Марк Олден - Власть
Спотыкаясь в женских туфлях, Леон Баколод вошел в кухню и тихо прикрыл за собой дверь. Шаг вправо – и он оказался вне полосы лунного света. Повернувшись к стене спиной, он стал ждать в темноте. Большую сумку он теперь держал сбоку от себя.
Анхела уже почти подошла к нему, когда Баколод швырнул на пол красную сумочку. Затем, взяв большую сумку обеими руками, он изо всех сил ударил Анхелу по лицу жестяной канистрой с бензином.
Этот удар отбросил Анхелу назад; ошеломленная болью и неожиданностью, она сделала несколько неверных шагов, уронив на пол стремянку. Она оказалась спиной к Баколоду; он снова взмахнул сумкой и ударил ее в правый висок. Она упала лицом вниз, опрокинув правой рукой открытую банку с разбавителем для краски; яркая голубоватая жидкость залила заваленный мусором пол, смешалась с ее кровью и длинными волосами.
Прижав сумку обеими руками к груди, поджигатель стоял над лежащей женщиной. Я жду от тебя хорошей работы, сказал ему китаец с вкрадчивым голосом. Что ж, он получит хорошую работу. Баколод не испытывал к Анхеле Рамос никаких чувств: ни любви, ни ненависти. Правда, она вечно была чем-то недовольна. С другой стороны, работа на Талтекс – не сахар, и надо отдать должное этой женщине за ее дерзость.
Хорошая работа. Достав из сумки канистру с бензином, Баколод поднял ее над своей головой и быстро опустил ее на затылок Анхелы. Он ударил ее еще раз в то же место, потом поставил канистру на пол и глубоко вздохнул. Сердце готово было выскочить из груди, руки дрожали, словно у старого паралитика. Святая дева Мария, только бы не начался припадок.
Он резко затряс головой – хороший способ привести в порядок мозги. От тряски черный парик на нем сдвинулся на лоб, закрыл глаза. Поправив парик, он пересек комнату и присел перед одним из холодильников. Как раз им интересовалась Анхела. Положив ладонь на пол, он нащупал под нижним краем холодильника ключ. Поднялся и сорвал с холодильника липкую ленту, чего не успела сделать Анхела. Под лентой был небольшой замок, который Баколод сам приделал к дверце. Он вставил в замок ключ и открыл дверцу.
Господи, какая ужасная вонь. Сморщившись от отвращения, Баколод дотронулся до голого трупа Элизабет Куань. Маленькая женщина была там, где он ее оставил; втиснутая в холодильник, она издавала жуткое зловоние. С ногами, прижатыми к подбородку, и руками, закинутыми за голову, она напоминала Баколоду курицу, готовую к жаренью.
Прошлой ночью он заманил Элизабет Куань на главный склад, в котором когда-то сушили табачные листья японские солдаты, подделав записку с подписью Анхелы Рамос. Там, за пустыми ящиками для упаковки, Баколод задушил ее и запихнул тело в новый холодильник, предназначенный для барака святой Анхелы. Почему Куань должна была умереть? Потому что этого хотел китаец с вкрадчивым голосом.
Торопливо приделав к дверце холодильника небольшой замок, Баколод залепил края дверцы коричневой липкой лентой. Потом он вызвал трех охранников, и с помощью двух тележек они доставили холодильник по назначению. Если кому-то этот холодильник и показался тяжелее остальных, то вслух он ничем не выразил своего недовольства.
В темной кухне Баколод вытащил тело Элизабет Куань из холодильника и бросил на пол. Трупное окоченение уже наступило. Она была жесткой, застывшей в позе эмбриона. И еще был этот запах. Маленькая китаянка не только разлагалась, она еще и опорожнила кишечник, испачкав внутреннюю часть холодильника. Дно камеры для хранения продуктов было замарано ее коричневым дерьмом, задняя и боковые стенки были измазаны кровью. Всего этого было достаточно, чтобы у Баколода надолго пропал аппетит.
Но он вспомнил о предстоящем пожаре и ощутил приятный зуд в мошонке.
Испытывая сексуальное возбуждение, какого не испытывал всю эту ночь, ухмыляющийся Баколод начал двигаться по комнате и лить из канистры бензин вдоль стен, на подоконники, на стремянку и деревянные плотничьи козлы. Плеснул немного на дверь, а остаток вылил на два лежащих на кухонном агрегате малярских комбинезона. Затем он поднял банку со скипидаром и разбрызгал большую часть жидкости на стены, стараясь не попасть на свое голубое платье. Платье Элизабет Куань. Оставшийся скипидар он вылил на саму Куань, на ее волосы, спину, ягодицы.
Теперь пришел черед святой Анхелы. Он посмотрел на ее мокрую от разбавителя косу, и в голову ему пришла мысль. От этой мысли он едва не спрыснул все свое возбуждение на голубое платье. Он негромко хихикнул. Всё-таки он чертовски смышленый парень.
