Каро Рэмси - Распятие невинных
Хелена кивнула.
— Извини.
— Здесь не за что извиняться.
— Колин, даже мое кольцо в честь помолвки принадлежало ей. — Она устало опустилась на стул. — Я только что видела его в морге. Я смотрела на его лицо и не узнавала. Он выглядел таким умиротворенным. Я думаю, что всю свою жизнь он прожил с чувством вины перед ней, а теперь он за все рассчитался. Костелло так считает.
— Костелло излишне романтична. Алан был убит, защищая беззащитного.
— Его демоны теперь ушли, — вздохнула она. — Она выкарабкается, эта девушка?
— Она под опекой самых лучших врачей.
— Полицейский всегда остается полицейским. Когда я его заберу, ты не мог бы поехать со мной?
— Ну конечно, о чем ты говоришь! — Он подошел к ней, обнял и заплакал.
Мост Коннел пересекал озеро Лох-Итайв, как кошка, прыгающая с одного берега на другой. В поздней осени, едва тронутой легким морозцем, ощущалась какая-то хрупкая сила, словно едва заметный ветерок с горы Бен-Круахан мог порвать стальные сухожилия и сломать железные кости моста.
Сквозь ажурную структуру проглядывало слабое солнце, подсвечивающее переплетения.
На дороге остались едва видимые следы, обрывавшиеся у моста. Около аккуратно сложенной коричневой куртки, покрытой воском, лежала рядом, как дань Долине Покоя, пустая бутылка из-под виски «Гленморанж». В ее горлышко был воткнут свернутый трубочкой лист бумаги, на котором четким почерком было написано несколько строк и стояла подпись «Кристофер Робин». На перилах моста остался отпечаток руки, чье тепло растопило иней, и рядом — узел крепко привязанной веревки, свисающей вниз.
На веревке висело тело, которое изредка раскачивалось от порывов ветра. Лицо было скрыто полиэтиленовым пакетом. Веревка плотно охватывала горло, и красная полоса уже начала темнеть от омертвения.
Чуть ниже полосы — ослепительно белый полумесяц стоячего воротничка, издали напоминающего улыбку.
Эпилог
Спицы колес отбрасывали на пол тени, как в старом черно-белом фильме: белое-серое-черное, белое-серое-черное. Шон крепко держал круглые поручни, иногда отпуская их, чтобы тут же снова ухватиться: он так разогнался, что при торможении инвалидную коляску даже занесло и на дощатом полу остались следы. Его веселый возглас эхом отозвался в доме.
Рядом крутился Гелерт, на которого поездка не произвела никакого впечатления.
Выкатившись на балкон, коляска остановилась. Остановился, принюхиваясь, и Гелерт. Мужчина и собака взглянули на Труду. Она лежала, уютно закутанная, как ребенок, в гамаке и не реагировала на происходящее.
Шон посмотрел на часы. Время принимать лекарство. Он взял четыре коричневых пузырька, встал из коляски и нажал ногой на тормоз. На веранде ярко светило солнце, море переливалось, легкий бриз наполнял воздух запахом соли. Остров Эйлса-Крейг был похож на пудинг, выпеченный морем и солнцем. На веранде висело одеяло, чтобы укрыть Труду от ярких лучей, но сейчас он снял его, чтобы открыть доступ теплу и свету. Еще в тюрьме он пришел к выводу, что морской воздух, солнце и бриз — лучшие целители от всех болезней.
Не просыпаясь, она инстинктивно отвернулась от ветра, ласкавшего ее лицо и перебиравшего светлые пряди волос. Ее чудесное лицо, которое он часто видел во сне. Ее губы и веки после операции были слегка голубоватого оттенка, а сквозь прозрачную кожу хорошо просматривался извилистый путь кровеносных сосудов.
Он поставил все пузырьки на деревянные перила балкона и расположил их по размеру. Гелерт, раскрыв пасть и высунув язык, следил за его движениями с нескрываемым интересом.
Шон не хотел ее будить. Все эти дни она спала очень крепко. Врачи сказали, что это хорошо: ее сознание не тревожили воспоминания, а тело набиралось сил для выздоровления. Но он всегда боялся, что в какой-то момент не сможет ее разбудить, боялся, что жизнь оставит ее тихо и незаметно и что она будет лежать холодной и ко всему безучастной.
Он замирал от ужаса, что может снова ее потерять.
Его руки дрожали, когда он потянулся к ней и поцеловал в лоб, потом еще раз, уже сильнее. Она не шевелилась.
Он осторожно дотронулся до ее предплечья. Так, как показали в больнице — никаких толчков, просто надавливать чуть сильнее, будить медленно и постепенно. Возвращать из ниоткуда.
— Трули, — тихо позвал он.
