Роберт Блох - Вкус к убийству. Сборник детективных произведений английских и американских писателей
Арнольд поставил поднос перед ней и посмотрел на часы.
— Уже почти девять часов. Ее поезд прибудет сюда через десять минут, и, может, я встречу ее на станции.
— Ты, кажется, придаешь ее приезду слишком много значения.
— Я всего лишь не хочу, чтобы мисс Грекко чувствовала себя одинокой. Ты же знаешь эту станцию в Хилфилде. Конечно, я могу отправить Ральфа, если ты хочешь, чтобы я остался с тобой.
— Поезжай сам, — сказала она раздраженно. — Я хочу увидеть твою мисс Грекко. Подозреваю, что она из тех ужасных миниатюрных блондинок с десятью указательными пальцами и плохим перманентом.
— Я уверен, что она лучше, чем ты думаешь. Бюро по найму лестно отзывается о ней, и ты видела похвальные отзывы. Тебе необходим женский уход, Элизабет, ты сама это говорила.
— Ах, перестань ныть и отправляйся. — Она постучала по яйцу черенком ложечки. — И пришли ее тотчас же. Я хочу взглянуть на это создание.
Поезд, как всегда, запоздал. Арнольд сидел в машине, подаренной ему Элизабет по случаю годовщины их бракосочетания, нетерпеливо постукивая пальцами по приборной доске. Когда в 9.15 поезд остановился у пригородной платформы, из него вышло только три пассажира. Двое были мужчинами; третьим оказалась хорошо сложенная молодая женщина в шляпке с перьями, которая прикрывала ее лицо. Проводник помог ей вынести три старых чемодана. Арнольду было трудно разобраться в ее внешности из-за расстояния, которое их разделяло, но он успел мгновенно отметить, что у мисс Грекко превосходные ноги. Арнольд погладил пальцем свои аккуратные, стального цвета усы.
Выйдя из машины, чтобы помочь ей, он увидел на ней под пальто строгий твидовый костюм, фасон которого Элизабет называла «Ранняя Гарбо». Контраст между почти мужским костюмом и изящной фигурой придавал женщине особую соблазнительность. Арнольд почувствовал, как в нем нарастает желание поскорее узнать, что скрывается под шляпкой.
— Добрый вечер! — приветливо улыбаясь, сказал он. — Меня зовут Арнольд Бурдон. И я подозреваю, что вы мисс Грекко. Приношу свои извинения за поезд, но наша железнодорожная служба никогда не отличалась пунктуальностью.
Мисс Грекко взглянула на него из-под украшенной перьями шляпки. Она совершенно не пользовалась косметикой. Если бы было наоборот, если бы на ее губах была малиновая краска, а на веках — голубая, это сделало бы невозможным ее пребывание в доме Бурдонов. Но и без этого мисс Грекко была достаточно прелестна, и Арнольд почувствовал, что не может ручаться за одобрение жены.
— Я надеюсь, вам у нас понравится, — сказал он, обворожительно улыбаясь. — Моей жене на некоторое время понадобилась внимательная женщина, которая способна заботиться о ней лучше, чем я. Я полагаю, что вы догадываетесь о характере ее недуга?
— Да, мне уже все объяснили, — тихо сказала мисс Грекко. — Раньше я работала медицинской сестрой, но, по всей видимости, ваша жена нуждается в большем — в подруге.
— Вы можете называть это так. Ей необходимы малейшие знаки внимания сверх обычного медицинского ухода. — Он быстро взглянул на нее. — Я хочу надеяться, что вы полюбите нас.
— Я уверена в этом, — прошептала она.
Разговор мисс Грекко и Элизабет доставил Арнольду столько же беспокойства, сколько может причинить рождение ребенка. Он мерял шагами гостиную, как нетерпеливый отец, дожидаясь, когда на втором этаже откроется дверь в спальню. Когда это произошло, мисс Грекко спустилась вниз, отметив каждую ступеньку прикосновением своих точеных ног, и на ее щеках горел натуральный румянец. Он коротко спросил ее, но она не ответила ничего, кроме того, что жена ждет его наверху.
Элизабет была грозовой тучей, когда он вошел. Она нервно теребила кружевной пеньюар.
— Где ты откопал это сокровище? — раздраженно спросила она. — В Фоли-Бержер?
— Элизабет, ты и в самом деле…
— Меня не проведешь таким нарядом. Судя по всему, ты очень горд своим выбором, не так ли?
— Ничего подобного, Элизабет. Ты сама выбрала ее из трех кандидатур, рекомендованных бюро по найму. До сегодняшнего вечера я никогда не видел ее.
— Но ты находишь ее прелестной?
— Мисс Грекко привлекательна, не спорю. Но не прелестна, нет.
Элизабет издала короткий смешок. Потом сняла свои очки.
