Мартин Смит - Волки сильнее собак
Мраморный вестибюль заливал такой яркий свет, что у каждого из присутствующих появился световой нимб. Швейцар и консьерж были в куртках, обшитых галуном, под которыми угадывались очертания кобуры. Швейцар прикоснулся ключом к кнопке вызова лифта и встал рядом с Ивановым, прикрывавшим нос платком. Двери лифта открылись, и Аркадий переключился на видеозапись, сделанную в кабине. Он уже побеседовал с лифтером, бывшим кремлевским охранником, совсем седым, но еще очень крепким.
Лифтер насчет его разговора с Ивановым был лаконичен:
– Я вышколен на кремлевских лестницах. Большим людям не до разговоров с такими, как я.
Иванов пристально всматривался в изображение, как только двери открылись, он повернулся к камере лифта. Выпуклый объектив сделал лицо непропорционально большим, а глаза скрывала тень от платка, который Иванов прижимал к носу. Может быть, он простудился, как Тимофеев. В конце концов Иванов вышел из лифта и при этом был очень похож на актера, который бежит на сцену, то останавливаясь, то снова бросаясь вперед. Время на таймере – 21.33.
Аркадий поменял записи, вернулся к уличной видеокамере и промотал пленку вперед – до 21.47. На мостовой было пусто, две машины все еще стояли у тротуара с включенными фарами. В 21.48 что-то бесформенное шлепнулось сверху на мостовую. Дверцы джипа распахнулись, из него высыпали охранники, образовав на мостовой круг вокруг того, что казалось кучей тряпья с ногами. Один охранник бросился в подъезд, другой встал на колени в изголовье Иванова, а водитель обежал труп, чтобы открыть заднюю дверцу. Тот, который проверял пульс у Иванова, покачал головой, и тут в поле зрения камеры появился швейцар, который растерянно разводил руками, не веря в случившееся. Таким вот был фильм о Паше Иванове, повествование с началом и концом, но без середины.
Аркадий перемотал пленку назад и стал еще раз медленно просматривать кадр за кадром.
Верхняя часть трупа Иванова не попала на экран, плечи неестественно сведены из-за удара о мостовую.
Голова также неестественно запрокинута, ноги вошли в кадр.
Общий вид трупа в туче пыли, поднятой с мостовой.
Паша Иванов уже лежит, дверцы джипа распахнуты, и охранники возятся вокруг тела.
Аркадий проследил, не смотрел ли вверх кто-нибудь из охранников, пока они сидели в машине и до того, как упал Иванов; не падало ли что-то вроде солонки вместе с Ивановым; не поднял ли кто-либо из охранников что-нибудь после падения Иванова. Ничего. Охранники стояли на мостовой бесполезные, как комнатные растения.
Обращаясь к Аркадию, дежурный швейцар сказал:
– Я служил в спецназе, видел нераскрывшиеся парашюты и трупы, которые приходилось соскребать с земли, но здесь-то кто падает? Иванов, и никто другой. Хороший человек, должен сказать, щедрый. А вот стал бы он терзаться, если бы ударил швейцара? Теперь душа его на небесах, и я скорблю о ней.
– Как вас зовут? – спросил Аркадий.
– Кузнецов Григорий. – Гриша все еще не отошел от армейской службы. Побаивается офицеров.
– Это вы дежурили здесь два дня назад?
– В дневную смену. Меня не было здесь вечером, когда это случилось, и поэтому ничем не могу вам помочь.
– Давайте просто пройдем вокруг.
– Вокруг чего?
– Вокруг дома, от фасада до тыла.
– Но ведь произошло самоубийство? Зачем?
– Нужны подробности.
– Подробности, – пробормотал Гриша под гул проезжавших машин. Он пожал плечами. – Ладно.
В доме на выходные оставляли сокращенный штат сотрудников, сообщил Гриша, – его самого, консьержа и лифтера пассажирского лифта. А на неделе еще двое человек работали по ремонту, стояли на служебном входе и у служебного лифта, собирали мусор. Уборщицы приходили по требованию жильцов. Иванов не требовал. Каждый из работников, разумеется, проходил медицинский осмотр. Камеры видеонаблюдения охватывали улицу, вестибюль, пассажирский лифт и служебный проезд. На задней стене вестибюля Гриша набрал код на кнопочной панели, находившейся возле двери с надписью «Только для персонала». Дверь открылась легко, и Гриша с Аркадием оказались там, где размещались: раздевалка со шкафчиками, раковиной и микроволновкой; туалет; бойлерная; ремонтная, где двое пожилых мужчин, которых Гриша назвал старперами, первым и вторым, занимались какой-то трубой; складское помещение для хранения ковров, лыж и тому подобного, дальше – стоянка. Каждая дверь имела кнопочную панель и свой код.
