Ли Чайлд - Один выстрел
– В базах данных его нет, – сказал Франклин.
А он был в двух часах езды от них – сидел в одном из задних кресел автобуса, отбывшего из Индианаполиса. Ночь с субботы на воскресенье он провел в Новом Орлеане. Так что поспал, поел и принял душ. Но большей частью он клевал носом, трясясь в автобусах и глядя в окно.
Автобус остановился в Блумингтоне. Шесть пассажиров вышли. Один оставил индианаполисскую газету. Ричер взял ее и увидел заголовок: «ПОДОЗРЕВАЕМОГО СНАЙПЕРА ПОКАЛЕЧИЛИ В ТЮРЕМНОЙ ДРАКЕ». Прочитал первые три абзаца: «Травма головного мозга», «Кома», «Неясный прогноз».
Это может осложнить дело, подумал Ричер.
Он сложил газету, прижался лбом к стеклу и стал смотреть на дорогу. Она вилась за окном мокрой от дождя черной лентой. Разграничительная линия посредине мелькала, словно передавая срочное кодированное сообщение азбукой Морзе. Ричер не понимал его смысла. Он не мог его прочитать.
Автобус прибыл на крытый автовокзал. Ричер вышел на дневной свет и обнаружил, что находится в пяти кварталах западнее эстакады, которая изгибалась за старым каменным зданием. Должно быть, банк или суд, подумал он, а может, и библиотека. За зданием поднималась башня черного стекла.
Ричер посмотрел на часы – двадцать минут десятого. Город был одним из тех городков центральной полосы, которые нельзя назвать ни большими, ни маленькими, ни новыми, ни старыми. Он не процветал, но и не хирел. Вероятно, здесь торговали какими-нибудь зерновыми и соей. Может, табаком. Возможно, имелось некое производство. В городе был маленький центральный квартал. Ричер увидел его впереди и заключил, что башня черного стекла – главное его украшение.
Ричер направился к башне. Повсюду шло строительство, нагруженные грузовики еле ползли. Он перешел дорогу перед одним из них, попал на боковую улицу и пошел вдоль северной стены недостроенной многоэтажной автостоянки. Вспомнил взволнованный сенсационный репортаж Энн Янни и посмотрел на верхушку стены, а затем на площадь. Пустой декоративный бассейн. Узкий проход между стенкой бассейна и низкой стеной. В проходе лежали цветы с обернутыми в фольгу стеблями, фотографии и стояли свечи – кто как мог помянул убитых. Ричер снова взглянул на автостоянку. Чуть больше тридцати метров, подумал он. Очень близко.
Он остановился. На площади было тихо. Затих весь город. Застыл, словно часть тела, на миг парализованная мощным ударом. Площадь была эпицентром. Удар обрушился на нее.
Ричер продолжил путь. Старое каменное здание оказалось библиотекой. Прекрасно, подумал он, библиотекари все расскажут, нужно только спросить. Он спросил, где приемная окружного прокурора. Грустная женщина на стойке выдачи ему объяснила. Это было недалеко. Он прошел на восток мимо нового офисного здания, на котором висели таблички Отдела транспортных средств и вербовочного пункта. За ним находилось новое здание суда.
Ричер обогнул квартал и добрался до офисного крыла. Нашел дверь с табличкой «Окружной прокурор». Под ней на отдельной латунной табличке были выбиты фамилия Родин, инициалы А.А. и ученая степень по юриспруденции. Ричер вошел и сказал, что ему нужно попасть к А.А. Родину.
– По какому вопросу? – вежливо спросила секретарша. Было похоже, что она проработала на этом месте всю жизнь.
– По вопросу о Джеймсе Барре.
– Что мне сообщить в приемную мистера Родина о вашем касательстве к этому делу?
– Что я знал Джеймса Барра в армии.
– Можно узнать ваше имя?
– Джек Ричер.
Девушка набрала номер. Ричер предположил, что она связалась с приемной, поскольку и о нем, и о Родине она говорила в третьем лице. Он может принять мистера Ричера в связи с этим делом? Не делом Барра. Просто – этим делом. Разговор был не из коротких. Привратники мистера Родина четко знали свои обязанности, это было ясно.
Служащая повесила трубку:
– Пожалуйста, поднимитесь на четвертый этаж. Там приемная мистера Родина.
Она написала имя Ричера на пропуске для посетителей. Он прикрепил пропуск к рубашке, пошел к лифту и поднялся на четвертый этаж. Там он увидел три закрытые двери и одну открытую – двойную, из полированного дерева. За ней стоял стол секретарши – второго привратника.
– Мистер Ричер? – спросила она.
