Джеффри Дивер - Спящая кукла
Иной мир, другая вселенная из какого-нибудь диковинного фильма, который зэки смотрели в «Капитоле», а потом месяцами обсуждали.
И все из-за странного случая в доме прокурора.
— С тобой все в порядке, любимый?
Он ничего не ответил.
— Мне не нравится, когда ты чувствуешь себя таким несчастным. — Она положила руку ему на бедро. — Мне очень жаль, что у тебя на этот раз не получилось.
Пелл вспоминал то, что произошло восемь лет назад на суде по делу Кройтонов, когда он повернулся и взглянул своими голубыми, как лед, глазами на прокурора Джеймса Рейнольдса, чтобы запугать его, вызвать растерянность. Но Рейнольдс не отвел взгляд, а посмотрел Пеллу прямо в глаза и… рассмеялся, затем повернулся к присяжным, подмигнул им и прибавил какую-то соленую шуточку.
И они тоже рассмеялись.
Все его усилия были потрачены впустую. Его чары не сработали. Пелл был с самого начала уверен, что ему удастся добиться оправдательного приговора, что он заставит присяжных поверить, что убийцей был Джимми Ньюберг, а он, Пелл, — одной из жертв. И все его действия были следствием самообороны.
И вот Рейнольдс смеется, словно Пелл — ребенок, строящий рожи взрослым.
Да еще называет сыном Мэнсона…
Управляет мной!
А это уже непростительный грех. Нет, не то что он был обвинителем Пелла. Таковых в жизни Дэниэла имелось много. Но то, что он управлял им, обращался с ним как с марионеткой на потеху публике.
Вскоре после того председатель коллегии присяжных зачитал вердикт. И Пелл потерял все: свою вожделенную горную вершину, свободу, независимость, «семью». Все! Вся его жизнь рухнула из-за одного презрительного смешка.
И вот теперь Рейнольдс — угроза для Пелла, не менее серьезная, чем Кэтрин Дэнс — конечно же, скроется. Его будет очень сложно отыскать.
Пелл аж задрожал от ярости.
— С тобой все в порядке, детка?
Пелл рассказал Дженни о Рейнольдсе, рассказал все, что тогда произошло в суде, — историю, которая никому не была известна.
И как ни странно, она не сочла ее такой уж необычной.
— Ужасно! Моя мать часто поступает так: смеется надо мной в присутствии других людей. И иногда даже бьет. Но думаю, что когда над тобой прилюдно смеются, это гораздо хуже. Намного, намного хуже.
Пелла искренне тронуло ее сочувствие.
— Да, любимая… Ты прекрасно держалась сегодня вечером.
Она улыбнулась и сделала характерный жест — крепко сжала кулаки.
— Я горжусь тобой. Ну, пошли в номер.
Однако Дженни продолжала сидеть. Ее улыбка исчезла.
— Я кое о чем подумала. И поняла.
— И что же?
— Как он все понял.
— Кто?
— Тот человек сегодня вечером. Рейнольдс.
— Просто, наверное, разглядел меня в глазок и узнал.
— Нет, не думаю. Мне показалось, что сирены завыли до того, как ты постучался в дверь.
— Вот как?
— Да.
Кэтрин… Глаза такие же яркие, как у меня, только у меня голубые, а у нее зеленые, короткие розовые ногти, красная каучуковая лента в косе, кольцо с жемчужиной на пальце и полированная раковина на шее. Мочки ушей проколоты, но сережек нет. У него в памяти ее образ запечатлелся во всех деталях. Порой ему даже казалось, что он чувствует рядом с собой ее тело. Пелл вновь ощутил физическое возбуждение.
— Да, ты права, наша главная проблема — женщина-полицейский.
— Расскажи мне о ней.
Пелл поцеловал Дженни и провел рукой по ее худой спине, дошел до резинки слаксов, коснулся кружев трусиков.
— Не здесь. Пойдем в номер. Я расскажу тебе о ней в номере.
Глава 37
— Мне это надоело! — провозгласила Линда Уитфилд, кивнув на экран телевизора, на котором снова и снова повторялись сообщения о Дэниэле Пелле.
Она прошла на кухню, приготовила кофе без кофеина и чай, затем принесла чашки, молоко, сахар и несколько пирожных. Ребекка взяла кофе, но отставила его и снова стала потягивать вино.
— Ты очень хорошо сказала тогда, за обедом, — заметила Саманта.
Она имела в виду молитву, которую Линда прочитала перед обедом. Линда явно импровизировала, но сделала это хорошо и убедительно. Саманта в Бога не верила, но ее тронули слова Линды о душах людей, загубленных Дэниэлом Пеллом, и, конечно, просьба о скорейшем разрешении трагической ситуации, благодаря которой они собрались здесь. Даже Ребекка и та растрогалась.
