Клэр Фрэнсис - Обман
Пауза.
– Это сложно для вас?
Я слышу звук открывающейся двери и поворачиваюсь. Это Кэти. Она проплывает мимо меня в сторону холодильника.
– Могу я заехать к вам в ближайшее время? – спрашиваю я. – Просто сейчас я очень занята.
– Ах, да, понятно. Хорошо, давайте встретимся, когда у вас будет время.
– Я постараюсь…
– Простите, миссис Ричмонд, в вашем голосе я улавливаю нотки сомнения. Ваши планы не изменились?
Кэти стоит у открытого холодильника и достает что-то с нижней полки.
– Нет, нет, что вы! Нисколько. Просто сейчас у меня очень трудно со временем.
– Я не собираюсь давить на вас, но хотел бы знать конкретно, когда мы можем встретиться.
– Хм… На следующей неделе?
Кэти достает из холодильника кока-колу, минеральную воду и фрукты. Прижимая все это к груди, ловко закрывает ногой дверь холодильника. Когда она поворачивается и идет через кухню обратно, я замечаю, что во рту у нее кусок пирожного со взбитыми сливками.
– Значит, я могу позвонить вам в понедельник? – спрашивает Шварц. – Да, и еще…
Какое-то глухое восклицание. Кэти остановилась посреди кухни и беспомощно смотрит, как кусок пирожного ползет вниз у нее по груди, оставляя на футболке жирный след. Наконец он шлепается на пол.
– Попечители просили меня передать вам соболезнования, – добавляет Тим, – по поводу гибели вашего мужа.
Кэти с неудовольствием оглядывает свою футболку и нахмуривается. Но буквально через секунду поворачивается ко мне с озорным смешком в глазах.
– Простите? – возвращаюсь я к разговору со Шварцем.
– Попечители. Они шлют вам соболезнования. На верхней губе у Кэти остаются усики из крема.
Я беззвучно смеюсь и с трудом произношу.
– Да, спасибо. – Я чувствую, что мои паузы приводят Шварца в некоторое смятение. Видимо, он полагает, будто я еле сдерживаю слезы, и торопливо бормочет что-то насчет того, что может позвонить и в среду, если мне так удобнее.
Положив трубку, я взрываюсь смехом. И, подойдя к Кэти, обнимаю ее. Она утыкается мне в шею.
Кэти! Моя девочка, моя родная!
Я отстраняюсь от дочери и заглядываю ей в глаза. Чувствуется, что внутри нее происходит какая-то борьба.
– Когда приезжают из полиции… мне становится страшно. – Несколько секунд я молчу.
– Да, – тихо говорю я, – и мне тоже.
Мы снова приникаем друг к другу и стоим, словно два усталых бойца, которые получили передышку между схватками.
– Поднимайся, поднимайся! – кричит сверху Джек.
Перспектива посетить Джека в его спальне меня не очень привлекает, но поскольку он предупредил, что может принять меня только рано утром, выбора не остается. Поднимаясь по ступеням, я думаю о том, сколько же женщин всходили наверх по этой лестнице. За надеждой? За любовью? За счастьем? Неужели хоть кто-то из них воображал, что сможет в конце концов заарканить Джека?
Спальня у него очень просторная: широкая кровать, а над ней большая гравюра в восточном стиле – что-то эротическое, хотя я и не приглядываюсь. У кровати стоит тумбочка. По стенам – встроенные шкафы.
– Я здесь.
Джека я обнаруживаю у двери в ванную, отделанную красной и синей плиткой. Джек чмокает меня через пену от крема для бритья. На нем распахнутая на груди полосатая пижама.
– Еще раз поздравляю, – говорю я. Джек расплывается в улыбке.
– Все еще впереди. Мне нужно выиграть для этого место в парламенте. – Он отворачивается к зеркалу, поднимает подбородок и начинает водить по нему бритвой. – Итак? – полуобернувшись ко мне, спрашивает Джек.
– Итак… – Я глубоко вдыхаю носом воздух и решительно произношу:
– Мне нужны деньги.
Джек споласкивает бритву под струей воды и, прищурившись на себя в зеркало, вновь проводит бритвой по подбородку.
– Скажи, – произносит он с некоторым нажимом, – нам нужно начинать наш прошлый разговор сначала?
– Нет, – твердо отвечаю я, – нет.
– Хорошо, – хмыкает Джек, – хорошо. Зачем тебе деньги на этот раз?
– Они нужны лично мне.
Он бросает на меня взгляд в зеркало.
– А что говорит Гиллеспи? Он тоже считает, что тебе нужны деньги?
Я нервничаю, и внутри у меня возникает неприятная дрожь.
– С ним я этого не обсуждала.
– Значит, нам нужно повторять наш прошлый разговор, – констатирует Джек с плохо скрываемым раздражением.
– Я прошу тебя как друга, Джек.
– А я отказываю тебе как другу, Эллен.
