Филип Джолович - Стены молчания

— Кто это? — пробормотал я.

— Терри, — монотонно произнес он.

— Что происходит? Почему ты переезжаешь?

— Заткнись. Полиция будет у меня на квартире через пару минут, чтобы арестовать тебя. Тебя видели в отеле «Плаза» в ночь смерти Эрни. Индийцы тоже разыскивают тебя. Они нашли кучу трупов и выжженное дотла здание юридической фирмы. Они хотят вернуть тебя.

Я попытался сесть, все мое тело содрогнулось от боли. Зато я сразу же проснулся.

— Откуда ты знаешь, что сюда едет полиция? — спросил я.

— Эй, никаких вопросов. Оставь у себя мой мобильник и загляни под подушку.

Моя рука заползла под прохладу подушки, и я остановился, когда почувствовал что-то, напоминающее конверт. Боже, еще один конверт.

— Откроешь его позже, — выпалил Терри. — Просто уйди оттуда.

— Постой. Что происходит? Я понимаю, что должен убираться отсюда, но зачем переезжаешь ты?

— Я парадигма, я кое-что знаю, но недостаточно, чтобы быть полезным кому-либо.

— Загадки, Терри.

— Содержимое конверта может помочь. Письмо Эрни. Хотя мне кажется, что это усложнит загадку.

— О чем в нем говорится?

— У меня нет никаких догадок, — сказал Терри. — Я не знаю кода и даже не хочу его знать.

— Что ты знаешь?

Терри замер.

— Что во всем этом замешаны Макинтайр и Мэндип.

— Они убили Эрни?

— Им не пришлось. Послушай, ты должен убираться оттуда. Я должен уходить. Я добрался до своего пика, и теперь самое время для недипломированного юриста начать разносить еду где-нибудь на пляже.

— А что с Пабло Точера? Где он застрял?

Терри вздохнул:

— Пабло делает свой выбор. Ему надо решить, или быть пуэрториканским фиговым листком на заднице Макинтайра и жить как маленькое дерьмо в тени большой кучи навоза, или сохранить чувство собственного достоинства. Пабло честен, Фин, так же, как и его жена Джулия. Но этот выбор играет жизненно важную роль, тем более ему надо выплатить деньги по кредиту за чудный домик в верхнем Ист-Сайде.

— Когда я увижу тебя, чтобы отдать телефон?

— Просто уходи из квартиры, телефон твой, пока они его не отключат.

— Куда мне идти? — спросил я.

— Думай сам, Фин. Подумай, пока будешь переезжать.

Переехать. Это была чертовская шутка. И думать? Ха, черт, ха.

— Ты знаешь кого-либо по имени Конрад Карлштайн, брата Джей Джея? — Мне надо было знать, затронул ли Конрад Терри своим страхом.

Терри задержал дыхание.

— Просто держись от него подальше, — сказал он и повесил трубку.

Было жарко, и, даже несмотря на то что был будний день, в Центральном парке было много народа. Я лежал на животе и разглядывал корни растений.

Никто меня не узнавал. Руки я скрестил на затылке, а рядом с собой поставил чемодан и положил чехол для костюма. Пиджак я снял и кинул его на чемодан.

Я был невидим.

Но надеялся, что не для Полы.

Я сказал ей, что буду меньше чем в пятидесяти ярдах от отеля «Таверна на зелени». Она сможет припарковаться неподалеку и, конечно же, опередить полицию и найти меня.

Еще я надеялся, что она достанет мне парик. Пола не стала смеяться, когда я попросил ее привезти его мне. Она лишь спросила о размере и нужно ли было мне что-нибудь еще. Нет, мне нужна была только она.

Конверт Терри лежал у меня в кармане вместе с сотовым. Я взглянул на письмо лишь мельком. Это было то самое письмо Эрни, которое мы с Терри изучали в офисе. Оригинал. Я думал, сделал ли Терри копию, чтобы носить ее с собой в своей новой жизни. Все зависело от того, что там говорилось. И Терри признался, что не знал, о чем было это письмо.

Солнце припекало мне спину, это снимало боль. Прошло очень много времени с тех пор, как я в последний раз подпускал к себе прямой солнечный свет без вмешательства офисного окна. Я думал о Кэрол. Я не мог поверить в то, что она могла причинить себе боль. Если в словах Харли была хотя бы доля правды, тогда Кэрол всего лишь экспериментировала вслух со всей палитрой возможных чувств, а не настоящих.

— Разбудила тебя?

Я улыбнулся траве.

— Аллилуйя, — произнес я.

— Ты сказал это, советник. С париком, который я достала тебе, ты сможешь занять место в первом ряде в церковном хоре семидесятых годов.

Я повернул голову. Пола загораживала мне солнце, и ее лицо нельзя было разглядеть.

— Машина рядом? — спросил я, щурясь от солнечного света.

Силуэт кивнул:

— Ты можешь встать?