— Хорошо, я позволю ей остаться. Мне будет интересно понаблюдать за вами обоими. Только не заходи слишком далеко, Арнольд. Я буду следить за тобой.
— Ты говоришь сущий вздор, Элизабет.
— Я знаю тебя, Арнольд, я вижу тебя насквозь. Я слышу, как бьется твое маленькое романтическое сердце, Арнольд.
— Элизабет, пожалуйста…
— Ладно, ты можешь идти и сказать мисс Грекко, что она принята. Нет, не надо, я скажу ей сама.
Она взяла колокольчик и энергично затрясла им. Нетерпеливый звонок заставил Арнольда скорчить гримасу, но она не переставала звонить, пока мисс Грекко не поняла, что звонок адресован ей.
— Да, мисс Бурдон, — сказала мисс Грекко, появляясь и дверях.
— Сегодня утром я хочу побыть на свежем воздухе, — сказала Элизабет. — Мне потребуется ваша помощь. Кроме того, я хотела бы, чтобы вы проследили за завтраком для Арнольда: наш повар имеет обыкновение пережаривать все, а у Арнольда чрезвычайно деликатный желудок. Теперь вы видите, — съязвила она, — что я не единственный человек в доме, который нуждается в присмотре.
— Хорошо, миссис Бурдон, — сказала мисс Грекко, и смятение отразилось в ее прекрасных фиолетовых глазах, обращенных к нему.
Прошло целых два месяца, прежде чем он поцеловал ее. Два месяца колокольчик Элизабет безостановочно трезвонил по всему дому, и он означал не столько ее потребность в мисс Грекко, сколько предупреждение. Она была ревнива и в удовлетворении своей ревности находила странное извращенное удовольствие. Она постоянно намекала на их развивающийся роман, чем вызывала розовую краску на алебастровых щеках мисс Грекко, и заходилась от смеха. По мнению Арнольда, она позволяла себе гораздо больше, чем простые намеки, — она скорее обвиняла их. Вероятно, устав от беспрестанных обвинений в преступлении, которого он не совершал, Арнольд и поцеловал мисс Грекко.
Это произошло на кухне Бурдонов в полночь. Мисс Грекко спустилась вниз, чтобы выпить в уединении чашечку горячего шоколада. Когда вошел Арнольд, она ничего не сказала. В своем домашнем халате она выглядела особенно женственной. Ее золотисто-каштановые волосы, обычно туго стянутые и заколотые, были распущены.
— Не хотите ли чашечку горячего шоколада? — прошептала она.
— Да, спасибо, — сказал Арнольд и обнял ее.
Через полчаса мисс Грекко положила свою голову на его плечо и сказала:
— Я люблю тебя, Арнольд.
— Я тоже люблю тебя.
Она вздохнула.
— Но ведь это безнадежно?
— Все зависит от того, какой смысл ты вкладываешь в это слово.
— Я говорю о женитьбе, разумеется.
— О!
— Это то, что и ты имеешь в виду, правда?
— Так должно быть в большинстве случаев, — без энтузиазма сказал Арнольд. — Но как ты знаешь, я уже женат.
— Есть еще суды по разводам.
— И дома для бедных тоже.
Мисс Грекко отстранилась от него.
— Я полагаю, это не должно мешать нам.
— Мы не можем допустить, чтобы…
— А что еще можно придумать? Мне не улыбается быть твоей тайной женой, Арнольд.
— Это ужасное выражение, вычитанное из плохих романов. Мне больше нравится — любовница.
— А мне больше нравится — муж.
Теперь вздохнул Арнольд.
Они сидели за кухонным столом в трех футах друг от друга, держа в руках пустые чашки из-под шоколада, дожидаясь, когда кому-нибудь в голову придет спасительная идея. То, до чего они в конце концов додумались, не было неожиданным для них, особенно для Арнольда.
— Ты слышала о пентаталимине? — спросил он.
— Это то лекарство, которое я даю ей каждый вечер?
— Да.
— Я знаю, что это сильнодействующее снотворное. Она часто не находит себе места ночью; и оно очень помогает ей.
— Что ты знаешь о дозировке и о том, что с этим связано?
— Мне известно, что оно очень опасно и что чрезмерная доза способна привести к поражению сосудов головного мозга, в отдельных случаях вызывая повышение давления.
— Значит, ты не можешь ошибиться в дозировке?
— Конечно, нет.
— Впрочем, это было бы неразумно, — задумчиво сказал Арнольд.
— Да, ты прав, — сказала мисс Грекко. — И очень легко обнаружимо.
— Однако это не значит, что чрезмерная доза будет замечена, если она лишь немного превышала нормальную. Один лишний кубик на ночь произведет такое же действие, только не сразу.
— Мне кажется, это похоже на правду.
— Она будет слабеть с каждым днем.
— Ее должно тошнить. Это верный признак.