С помощью отвертки он вскрыл еще одну банку со скипидаром и вылил содержимое на лицо, волосы и спину Анхелы Рамос. Закончив, он сел на корточки возле мертвой женщины и несколько секунд пристально смотрел на нее, слегка покачиваясь и мурлыча песню Мадонны, которую только что слышал. Вздохнул, взял сумку и поднялся на ноги. Представление начиналось. Он так долго ждал этого момента.
Он достал из сумки французские сигареты «Голуаз» и книжечку спичек, закурил одну сигарету и раскрыл книжечку, обнажив спички. Еще одна затяжка – и все готово. Он сунул незажженный конец сигареты за спички и положил книжечку возле стены в нескольких миллиметрах от полоски бензина. Такие же книжечки со спичками и горящими сигаретами он положил на подоконник, стремянку и на край открытой банки с разбавителем для краски. Пять запалов замедленного действия. Запалов на три минуты.
Времени достаточно, чтобы Баколод покинул барак до того, как пожар начнется.
Но не сразу.
Он закурил последнюю сигарету «Голуаз», глубоко затянулся и бросил ее на залитые скипидаром волосы Анхелы Рамос. Голубые язычки пламени поднялись вдоль ее косы, охватили плечи, голову, лицо. Возбужденный до предела Баколод задрал платье, обхватил свой пенис обеими руками и принялся яростно мастурбировать. Через несколько секунд он кончил и зашатался от удовольствия, дыша открытым ртом и испытывая счастье, счастье, счастье.
Грудь его продолжала вздыматься, он вытер руки о платье и пошел к двери. Неожиданно он остановился и замер. Его сумочка. Он не привык ее носить. Боже, он чуть не забыл ее. Куда, черт возьми, она делась?
Точно. Он бросил ее на пол, потому что торопился прикончить эту Рамос. Потому что очень торопился устроить пожар. Какой он все-таки болван. Теперь надо тратить драгоценное время на поиск и сумочки. Шарить в темноте было непросто, но в конце концов Баколод нашел сумочку.
Что за невезение! Сумочка упала в ящик для инструментов и раскрылась от удара. Монеты, бумажник, четки, ключи, все упало в этот чертов ящик. Бросившись на колени, обезумев от этой неудачи, Баколод трясущимися руками начал разбрасывать во все стороны гвозди, болты, отвертки, щипцы, отчаянно пытаясь разыскать свои вещи. Чуть не плача, потому что не предусмотрел этой задержки, Баколод отыскивал по одной дорогие ему мелочи и совал их в сумочку.
Ш-ш-ш-ш-ш-ш...
Звук этот раздался слева и заставил поджигателя подскочить. Баколод сразу понял, что это, и ужаснулся. Он посмотрел через плечо и увидел, что все тело Анхелы Рамос охвачено пламенем. Неожиданно он почувствовал к ней такую ненависть, что ему захотелось еще раз убить ее. Он ненавидел ее за то, что ока горела до ужаса быстро, гораздо быстрее, чем он ожидал. Он ненавидел ее потому, что теперь через несколько секунд полыхнет вся кухня.
Будто зачарованный, он смотрел, как желто-синее пламя понеслось от трупа Анхелы Рамос к стене. Баколод рассчитывал, что барак загорится в течение нескольких минут; он представлял собой лишь кучу старой высохшей древесины. Но Баколод не думал, что будет находиться внутри, когда пожар начнется. Схватив с пола сумочку, он выскочил из комнаты, захлопнув дверь. Побежал по коридору, стараясь не спотыкаться в женских туфлях.
Через несколько секунд он выбежал из барака и остановился только для того, чтобы запереть дверь ключом, который подходил ко всем замкам. У Баколода дрожали руки; он только с третьей попытки смог вставить ключ в замок. Затем, испытывая головокружение от страха, он прошел мимо коренастого лопоухого охранника на входе на территорию женских общежитий, оставив без внимания его предложение выкурить только что скрученную папиросу с ливанской марихуаной с добавлением опиума.
Через несколько минут Баколод в трусах и длинных носках, скрючившись у окна, любовался пожаром. Он ликовал. В этот миг ничто больше для него не существовало; все страхи были забыты. Он смотрел на огонь, и счастье распирало его тело, разум и душу. А когда он был счастлив, то ничего не боялся.
Пламя охватило барак с поразительной скоростью. Заполнив весь первый этаж, оно яростно перекинулось на второй. Внутри строения царили хаос и ужас. Женщины истерически кричали, моля Бога и деву Марию о спасении, однако никакие молитвы не могли снять с окон решетки или отпереть двери.
Некоторые женщины выпрыгивали из окон второго этажа, взмахивая руками, пока с криком не падали на красную землю. В соседнем бараке громко вопили женщины, оплакивающие своих обреченных подруг. Несколько подбежали прямо к огню, и, видя это безумство, Леон Баколод тихо произнес:
