Ян Валентин - Звезда Стриндберга
– Вы забавный человек, сеньор Гольдштейн, – рассмеялся он. – А кстати, что думает по этому поводу ваша жена?
– Моя… жена? – переспросил Дон. – Можно сказать, вся эта затея исходит от нее.
– В самом деле? – Литтон явно заинтересовался. – А что вы можете сами поставить на кон?
Он постучал костяшками пальцев по карте и замолчал, словно ожидая ответа.
– Мы можем показать вам кое-что и в самом деле необычайное, сеньор Литтон. Уверяю вас, что вы никогда и ничего подобного не видели.
Литтон испытующе посмотрел на него.
– Я прожил очень долгую жизнь, – сказал он. – Поэтому позвольте мне усомниться в ваших словах.
Дон почувствовал, что на его губах расплывается дурацкая амфетаминовая улыбка. Метамин… поистине превосходный препарат. Он почти без труда встал и пошел к дверям.
– Дайте мне полчаса, сеньор Литтон. Я скоро вернусь.
– Меня немного беспокоит, найдете ли вы каюту… Но как бы там ни было, желаю удачи.
Литтон поднял руку с дымящейся сигариллой в небрежном прощальном жесте.
Когда Дон вышел, он придвинулся поближе и стал внимательно изучать указанную Доном точку на карте, ту самую точку, которую он только что пометил крестиком.
48. Эва Странд
Легкие крылья метамина донесли Дона по узким трапам и коридорам до каюты, которую занимала Эва Странд. Около двери он остановился и посмотрел на часы – было далеко за полночь. Помедлив немного, он все же постучал.
Дверь открылась так быстро, что он подумал: Эва стояла в тамбуре и ждала, когда он постучит. Возможно, у нее были какие-то свои ночные дела, поскольку она была в верхней одежде.
Он поймал ее удивленный взгляд, когда она заметила у него в руках бунзеновскую горелку, прокашлялся и как можно более бодро произнес:
– Мне кажется, я нашел человека, который может решить нашу проблему.
Дон ждал долгого обсуждения, но ошибся. Через несколько минут они уже были на палубе.
Эва плотно прижалась к нему, пытаясь защититься от пронизывающего холода. Ветер был настолько сильный, что сшибал сосульки с релинга. Над ними дрожали мачты радаров. Ледокол продолжал свой путь на север.
Агусто Литтон оставил дверь в капитанскую каюту приоткрытой. Старик по-прежнему сидел над картой в той же позе, в какой Дон его оставил.
Литтон поднял глаза на вошедших и улыбнулся:
– Значит, вы и есть сеньора Гольдштейн? – Он поднялся и жестом пригласил их сесть.
Воротник его сорочки был расстегнут, под ним виднелась костлявая грудь.
– Могу я позволить себе называть вас Анной?
Эве было явно не по себе. Литтон перевел взгляд на бунзеновскую горелку. В другой руке у Дона болтался пластиковый пакет.
– А что это вы с собой принесли? – удивился старик. – Научное оборудование?
Дон подумал, что обычная горелка вряд ли заслуживает такого громкого названия, но на всякий случай кивнул и водрузил горелку на стеклянный столик. Потом запустил руку в пакет, и с мелодичным позвякиванием на свет появились крест и звезда. Дон занялся сборкой горелки.
– Вы же знаете, что на борту ледокола даже курить запрещено, – сказал Литтон. – Если, конечно, соблюдать все приказы капитана.
Он опустился в кресло и зажег еще одну сигариллу, внимательно наблюдая за приготовлениями.
Дон затянул гайку резинового шланга и поднес к соплу горелки спичку. Один поворот вентиля – и вялый желтый язычок превратился в гудящее голубое пламя.
– Я обещал вам показать то, чего вы никогда не видели.
– Не могу сказать, чтобы вы рассеяли все мои сомнения, – произнес Литтон, затягиваясь.
Дон положил крест и звезду на проволочную сетку и поместил их над пламенем. Через несколько секунд началась реакция. В воздухе обрисовалась первая сфера, потом вторая, а когда вспыхнула Полярная звезда, Литтон тихо охнул и придвинулся ближе. Луч указывал на точку в бескрайнем океане арктических льдов.
