Невинные души - Муни Крис
— Что с Фарреллом?
— Отделался ушибами.
Дарби повернула голову и посмотрела на Кейси.
— Ничего не могу сказать, — ответил Сергей на ее немой вопрос. — Рама — это мера предосторожности. Когда Джека нашли, он был без сознания. Возможно, у него тоже сотрясение мозга, а может, и что-то серьезнее. Это станет ясно только в больнице. Именно туда вы и направляетесь. С вами поедут Китс и его люди. Они присмотрят за тобой и Джеком.
— Я вернусь и помогу вам искать.
Ответа не последовало. Сергей ушел.
В поле ее зрения появился врач скорой помощи, пухлый человечек с покрасневшими от холода щеками. Он дважды стукнул кулаком по стенке. Скорая помощь сорвалась с места и, завывая, помчалась по дороге.
Врач стоял на том же месте, где до этого был Сергей, и что-то настраивал в гудящем у нее за головой аппарате. Потом проверил ее пристегнутые к каталке руки.
— Не слишком туго? — поинтересовался он.
— Слишком, — кивнула она, рассеянно глядя в потолок.
Врач слегка ослабил ремень и взял ее за руку.
Дарби удивленно приподняла голову. За руку ее держал не врач, который уже переместился на противоположную сторону носилок и вводил что-то невидимое в ее капельницу. Рядом с ней опустился на колени Китс. Его мокрые глаза покраснели.
— Прости, — произнес он.
Дарби сглотнула, потому что у нее внезапно пересохло во рту.
— Ты ни в чем не виноват.
— Прости, — повторил Китс и внезапно разрыдался. — Они заставили меня это сделать. У них мой сын.
Ужас пронзил ее с головы до ног и стих, растворившись в поступающих в организм лекарствах.
— Они сказали, что сделают Люку лоботомию, — всхлипывал Китс. — Ему всего восемь лет, и они угрожали превратить его в овощ, как жену Джека, если я не привезу им тебя. Мне пришлось… прости… я должен был это сделать. Бог мне судья… Мне очень, очень жаль…
Дарби пыталась не уснуть, а Китс продолжал плакать. Ей казалось, что он никогда не успокоится.
— Тише, — похлопал его по плечу врач, — твой сын жив, и теперь все будет хорошо.
III
Колесо
Глава 79
Дарби не помнила, ни как она сюда попала, ни кто ее привез. Она помнила только, как лежала в машине и над ней плакал Китс. А потом она отключилась. Когда она проснулась, то увидела лишь этот непроглядный мрак, в котором пахло сыростью, пылью и разложением. С нее сняли всю одежду, а ее руки были теперь закованы в цепи, тянувшиеся вверх и прикрепленные, видимо, к потолку. Ее щиколотки тоже были в кандалах, но при желании она могла сделать несколько шагов.
В первый день она так и делала, гремя в темноте цепями, спотыкаясь и скользя ладонями по гладким стенам. В углу каземата в полу была яма, которой она пользовалась как туалетом. Она нащупала толстую железную решетку, за которой была такая же темнота, как и со всех сторон, с той лишь разницей, что из-за нее доносились звуки жизни — прерывистое дыхание и всхлипывания.
Она несколько раз окликнула Кейси. Он не ответил. Или он был где-то в другом месте, или умер. Она попыталась звать Сэйру, но ответа тоже не последовало.
Она понимала, что Сергей и ФБР ищут их. Китс сказал, что Кейси им тоже нужен. В обмен на них ему пообещали вернуть сына. Дарби вспомнила, что у нее в руке по-прежнему установлен навигатор. Она не знала, вживили ли подобное устройство под кожу Джека. То, что ФБР их еще не освободило, означало, что они не могут принять их сигнал, а это, в свою очередь, указывало на подземное расположение ее тюрьмы. Что касается местонахождения темницы, то она могла быть как в Штатах, так и на другом конце земного шара. Однако она не сомневалась в том, что Сергей со своими людьми будет ее искать. Но что случилось с Китсом? Возможно, они оставили его в живых, предоставив ему скормить ФБР басню о внезапном и необъяснимом их с Кейси исчезновении. Хотя Китс вполне мог так же, как и они, бесследно сгинуть с лица земли.