Он кивнул, и секретарша провела его к кабинетам, выходившим окнами на улицу. На третьей двери висела табличка «А. А. Родин». Она постучала, ей ответили баритоном. Открыв дверь, она посторонилась, пропуская Ричера.
Ричер узнал его по телерепортажу. Мужчина лет пятидесяти, сравнительно худой и стройный, с седыми, коротко подстриженными волосами. Ростом он был под метр восемьдесят и весил без малого килограммов девяносто. На нем были легкий темно-синий летний костюм, синяя рубашка и синий галстук. Глаза у него были голубые, и синий был, несомненно, его цвет. Он был безупречно выбрит и благоухал одеколоном. Рядом с Родином Ричер смотрелся неряшливым великаном. Он был сантиметров на пятнадцать выше и килограммов на двадцать тяжелее. Волосы у него были сантиметров на пять длиннее, а одежда на тысячу долларов дешевле. Наглядный пример для изучения различий.
– Мистер Ричер? – уточнил Родин.
Ричер кивнул. Кабинет был стандартным казенным помещением, но аккуратным. Под углом к окну позади рабочего стола шла парадная стена – университетские дипломы и фотографии Родина с политическими деятелями. Там же висели обрамленные газетные заголовки о приговорах, вынесенных по семи разным делам. На другой стене была фотография блондинки в студенческой шапочке с квадратным верхом и мантии. Ричер задержал взгляд на снимке чуть дольше, чем следовало.
– Моя дочь, – сказал Родин. – Тоже юрист. Думаю, вы должны с ней встретиться.
– Я? Почему?
– Она защищает Джеймса Барра.
– Ваша дочь? Это этично?
– Неразумно, быть может, но вполне этично.
«Неразумно» он произнес с нажимом. Неразумно защищать такого гнусного типа, неразумно дочери тягаться с отцом, вообще неразумно тягаться с А.А. Родином.
– Она внесла ваше имя в предварительный список свидетелей, – сообщил Родин.
– Как она про меня узнала?
– Не представляю.
– В Пентагоне?
Родин пожал плечами:
– Не уверен. Но вас искали.
– Поэтому вы меня и приняли?
– Именно. Присаживайтесь, пожалуйста.
Ричер сел на стул для посетителей, а Родин сел за стол.
– Естественно, меня интересует, почему вы сначала пришли ко мне, – заметил он. – То есть предпочли обвинение защите.
– Хотелось узнать ваше личное мнение.
– О чем?
– О том, насколько дело против него прочное.
Повисла короткая пауза. Тут в дверь постучали, секретарша принесла кофе. На серебряном подносе было все необходимое – кофейник, две чашечки, два блюдечка, сахарница, крошечный кувшинчик сливок и две серебряные ложечки. Секретарша поставила поднос на стол.
– Спасибо, – поблагодарил Ричер.
– Не стоит, – ответила она и вышла.
– Угощайтесь, пожалуйста, – сказал Родин.
Ричер нажал на поршень и налил себе чашечку. Без сливок, без сахара. Запахло крепким черным кофе. Правильно сварен.
– Дело против Джеймса Барра на редкость прочное.
– Свидетели-очевидцы? – спросил Ричер.
– Нет, но у нас исключительные вещественные доказательства.
– Исключительные? – переспросил Ричер.
– Прочная цепочка улик, связывающая его с этим преступлением. Лучшая из всех, что я видел.
– Я такие слова и раньше слышал от обвинителей.
– Не от таких, как я, мистер Ричер. Я очень осторожный человек и не веду дел о преступлениях, за которые грозит смертная казнь, если не уверен в исходе.
– Набираете очки?
Родин махнул рукой назад, на парадную стену:
– Семь из семи. Сто процентов. С Джеймсом Барром будет восемь из восьми. Если он когда-нибудь выйдет из комы.
– О'кей. Вы сказали все, что я хотел знать.
– Вы знали Джеймса Барра по армии?
– Немного.
– Расскажите о нем.
– Еще не время.
– Мистер Ричер, если у вас есть информация, которая может его оправдать, или вообще какая-то информация по делу, вы обязаны сейчас ею со мной поделиться.
– Обязан?
– Я в любом случае все узнаю. Дочь расскажет. Она будет добиваться сделки о признании вины.
– Что означают ваши инициалы?
– Алексей Алексеевич. Моя семья приехала из России. Но очень давно, еще до Октябрьской революции.
– Как вас называют?
– Разумеется, Алекс.
Ричер встал:
– Что ж, Алекс, спасибо, что потратили на меня время.
– Собираетесь сейчас встретиться с моей дочерью?
– А есть ли смысл? Вы, похоже, весьма в себе уверены.
– Я представитель судебной власти, а вы в списке свидетелей. Я должен вас предупредить, что вы обязаны с ней встретиться. Таков порядок, – заметил Родин.