Еще совсем маленькой девочкой Саманта очень хотела, чтобы родители отвели ее в церковь. Многие ее подруги ходили туда вместе с семьей, и Саманте казалось, что так должны поступать все родители. Впрочем, девочку вполне бы устроило, если бы вместо церкви ее взяли с собой в магазин или прокатились с ней в аэропорт посмотреть, как взлетают и садятся самолеты, подкрепляясь хот-догами. Ведь так поступали родители Элли и Тима Швиммеров, жившие по соседству с родителями Саманты.
Саманта, я бы очень хотела пойти погулять с тобой, но ты ведь знаешь, насколько важно собрание, на которое я собираюсь. Речь идет не просто об Ореховом ручье. Вопрос касается всего Контра-Коста. Ты тоже должна чем-то пожертвовать. Ведь ты, в конце концов, не пуп земли…
«Как отвратительны эти воспоминания, — подумала Саманта. — Хватит с меня!»
За ужином они говорили обо всем, что приходило в голову: о политике, погоде, о Кэтрин Дэнс. Ребекка, подвыпив, попыталась разговорить Линду, узнать, почему она стала такой религиозной. Но Линда — так же как и Саманта — сразу почувствовала, что в вопросах Ребекки содержится вызов, и потому отвечала уклончиво и неопределенно. В «семье» Ребекка была самой независимой из всех трех и по сей день оставалась самой грубой и бестактной.
Тем не менее Линда все-таки рассказала подругам о своей жизни. Она руководила приходским центром. Как поняла Саманта, она кормила бездомных, а также помогала брату и его жене с приемными детьми. Из слов Линды, да и по жалкому внешнему виду можно было понять, что с деньгами у нее туго. Тем не менее она настаивала, что в духовном смысле слова жизнь у нее «богатая» — фраза, которую Линда повторила несколько раз.
— Ты по-прежнему не общаешься с родителями? — спросила ее Саманта.
— Нет, — тихо ответила Линда. — Брат иногда с ними видится, но я никогда.
Саманта вспомнила, что отец Линды вскоре после ее ареста баллотировался на какой-то пост и проиграл, так как его соперник в своих выступлениях заявлял, что если Лайман Уитфилд не способен поддерживать порядок в собственной семье, хорошего руководителя из него никогда не получится.
Линда добавила, что она встречается с мужчиной из их общины.
— Очень милый, — ограничилась она краткой характеристикой. — Работает у «Мейси».
Линда не стала углубляться в подробности, и Саманта так и не поняла, какие у них отношения — любовные, или они просто хорошие друзья.
Ребекка была гораздо более откровенна о своей личной жизни. «Женская инициатива» процветала. У Ребекки было четверо сотрудников, работавших полный рабочий день, и она жила в кондоминиуме с видом на залив. Что касается ее любовной жизни, то она не преминула сообщить о своем последнем бойфренде, ландшафтном дизайнере почти на пятнадцать лет старше ее, но красавце и очень богатом. Ребекка хотела выйти за него, но, как поняла Саманта, для их брака существовала масса препятствий, и бойфренд Ребекки еще не развелся с предыдущей женой. Кроме него, Ребекка упомянула еще нескольких своих возлюбленных.
Саманта ей даже позавидовала. После выхода из тюрьмы она сменила имя и внешность и переехала в Сан-Франциско, где надеялась затеряться в безликих толпах большого города. Саманта избегала завязывать новые знакомства, боясь что кто-то узнает ее, несмотря на все ухищрения пластической хирургии.
В конце концов одиночество начало по-настоящему тяготить ее, и Саманта стала заводить знакомства. Ее третий по счету знакомый, Рон Старки, был выпускником инженерного факультета Стэнфордского университета. Он был очень мил, застенчив, очень неуверен в себе — типичный «ботаник». Прошлое Саманты его практически не интересовало. По сути дела, его вообще мало что интересовало, за исключением авианавигационного оборудования, кино, ресторанов и в последнее время их сына.
Совсем не тот мужчина, на которого клюнуло бы большинство женщин, но Саманта решила, что именно такой муж ей и нужен.
Через шесть месяцев они поженились, а еще через год родился Питер. Саманта была очень довольна. Рон оказался хорошим отцом и надежным мужем. Единственное, о чем она немного сожалела, было то, что она познакомилась с ним так скоро. Ей хотелось поднакопить чуть больше жизненного опыта, нехватку которого Саманта постоянно ощущала. Она чувствовала, что из-за связи с Дэниэлом Пеллом в ее жизни образовалась огромная дыра, которую нечем заполнить.