Дарби лежала в темноте, и вопросы бесконечной чередой крутились у нее в голове. Откуда-то доносились едва различимые голоса, шепотом взывающие к Богу о помощи. Не смолкая ни на минуту, голоса просили Всевышнего о милосердии и снисхождении.
Дарби не молилась. Она также не сидела сложа руки и отчаиваясь. Да, она попала в ловушку, но ни на секунду не усомнилась в том, что просто обязана выжить. И еще она понимала, что спасать ее некому, а значит, она должна сделать это сама.
Она не имела ни малейшего представления, сколько времени провела в цепях. Не меньше суток, а может, и больше. Она не исключала, что прошло два, а возможно, и три дня. Темнота ее угнетала, а мозг требовал ответов на вопросы. Но ответы взять было негде, поэтому он порождал вполне предсказуемую и примитивную реакцию — страх. И всякий раз, когда он к ней являлся, всякий раз, когда она ощущала, как он трепещет внизу живота, превращает в желе ее руки и ноги и стискивает горло, она не отталкивала его и не пыталась убедить себя, что ей совершенно не страшно. Она его принимала. «Да, я закована в цепи и сижу в каком-то мрачном подземелье, — говорила она себе. — Поэтому вполне естественно, что мне страшно. У меня нет ни еды, ни питья. Я умираю с голоду, и это меня пугает. Я полностью обнажена, и, когда они за мной придут, они вполне могут причинить мне такую же боль, какую причинили Марку и Чарли Риццо, а также всем остальным до и после них. Конечно, я боюсь боли. Я не хочу страдать».
Но все это будет потом.
Первой частью их плана, в чем бы он ни заключался, разумеется, являлся страх. Они хотели ее как следует напугать. Именно поэтому они заперли ее в полном мраке. Они лишили ее одежды, чтобы она еще сильнее ощутила свою уязвимость. Они отказали ей в пище и воде, потому что голод и жажда приводят рассудок в весьма странное состояние. Ее мозг не имел ни малейшего представления о том, что происходит, как и о том, что будет происходить. Поэтому он принялся создавать самые разнообразные сценарии, один хлеще другого. Дарби все это признавала, одновременно понимая, что ей необходимо подготовиться ко всему, что ее ожидает: сохранить силы и, что еще важнее, здравомыслие. Она знала, что страх затуманивает рассудок, не позволяя воспользоваться представляющимися возможностями. Она знала об этом не понаслышке, прочувствовала все это, сидя в каземате ужасов Странника.
Она выжила тогда и выживет сейчас.
Поэтому она занимала себя тем, что было ей подвластно — собственным телом и собственным разумом. Ей было необходимо сохранить тело в форме, поэтому она растягивалась, качала пресс и отжималась. Окончив гимнастику, она медитировала, чтобы прояснить рассудок. «Не показывай им свой страх, — твердила она себе. — Именно этого они ожидают, этим подпитываются. Что бы ни случилось, не давай им то, чего они добиваются. Не поддавайся страху и панике, и ты обязательно найдешь выход. Эти люди не боги. В их жилах течет обычная кровь».
Первый явился, когда она спала. Ее разбудил звук поворачивающегося в замке ключа. Дверь распахнулась. Дарби приподнялась и села.
Она не услышала стука подошв по каменному полу. «Босые ноги», — подумала она.
Она замерла, прислушиваясь к звону цепей.
Звон смолк.
Звяк-звяк — возле самого уха. Дарби не шевелилась.
Звяк-звяк — прямо у нее перед лицом. Теплые капли упали ей на живот.
Звяк-звяк. Ей казалось, что сердце выскочит у нее из груди. Что-то холодное, твердое и мокрое скользнуло по внутренней стороне ее бедра. Она не шелохнулась. Что-то проползло по ее животу, потом по груди и плечу и исчезло.
Дверь закрылась, и она снова осталась одна. Она коснулась жидкости у себя на животе и поднесла пальцы к носу. Кровь.
Спустя какое-то время дверь снова отворилась. На этот раз пришли сразу несколько человек.
Она стояла у стены и слушала их мягкие шаги. Она чувствовала, как они ее окружают, слышала их дыхание.
