Пи Трейси - Смерть online
– Говорят, вид плоховатый, – вздохнул Джино.
– Слышал.
– Как по-твоему, многие копы вползли бы на ту лестницу с таким ранением?
– Хочется думать, почти все.
Джино покачал головой:
– Не знаю. Это действительно что-то.
Магоцци кивнул:
– Оба хороши. Холлоран влетел в дверь и расстрелял почти всю обойму, прежде чем я успел сделать второй выстрел.
– Пожалуй, – заключил Джино, – придется мне изменить отношение к висконсинским копам. А в чем все-таки дело с Макбрайд? Почему она так гналась за носилками?
Магоцци закрыл глаза, вспоминая, как Грейс бежала по гаражу за каталкой, сдергивая с шеи распятие, торопливо наматывая цепочку на запястье Шарон.
«Она католичка?» – спросил кто-то из санитаров.
«Не знаю. Только пусть это с нее не снимают».
– Она сделала, что смогла, Джино.
– Гм. – Джино оглянулся на Грейс, Харлея, Родраннера, Энни, сбившихся в кружок у дверей, напоминая контуженных снарядом жертв войны. – Интересно, будет ли еще чудить после этого.
Магоцци посмотрел на нее через плечо. Ее почти не было видно в объятиях друзей, но она почти сразу подняла на него глаза, словно он ее окликнул по имени.
– Не думаю, – сказал он.
48
Стоял жаркий день для конца октября – небо безоблачное, высокое, голубое до боли. Помпезность и обстоятельства, думал Холлоран, – вот что делает похороны полицейских такими чертовски печальными. Из Милуоки прислали волынщиков, и теперь волынки издают плач и вой вместо мужчин и женщин в форменных костюмах, которым не положено плакать.
Господи боже, их сотни. Множество фигур в коричневых и синих костюмах, сверкающих на солнце начищенной медью, усыпают пологие осенние склоны, где раскинулось кладбище.
В торжественной автомобильной процессии, растянувшейся на две мили от католической церкви Святого Луки до калуметского кладбища, номерные таблички десятка штатов, кроме самого Висконсина.
Холлоран разглядывал ближайших к могиле, видя своих людей в застывшей шеренге. Многие, не стыдясь, плачут. За них это волынки не сделают.
Глаза самого шерифа оставались сухими, словно в миннеаполисском пакгаузе он навсегда выплакал слезы.
Все почти уже кончено. Флаг свернут и передан, прогремел салют, вспугнув стаю черных дроздов с соседнего поля, теперь трубит горн, выпевая знакомую музыкальную фразу сигнала «гасить огни» в ужасающей тишине и покое прекрасного осеннего дня. Слышно, как стоявший позади Бонар тихо прокашливается.
Скорбящие разошлись и разъехались только через полтора с лишним часа. Холлоран с Бонаром сидели на бетонной скамье под большим трехгранным тополем. Немногочисленные листья упрямо держались на кроне, золотые на голубом фоне.
– Ты не виноват, Майк, – сказал Бонар после долгого молчания. – Переживай, но не вини себя. Это не твоя вина.
– Не надо, Бонар.
– Ладно.
Отец Ньюберри как бы плыл к ним по склону, взметая черными одеждами сухую траву. На лице утешительная улыбка, с которой священники обязательно опускают кого-то в землю, словно провожают в грандиозное путешествие, а не в небытие, как думает Холлоран. Садисты, сукины дети.
– Майки, – ласково проговорил садист, сукин сын.
– Здравствуйте, отец. – Он на секунду поднял глаза и вновь опустил в землю, глядя на муравья под ногами, карабкавшегося на стебелек травы.
– Майки, – снова сказал отец Ньюберри, еще мягче, но Холлоран не взглянул на него. Не надо ему утешений. Он от них отказался.
Бонар беспомощно пожал плечами, глядя на отца Ньюберри, и священник понимающе ему кивнул.
– Майки, по-моему, ты должен знать. Ключи, которые ты оставил в участке в день гибели Дэнни…
Холлоран сморщился.
– …не подходят к парадным дверям Клейнфельдтов.
Шериф минуту сидел неподвижно, усваивая сообщение, потом медленно поднял голову:
– Что это значит?
Священник уклончиво улыбнулся:
– Ну, кажется, я тебе говорил, что они все оставили церкви, поэтому вчера взял ключи в твоем офисе и поехал туда кое-что посмотреть… – Пальцы забегали по груди, сомкнулись на резном распятии. – Как ни странно, ни один из них не подошел. Я пробовал, пробовал, перебирал, и ни один не отпер дверь. Позвонил к вам в контору, пара твоих помощников съездит со мной туда завтра, только это ничего не даст. Ключа в связке попросту нет.
– Не понял.
