Дуглас Престон - Танец на кладбище
Двери со стоном открылись, и кабина извергла свое содержимое: докторов, медсестер и в заключение труп на каталке. Войдя в лифт, д’Агоста нажал на кнопку В2.
Прошло довольно много времени, прежде чем двери закрылись. Лифт начал подниматься, но происходило это столь медленно, что движение не ощущалось. Еще минута томительного ожидания, и двери открылись, представив взору облицованный плиткой коридор, в котором горел зеленоватый люминесцентный свет и пахло формальдегидом и смертью. За стеклянной перегородкой был виден привратник, стороживший пару запертых стальных дверей.
Приблизившись к перегородке, д’Агоста извлек свое удостоверение:
– Лейтенант д’Агоста, полицейское управление Нью-Йорка, отдел расследования убийств. Спецагент Пендергаст из ФБР. Мы пришли к доктору Уэйну Хеффлеру.
– Положите документы в лоток, – коротко ответили ему.
Они опустили свои удостоверения в лоток и через мгновение получили пропуска. Стальные двери с лязгом приоткрылись.
– Прямо по коридору, потом налево. Отметьтесь у секретаря.
Секретарь оказалась занята, и пришлось ждать еще двадцать минут, прежде чем их пропустили к доктору. К тому времени, когда они наконец попали в его элегантный кабинет, д’Агоста был готов рвать и метать. А увидев надменную, раздраженную физиономию медэксперта, он понял, что именно так и поступит.
Поднявшись из-за стола, медэксперт намеренно не предложил им сесть. Это был худощавый пожилой мужчина, одетый в жилет и накрахмаленную белую рубашку с галстуком-бабочкой. Позади него на спинке стула висел твидовый пиджак. Редеющие седые волосы были зачесаны назад, открывая высокий лоб. Голубые глаза за роговыми очками были холодны как лед.
На стенах, отделанных деревянными панелями, висели гравюры со сценами охоты, в большой стеклянной витрине располагалась коллекция вымпелов, которыми награждаются победители парусных регат.
«Джентльмен хренов», – язвительно произнес про себя д’Агоста.
– Чем могу быть полезен? – холодно спросил медэксперт.
Д’Агоста демонстративно взял стул, провезя его по полу, прежде чем сесть. Пендергаст устроился рядом. Достав из портфеля какой-то документ, д’Агоста положил его на километровый стол медэксперта.
Тот даже не взглянул на бумагу.
– Лейтенант… как вас… д’Агоста, прошу изложить суть дела. У меня нет времени читать всякие отчеты.
– Это протокол вскрытия Колина Феринга. Его проводили вы. Помните?
– Конечно. Тело было найдено в реке. Самоубийство.
– Верно. Но у меня есть показания пяти надежных свидетелей, которые утверждают, что именно он убил человека на Уэст-Энд-авеню прошлой ночью.
– Это абсолютно невозможно.
– Кто опознал тело?
– Сестра. – Хеффлер нетерпеливо перелистал содержимое папки, лежавшей у него на столе. – Кармела Феринг.
– А другие родственники у него есть?
Снова последовал шорох страниц.
– Только мать. Она невменяемая и находится в доме престарелых.
Д’Агоста бросил взгляд на Пендергаста, но тот был поглощен ироническим созерцанием гравюр и не проявлял интереса к опросу.
– Какие-нибудь особые приметы у него были?
– У Феринга была родинка на правой лодыжке и весьма необычная татуировка в виде хоббита на дельтовидной мышце. Мы наводили справки в тату-салоне – такие татуировки очень редки.
– А что показала стоматологическая экспертиза?
– Мы не нашли никаких данных о его зубах.
– Почему?
– Колин Феринг вырос в Англии, а перед переездом в Нью-Йорк жил в Сан-Антонио, штат Техас. Его сестра утверждала, что он лечил зубы в Мексике.
– Так вы не звонили в клиники Лондона или Мексики? Сколько времени требуется, чтобы отсканировать и послать по электронной почте рентгеновский снимок зубов?
Медэксперт раздраженно вздохнул:
– У нас и без этого было достаточно сведений, лейтенант, – родинка, татуировка, заверенное нотариусом опознание тела близким родственником. Если бы мы запрашивали по всему миру данные о зубах всякий раз, когда в Нью-Йорке покончит с собой иностранец, у меня не оставалось бы времени ни на что другое.
– Вы сохранили образцы тканей или крови Феринга?
– Мы делаем рентгеновские снимки и сохраняем образцы крови и тканей только в спорных случаях. Здесь же все ясно – бесспорное самоубийство.
– Откуда вы знаете?