Я начал подниматься. Я чувствовал, что моя кожа была натянута, как водолазный костюм, который был готов вот-вот разорваться.

— Все будет в норме, когда я начну двигаться. А вот достать сотовый — это просто мучение.

— Ты разговариваешь с опытной скотиной, — она дала мне пиджак.

Я нагнулся, чтобы поднять чемодан и чехол для костюма.

— Держи, мистер Шварценеггер. — Пола опередила меня. — Я понесу чехол для костюма, а ты возьмешь чемодан на колесиках. Будет выглядеть подозрительно, если ты будешь идти с пустыми руками. И смотри в землю. Сегодня ты занимаешь верхние позиции в хит-парадах.

Я посмотрел на Полу. Гладкое смуглое лицо, спокойные миндальные глаза. Она улыбалась, пыталась выглядеть беззаботной, обрадованной своим рандеву в парке. Но я видел и ее беспокойство.

Я кивнул и сфокусировался на кроссовках Полы.

Пола припарковалась всего в пятидесяти ярдах от моего местоположения. «Всего пятьдесят ярдов, всего пятьдесят ярдов», — повторял я снова и снова. Но мне казалось, что все в парке глазеют на нас, что нас окружают полицейские в штатском и смеются над нами. Они позволят нам дойти до машины, позволят поверить, что нам удалось это. И затем арестуют меня.

«Вы же не думали, что мы будем скучать по вам», — скажут они, когда у меня на руках защелкнутся наручники.

Футбольный мяч оказался в поле моего зрения между моими туфлями и кроссовками Полы.

Я не поднимал глаз.

— Эй! — крикнул какой-то пацан. У него был голос вроде «эй-мистер-подбросьте-ка-мне-мяч».

«Отвали, сегодня я играю роль беглеца», — думал я.

— Мужик. Ну так что? — Голос приближался. Но я так и не поднял глаз.

— Вот урод.

Я уже начал двигать ногой, чтобы ударить по мячу, но, прежде чем я успел это сделать, я увидел, как кроссовка Полы поддела мяч и послала его куда-то за пределы моего поля зрения.

— Да ладно, — извинился подросток.

Пола шла дальше, а я следовал за ней. Через секунду мы уже были у ее машины.

Это был «форд», базовая модель, но новый. Я пытался выглядеть беззаботно, когда садился на переднее сиденье, но все тело чертовски болело.

Пола показала на радио:

— Хочешь послушать новости?

— Нет.

Она выехала с парковки «Таверна на зелени» и проехала мимо двух полицейских машин. Я пригнулся.

Пола нажала на кнопку.

— Лучше послушай это разок, — сказала она. — А потом сразу забудь.

Я даже не сразу узнал свое имя: журналист произнес его скороговоркой. Он утверждал, что я нахожусь в розыске, что я могу быть опасен, что я замешан в подозрительной смерти важного юриста из Великобритании в отеле «Плаза», что меня разыскивают в связи с убийством двух человек в Индии и пожаром. Но самое неприятное заключалось в том, что я был звездой «Крушения на шоссе Рузвельта». Со своей первой леди Кэрол Амен.

Пола кивнула головой на заднее сиденье:

— Там подборка газет под одеялом.

Я ударил кулаком по радио, чтобы выбить свое имя с волн эфира.

— Они могут остаться там, где и лежат, — сжато сказал я.

— Спасибо, приятель. Они стоили мне три бакса.

Я улыбнулся:

— Запиши на мой счет.

Я посмотрел в окно, чтобы понять, куда мы ехали.

— Куда мы направляемся?

— Восточный Рокавей.

Я слышал об этом районе, но, прожив пять лет в Нью-Йорке, я ни разу не побывал в нем.

— Где это? — спросил я.

— Южное побережье Лонг-Айленда.

— Я думал, что ты живешь в Бруклине. — Пола всегда жаловалась на дорогу в офис. Практически каждый день она мучила меня новым эпизодом, прежде чем перейти к разбору корреспонденции.

— Я хотела, чтобы люди так думали. — Мы проехали по Пятой авеню мимо центра Рокфеллера. Я представлял себе, что когда-нибудь я снова буду свободно бродить здесь. Интересно, произойдет ли это на самом деле, а если произойдет, то будет ли у меня в кошельке хотя бы пара долларов?

— Почему ты хотела, чтобы все так думали? — спросил я.

Пола напряглась.

— Из-за Джима Макинтайра, вот почему. Чем лучше хранишь секреты, тем меньше тебя донимают. По крайней мере так я живу последние семь лет.

— Прости, — сказал я. — Я должен был догадаться.

— Дом в Рокавее принадлежит мне, никакого займа, — продолжала она. — Я заплатила за него из семидесяти тысяч долларов, которые я получила от «Шустер Маннхайм», плюс страховка Дага. А в Бруклине я снимаю небольшой домик. Так, для встреч. Я езжу туда, чтобы забрать почту. Мои звонки автоматически переадресуются в Рокавей.