Отец Ньюберри вздохнул:
– Клейнфельдты всего боялись. Должно быть, никогда не носили с собой ключ от дома. Может, прятали в укромном месте, хотя я заглянул во все подходящие тайники и ничего не обнаружил. Наверно, найдется со временем. Дело в том, что, даже если бы ты не забыл ключи, Майки, все равно не открыл бы дом. Дэнни все равно пошел бы к черному ходу. Понял?
Холлоран долго смотрел на священника, опустил глаза, снова нашел муравья, глупого муравья, по-прежнему попусту тратившего время своей короткой жизни на лазанье вверх и вниз по одному и тому же проклятому стеблю.
Черт возьми, сколько же он наделал ошибок. Список проклятых вопросов «что было бы, если бы…» кажется бесконечным. Что было бы, если бы он запретил Шарон ехать в пакгауз? Если бы разрешил, но и сам не остался на улице? Если бы сам зашел в заднюю дверь, а не Дэнни? Если бы просто разбил проклятое окно и они оба проникли в дом спереди?
Ну, по крайней мере, с Дэнни самый жирный вопрос вычеркнут из списка. Что было бы, если б я вспомнил про ключи? Что ж, ничего это не изменило бы. Крошечное утешение. Холлоран крепко за него ухватился и, когда наконец убедился, что голос не дрогнет, сказал:
– Спасибо, отец. Спасибо, что вы мне об этом сказали.
Старик священник облегченно вздохнул.
Бонар встал, выгнул спину, выпятил живот, словно нос корабля.
– Провожу вас к машине, отец.
– Спасибо, Бонар. – А когда они вышли на склон, где Холлоран не мог их услышать, священник шепнул: – Расскажете, что было в Миннеаполисе? Я только отрывочно слышал.
– Если пообещаете не обращать меня в свою веру.
Он рассказывал без умолку на подъеме, на спуске, снова поднимаясь на последний холм, где у ворот стоял автомобиль отца Ньюберри. Выложил все, не желая оскорблять старика приукрашенной версией. Открыл дверцу, глядя, как священник мрачно устраивается на сиденье, кладет на руль руки и тяжко вздыхает.
– Очень грустно, – сказал отец Ньюберри. – Гораздо хуже, чем я думал. – Он вновь прикоснулся к распятию и взглянул снизу вверх на Бонара. – Возвращаетесь в Миннеаполис вместе с Майки?
– Сегодня днем, попозже.
– Передадите помощнику шерифа Мюллер, что я молюсь за нее?
– Вчера она вполне прилично разговаривала. Врач говорит: нужно время, но с ней все будет в полном порядке.
– Конечно. Я уже говорил, что молюсь за нее.
– Обязательно передам, что она всем обязана католическому священнику. Это ее сильно утешит. – Он вздохнул, взглянул вдаль на холмы, где Холлоран как раз поднимался с бетонной скамьи. – Месса была замечательная, отец. Очень красивая. Вы увидели и показали Дэнни в самом лучшем свете.
– Спасибо, Бонар. – Отец Ньюберри потянулся к ручке дверцы, но собеседник ее удержал.
– Отец…
– Да?
– М-м-м… Я тут думаю… Собирая вещественные доказательства, мы описываем их очень точно. Возьмем, к примеру, связку ключей. На бирке пишется не просто «Связка ключей», а указывается их количество, какие ключи от дверей, какие от висячих замков, какие от машины и так далее.
– Неужели?
– Вот именно. Думаю, помощники шерифа, вернувшись завтра с вами на место, обязательно сверят ключи с бирками, понимаете, проверяя, чтобы какой-нибудь не потерялся или еще что-нибудь.
– Ах. – Священник смотрел в ветровое стекло прямо перед собой с абсолютно бесстрастным выражением на лице. – Очень интересно. Большое спасибо за информацию. Я и не знал, что полицейские процедуры такие…
– Дотошные.
– Именно.
Бонар распрямился, захлопнул дверцу, потом вновь наклонился к окну, улыбнулся.
– За ключами трудно уследить. У меня дома в чулане наверняка валяется миллион ключей. Вполовину не упомнишь, какой от чего.
Отец Ньюберри посмотрел ему прямо в глаза:
– У меня в чулане то же самое.
– Не сомневаюсь.
Стоя на дороге, он смотрел вслед сорвавшейся с места машине, которая слегка виляла из стороны в сторону, словно водитель немного пошатывался под тяжестью добровольно взваленной на себя ноши. Помощник шерифа думал, что старый священник за всю свою жизнь, наверное, никогда не совершал столь тяжкого греха или столь великого доброго дела.
– Эй, Бонар, – окликнул сзади Холлоран.
– Привет. Ну как ты?
Холлоран вздохнул, оглянулся на холмы в сторону могилы Дэнни:
– Лучше. Гораздо лучше.
49
В понедельник, в день похорон Дэнни Пелтиера, Магоцци и Джино отправились среди дня в больницу навестить Шарон.