В груди у меня вскипает чувство, близкое к злобе.
– Джек… Я думаю, на нас всех лежит ответственность за деньги благотворительного фонда. И обязанность разрешить этот вопрос.
– Обязанность! – восклицает Джек. Бритва останавливается у него в руке. – Ты не иначе как шутишь! – Его глаза в зеркале упираются в мои.
Я знаю, что если захочу чего-то добиться от Джека, то должна избегать его взгляда. Смотрю на плитки справа от него и осторожно говорю:
– Понимаешь, мне кажется, что все проблемы у Гарри начались в связи с «Эйнсвиком». Если бы с фирмой все обстояло нормально, он никогда не пустился бы ни в какие авантюры.
– Он сам виноват, – презрительно хмыкает Джек. – Эта затея с Шортдичем была обречена с самого начала.
– Да, я понимаю… Но ведь дело не только в ней. А вопрос с этим куском земли у окружной дороги? Гарри ведь не удалось получить разрешение на его застройку.
– Я уже все объяснял тебе, – с нажимом говорит Джек.
Но я не обращаю на это внимания. И повторяю про себя, что Джеку меня больше не запутать.
– Да, объяснял. Но кое о чем забыл. Когда ты получил разрешение, то сделал это с помощью Мичера. Ты ведь его хорошо знаешь. Но когда я показала тебе тот счет из отеля, ты притворился, что не узнаешь фамилию Мичера. И тогда меня осенило… Тот отдых на Майорке. Ты сказал, что организовал его Гарри, и намекнул, что дело с Мичером имел именно он. Но дата на счете… это было почти ровно пять лет тому назад. И я проверила по дневникам Гарри. В то время он был в Англии и никуда не уезжал. Он не ездил с Мичером на Майорку.
– А разве он должен был ездить с ним? Он просто заплатил за эту поездку.
Забыв о том, что мне не следует смотреть Джеку в глаза, я в зеркале встречаюсь с ним взглядом.
– Ездил ты, Джек. Ты ездил с Мичером на Майорку.
Он поворачивается и медленно протягивает руку за полотенцем.
– Почему ты так считаешь? – В его голосе угроза и настороженность. Он вытирает полотенцем подбородок. Взгляд становится жестким.
– Ну хорошо… Маргарет выяснила это по записям в журнале фирмы.
Джек бросает полотенце на бортик ванны, скрещивает руки на груди и с преувеличенным удивлением спрашивает:
– И почему это ей пришло в голову заняться подобными изысканиями?
– Это я ее попросила.
– Ты?!
Джек опускает руки и приближается ко мне почти вплотную.
– С какой это стати, Эллен? – требовательно спрашивает он. – Что это за расследование?
– Просто мне было интересно, почему Гарри оставил этот счет.
– Тебе было интересно… И какова же, по-твоему, причина?
Я смотрю в сторону и несколько секунд молчу.
– Думаю, он считал этот документ важным.
– Ага! А ты сама как считаешь?
Я неопределенно пожимаю плечами.
– Почему этот счет должен быть чем-то важным?
– Возможно, Гарри считал, что Мичер, скорее твой друг, чем его.
Джек не моргая смотрит на меня. Губы у него растягиваются в напряженной улыбке.
– Скажи, ты сохранила этот счет?
Мое молчание уже само по себе служит ответом.
– Так что это, угроза?
– Нет, Джек, это не угроза.
– Ах, вот как! Почему же тогда ты не уничтожила счет?
С секунду я обдумываю ответ.
– Я почувствовала, что мне не следует этого делать.
Джек несколько раз коротко кивает, как будто он наконец понял меня.
– Ну что же, Эллен, выкладывай свои условия. Значит, я оплачиваю долги Гарри, а ты разбираешься со счетом, да?
– Ну ты уж прямо…
– А что я? – Джек разводит руками. – Что я? Это ты загоняешь меня в угол и выкручиваешь руки.
– Просто я полагаю, что нам нужно разделить ответственность.
– Ответственность?! Снова эти высокопарные слова. Неожиданно мне надоедает его кривляние.
– Хорошо! – твердо произношу я. – Если хочешь, я выкручиваю тебе руки. Да! Да!
Джек кивает с удовлетворением инквизитора, который наконец вырвал из обвиняемого нужные признания.
Я молчу, пытаясь успокоиться.
– Но я никогда ничего не сделала бы со счетом, Джек. Я не заинтересована в создании дополнительных проблем. Просто считаю, что на «Эйнсвик» свалилось слишком много бед, и что если бы дела у фирмы шли лучше, Гарри не принял бы своего рокового решения. Я думаю, ты мог бы оказать ему более существенную помощь в трудную минуту.
Джек не предпринимает попыток оспорить это. Агрессивность в выражении его лица несколько ослабевает.
– Ну, хорошо, – уже несколько спокойнее произносит он. – Я должен сделать это по доброте душевной, так?
Я не отвечаю.