– Вам надо бы обратиться в службу безопасности «НовиРуса», – сказал Гриша. – Там у них план здания, коды – все, что надо.
– Хорошая мысль. – Служба безопасности «НовиРуса» была самым последним местом, куда Аркадий хотел попасть. – Можете открыть стоянку?
Хлынул поток света, когда поднялись ворота. Аркадий оказался перед служебным проездом, достаточно широким, чтобы вместить большой фургон. Мусорные баки стояли вдоль кирпичной стены, которая являлась тыльной стороной более низких и старых зданий, выходящих на соседнюю улицу. Имелись тем не менее камеры видеонаблюдения, нацеленные на проезд со стороны стоянки, где находились сейчас Аркадий и Гриша, и с обеих сторон новых зданий. Под табличкой «Стоянки нет» красовался зелено-черный мотоцикл.
Швейцар озадаченно потер подбородок, и это движение заставило Аркадия спросить:
– Ваш?
– Парковаться здесь запрещено. Иногда могу найти подходящее место, а иногда нет, но старперы не разрешают мне пользоваться стоянкой. Извините.
Когда они подошли к мотоциклу, Аркадий заметил прикрепленную к седлу картонку: «Не трогайте этот мотоцикл. Я слежу за вами». Гриша попросил у Аркадия ручку и подчеркнул слово «слежу».
– Так лучше.
– Настоящая машина.
– «Кавасаки». Я обычно езжу на «Урале», – сказал Гриша, демонстрируя тем самым Аркадию, насколько он преуспел в этом мире.
Аркадий заметил рядом со стоянкой проход.
– А работники здесь паркуются?
– Нет, старперы и над ними командуют.
– Значит, в субботу механики не дежурили?
– Это когда мы работали в неполном составе? Ну, мы не можем покидать наш пост всякий раз, когда машина останавливается в проезде. Даем десять минут, а потом прогоняем.
– Так и было в ту субботу?
– Когда выбросился Иванов? Я не работал в ночь.
– Понятно, но все-таки во время своей смены вы или консьерж не заметили здесь ничего необычного?
Гриша немного подумал.
– Нет. Кроме того, черный ход по субботам закрыт. Нужна бомба, чтобы туда войти.
– Или код.
– Засечет камера. Мы бы заметили.
– Не сомневаюсь. Вы находились перед домом?
– Под козырьком.
– Люди входили и выходили?
– Жильцы и гости.
– Кто-нибудь проносил соль?
– Сколько соли?
– Мешок или мешки.
– Нет.
– А Иванов не носил домой соль ежедневно? Из «дипломата» соль не сыпалась?
– Нет.
– Я зациклился на соли, вам не кажется?
– Да, – медленно протянул Гриша.
– Надо что-то с этим делать.
Старый Арбат – пешеходная зона с уличными музыкантами, художниками и магазинчиками сувениров, где продаются бусы из янтаря, матрешки, плакаты сталинских времен. Офис доктора Новотной размещался над интернет-кафе. Она сообщила Аркадию, что собирается уйти на покой и жить на проценты от денег, которые она ссудила бы предпринимателям, собиравшимся вложить их в греческий ресторан. Аркадию понравился кабинет – уютная комната с мягкими креслами и эстампами Кандинского, яркими пятнами красок, которые превращались в мельницы, синих птиц и коров. Новотная оказалась энергичной женщиной лет семидесяти, с лицом, покрытым сеточкой морщин вокруг блестящих черных глаз.
– Я познакомилась с Пашей Ивановым чуть больше года назад, в первую неделю мая. Он показался типичным предпринимателем. Энергичный, умный, легко приспосабливающийся, последний из тех, кто обращается к психотерапевту. Они рады отправлять туда своих жен и любовниц; это популярно у женщин, как фэн-шуй, но мужчины редко приходят сюда сами. Он пропустил последние четыре сеанса, хотя оплатил полный курс.
– Почему же он выбрал вас?
– Потому что я хороший специалист.
Аркадию нравились женщины, которые сразу переходили к делу.
– Иванов сказал, что у него проблемы со сном. Они всегда начинают так. Просят прописать снотворные таблетки, но это лишь средство для поднятия настроения, которое я рассматриваю лишь как один из элементов комплексной терапии. Мы встречались раз в неделю. Он шутил, говорил очень четко, был очень самоуверен. В то же самое время никогда не обсуждал определенные темы, деловые отношения с кем-либо, и, к несчастью, не это ли являлось причиной его…
– Депрессии или страха? – подсказал Аркадий.
– Того и другого, если вы так ставите вопрос. Он находился именно в таком состоянии.
