточкой. Видимо, к ней прикреплены жёлуди, так же тщательно, как грозди ярко-красных слезинок ягод на туфельках, три плода на каждой грозди.
— Если я приму молочную ванну, я не буду вонять? — спрашивает Мирабель.
— Нет, сладенькая. В молоке лепестки роз и экстракт розы. В любом случае, мы потом омоем тебя приятной тёплой водой.
— Aqua pura.
— Правильно.
— Что такое aqua pura?
— Самая чистая вода в мире.
— Почему мы не моемся ею каждый день?
— Она только для особых случаев.
— Она продаётся в бутылках?
— Иногда. Но мы наливаем её из серебряных чашей. Подожди, и ты увидишь их, это очень милые чаши.
— Классно, — говорит Мирабель. — Мама, а ты мылась aqua pura в особых случаях?
По какой-то причине этот вопрос веселит Прозерпину, и она не может сдержать небольшой смешок.
Кларетта говорит:
— Aqua pura только для маленьких девочек и мальчиков.
Мирабель настолько красива, что, не считая того, что у неё нет крыльев, выглядит в своём белом платье как ангелок, а венок как нимб.
Наблюдая через зазор между дверью и косяком, Криспин удивляется тому, насколько сильно его сестра похожа на ангела. Он почти верит в то, что она оторвётся от пола и будет летать по комнате.
Их мама говорит:
— Хорошо, сладенькая. Давай, снимем это платье, чтобы Прозерпина могла внести последние изменения.
Сначала их мама снимает туфельки Мирабель, а затем она со швеёй снимает с девочки платье, которая стоит теперь в нижнем белье.
Криспину всего лишь девять лет, Мирабель шесть. Он никогда до этого не стеснялся вида сестры в нижнем белье. Странно, но он стесняется сейчас, но не может отвести глаз.
Кларетта встаёт на ноги, снимает венок с головы дочери и кладёт его на небольшой столик, драпированный белой тканью. Она обращается с венком, как будто эта вещь представляет большую ценность.