– Феринг бросился с моста напротив Спатен-Дайвила. Его тело обнаружил в реке полицейский катер. При ударе о воду он расшиб себе голову и отбил легкие. При нем нашли предсмертную записку. Вы же все это знаете, лейтенант.
– Я читал об этом в деле. Но это не значит, что я в этом уверен на все сто…
Продолжая стоять, доктор демонстративно закрыл папку:
– Благодарю вас, джентльмены. У вас все? – Он посмотрел на часы.
Пендергаст наконец подал голос.
– Кому вы отдали тело? – спросил он со скучающим видом.
– Сестре, конечно.
– А какие документы, удостоверяющие личность, она вам предъявила? Паспорт или что-то еще?
– Насколько я помню, это были водительские права, выданные в штате Нью-Йорк.
– Вы сняли с них копию?
– Нет.
Пендергаст еле слышно вздохнул:
– Свидетели самоубийства имеются?
– Насколько я знаю, нет.
– Проводилась ли судебная экспертиза предсмертной записки, чтобы убедиться, что это действительно почерк Феринга?
Чуть поколебавшись, медэксперт снова открыл свою папку:
– Похоже, что нет.
– Кто нашел записку? – вмешался д’Агоста.
– Полицейские, которые выловили тело.
– А сестра – вы ее опрашивали?
– Нет. – Хеффлер отвернулся от д’Агосты, чтобы тот наконец замолчал. – Мистер Пендергаст, могу я спросить, что заинтересовало ФБР в этом деле?
– Нет, не можете, доктор Хеффлер.
Д’Агоста невозмутимо продолжал:
– Послушайте, доктор. В вашем морге находится тело Билла Смитбека, и для ведения следствия нам необходимо иметь результаты вскрытия. Как можно быстрее. Надо будет также сделать генетический анализ образцов крови и волос. Тоже срочно. И поскольку вы не удосужились сохранить образцы тканей и крови после вскрытия Феринга, вам придется провести анализ ДНК его матери.
– Что значит срочно?
– Максимум за четыре дня.
На лице доктора появилась чуть заметная торжествующая улыбка.
– Мне очень жаль, лейтенант, но это невозможно. Мы здесь очень загружены, но даже без этого четыре дня – абсолютно нереальный срок. Для вскрытия потребуется не менее десяти дней, а возможно, и все три недели. Что касается генетического анализа, то это вообще не в моей компетенции. Взять кровь у матери можно только по распоряжению суда, а это займет несколько месяцев. Учитывая загруженность лаборатории генетического анализа, результаты вы получите не раньше чем через полгода.
– Какая жалость, – произнес Пендергаст, поворачиваясь к д’Агосте. – Придется нам подождать, пока доктор Хеффлер не сделает вскрытие, как говорится, в авральном порядке.
– Если я буду делать вскрытия в авральном порядке для каждого агента ФБР или следователя убойного отдела – а они все меня об этом просят, – я не смогу заниматься ничем другим. – Доктор подтолкнул документ к краю стола. – Извините, джентльмены. Прошу прощения, но мне надо идти.
– Конечно, – отозвался Пендергаст. – Нам так жаль, что мы заняли ваше драгоценное время.
Д’Агоста с недоумением посмотрел на поднимающегося со стула спецагента. Они что, молча проглотят всю эту туфту и уберутся восвояси?
Пендергаст сделал несколько шагов к двери, потом остановился и, повернувшись к доктору, спросил:
– Странно, что вам удалось так быстро покончить с трупом Феринга. Сколько дней вы с ним занимались?
– Четыре. Но это было явное самоубийство. У нас нет места, чтобы подолгу хранить трупы.
– Ага! Учитывая ваши проблемы с хранением, мы даем вам четыре дня на вскрытие Смитбека.
Последовал короткий смешок.
– Мистер Пендергаст, вы, наверно, не расслышали, что я сказал. Я дам вам знать, когда мы сможем им заняться. А теперь, если вы не возражаете…
– Ну, тогда у вас есть три дня, мистер Хеффлер.
Доктор недоуменно уставился на него:
– Простите?
– Я сказал, три дня.
Хеффлер прищурился:
– Ну вы и наглец, сэр.
– А вы страдаете вопиющим отсутствием профессиональной этики.
– О чем вы говорите, черт побери?
– Будет большой скандал, если станет известно, что ваша контора продает мозги умерших.
Последовала длительная пауза.
Когда медэксперт заговорил, в голосе его зазвенела сталь.
– Вы мне угрожаете, мистер Пендергаст?
– Вы очень догадливы, доктор, – улыбнулся спецагент.
– Насколько я понимаю, вы говорите о вполне законной практике. Все это делается с благородной целью – для проведения медицинских исследований. Мы используем все органы невостребованных трупов, не только их мозг. Это позволяет спасать человеческие жизни и развивать науку.