Ее веки вздрогнули, глаза открылись и закрылись, потом снова открылись, стараясь понять происходящее. Смятение и боль уступили место узнаванию, в глазах появилась улыбка.
— Как ты себя чувствуешь, Трули?
Она беспомощно перевела взгляд на море, ища ответ в глубине своего сознания.
— Время принимать лекарство.
Она улыбнулась ему, и на щеках появились ямочки. Она вытащила руки из-под одеяла и потянулась, уцепившись тонкими пальцами за рукава и втягивая голову в ворот свитера. Это был свитер Шона, и ее голова почти целиком в нем скрылась. Она опять улыбнулась.
— Таблетки, Трули.
Он протянул лекарство, и она высунула голову. Ветер подхватил и закружил ее волосы, придавая лицу особое очарование.
Когда последняя таблетка была проглочена, он приложил ладони к ее лицу, чтобы убедиться, что все в порядке. Она смотрела на него затуманенным взглядом, и казалось, что она чуть-чуть навеселе.
— Ладно, Трули, пора вставать, четыре часа сна лежа и четыре часа сидя — так велели врачи, — произнес он. Врачи сказали, что это важно для правильного кровообращения. Он обвил ее руки вокруг своей шеи, которые так же крепко держали его сейчас от беспомощности, как когда-то в порыве страсти. Он взял ее на руки и осторожно поднял — ее ноги болтались. На прошлой неделе она не могла держать голову, но сегодня она хоть и была наклонена, но не падала. Ее руки достаточно окрепли, чтобы держаться за него. Маленький шаг вперед на долгом пути к выздоровлению. Она смотрела ему прямо в глаза, и он тихонько опустил ее на пол. Ее ноги на какое-то мгновение приняли на себя тяжесть тела, но потом колени подогнулись и она снова стала беспомощной.
Со времени нападения она не произнесла ни слова. Ему так было даже лучше. Он мог говорить за них обоих и за обоих думать. Чтобы добраться до нее, им придется сначала пройти мимо него. Но мимо него никто не пройдет и они будут в безопасности. Теперь на их стороне Андерсон, человек слова и чести.
Он достал четыре планки, подготовленные для рамы, и скрепил их вместе. В одной из планок уже было просверлено отверстие, в которое будет помещен маленький, но бесценный серый камешек. Вместе с одной из акварелей Калзинского замка, написанных Трудой, рама с крошечным грузом пройдет таможню в качестве приятного сувенира из Шотландии.
Скоро придет няня, заберет эту картину вместе с другими и отправится на дорогу, где будет ждать. Она остановит старый автобус с туристами из Америки, которые обязательно развеселят ее, но картина в ценной раме перейдет в серебристый «БМВ», у которого на ветровом стекле со стороны пассажира будет прикреплена коробка спичек с лебедями на этикетке.
Деньги уже поступили и лежали в депозитной ячейке.
Он посмотрел на воду. Ту самую, где был перехвачен «Флюистераар» и утонул Робби Макалпин. Теперь об этой истории он знал все, но это ничего не меняло. Сегодня море было спокойным.
Он выбрал акварель замка, изображенного в серый ветреный день. Замок выглядел темным и зловещим. Им повезло, что они живут под его защитой. Они будут здесь счастливы, счастливы вдали от всех в своем собственном раю на песочном пляже.
Гелерт, задрав хвост, гонялся за чайками. Он был счастлив и свободен. Шон положил раму и бросился к нему. Они бегали, догоняя друг друга, их следы пересеклись на песке и ждали волны, которая их смоет.
От автора
Написание романа — процесс одиночества и неуверенности. Поддержка родных и близких помогла мне не только пережить его, но и превратила в удовольствие. Сердечная благодарность моему самому лучшему агенту Джейн Грегори и всем сотрудникам «Грегори гелз» за веру в мой талант во все времена. И конечно, огромное спасибо Мэри. Она кладезь знаний, настоящая энциклопедистка.
Я также признательна всем сотрудникам издательства, особенно Беверли Казинс — удивительно тактичному редактору, и творческому коллективу.
Не могу не выразить своей благодарности и членам команды, в которую входили: Карен, Кэтрин, Аннетт, Вадим, Элизабет, Лиз, Джесси, Айрин, Антуанетт, Норин, Линда, Селена, Гильян, Бириани, Лорна, Лоррейн, Сафаа, Френсис и Хизер Грэхэм.
Большое спасибо и Роберту Дж. П. Керру, и всем друзьям в полиции Стрэтклайда за профессиональные консультации и безграничное терпение; все имеющиеся неточности — исключительно на моей совести. Не могу не отметить Арчи Макензи, Камерона Макихана, Анну Мак, Джанет С., Хелен В. и Маргарет П., которые поддерживали меня чем могли.