– Похоже, вы правы… – Старик сравнил положение точки с крестиком на карте и потянулся за циркулем.
Он измерил расстояние от крестика до монетки.
– Чтобы попасть туда, мы должны немедленно повернуть на юго-запад, – сказал Дон. – Мы уже проскочили несколько десятков миль и продолжаем удаляться.
Литтон замолчал и отложил циркуль. Дон прикрутил пламя. Сферы тотчас исчезли, крест и звезда стали непрозрачными.
– Я должен спросить вас, сеньор Гольдштейн… А вы точно знаете, на что именно указывает луч? Как вы можете доказать, что это заслуживает нашего интереса?
– Я это ясно чувствую, – доказал Дон. Во рту у него пересохло. Он уже не испытывал такого подъема, как полчаса назад. – Это должен быть туннель в Подземный мир.
– Важно другое, – произнесла молчавшая до этого мгновения Эва. – Важно, чтобы вы помогли нам и повернули ледокол на юг.
– Повернуть «Ямал» – всего лишь вопрос цены. Не более. Но ведь этого мало. Мы должны убедить капитана дождаться нас на приличном расстоянии, чтобы мы могли спокойно обследовать, что же это за таинственное отверстие и что там внутри.
Литтон склонился над картой.
– Думаю, мне удастся убедить Сергея Николаевича. «Ямал» может постоять в нескольких милях от этой точки… – Он поставил на карте еще один крестик, недалеко от первого. – А на вертолете мы доберемся быстро как туда, так и обратно. Но сначала надо выяснить, что там, в глубине. Сколько времени понадобится, столько и понадобится. Северный полюс подождет.
Бунзеновская горелка так и стояла на столе. Крест и звезда распались и вернулись в свое первоначальное состояние. Дон машинально начал собирать все в пакет, но Литтон остановил его и взял крест в руки.
– Почти ничего не весит… – сказал он, погладив выгравированную надпись. – И холодный, как лед.
– Лучше, наверное, будет, если мы… – начал было Дон, но старик не дал ему закончить фразу:
– Знаете, что? Мне очень хотелось бы повторить эксперимент. Это луч и в самом деле поразителен. Может быть, мы получим еще более точные координаты.
Дон неохотно встал с дивана, чтобы зажечь горелку, но Литтон вновь остановил его:
– Я сам, сеньор Гольдштейн. Я настаиваю. Это я могу и сам.
Он поднес к соплу сигариллу. Газ вспыхнул, и Литтон подкрутил вентиль – привычно, словно он никогда в жизни ничем больше не занимался.
Дон безразлично смотрел, как Эва помогает старику правильно разместить крест и звезду на треножнике. Адвоката, казалось, вовсе не насторожила подозрительная покладистость Литтона.
Дон отвернулся и подошел к окнам. Все тот же снег в колеблющемся свете прожекторов. Он прислушался к приглушенному скрежету – ледокол продолжал упрямо давить лед, пробираясь все дальше на север. Когда он повернулся, над столом уже начала проявляться первая сфера.
Литтон и Эва не обращали на него ни малейшего внимания. Дон подошел к секретеру у дальней стены каюты и начал перебирать бумаги.
У Литтона, несмотря на возраст, оказался на удивление хороший слух.
– Пожалуйста, ничего там не трогайте, сеньор Гольдштейн, – услышал Дон за спиной.
Тем не менее он взял в руки какой-то чертеж и посмотрел через плечо на реакцию Литтона. Старик, похоже, произнес эту фразу на всякий случай – он полностью был поглощен разворачивающейся перед ним волшебной картиной.
У «Литтон Энтерпрайзис» очень широкий спектр интересов, подумал Дон, листая бумаги. Химические и физические формулы перемешаны с экономическими расчетами и текстами чуть ли не религиозного характера. За голубой калькой схемы магнитно-резонансной камеры последовал лист с фотографией – вручение какого-то приза. Имя основателя призового фонда было ему хорошо знакомо.
– Фриц Хабер? – полувопросительно сказал Дон.
– ¿Qué dije? – переспросил Литтон, не отводя взгляд от сфер. – Что вы сказали?
– Здесь фотография: «Литтон Энтерпрайзис» вручает приз «Школы Фрица Хабера» некоему Луису Флоресу.
– Мы вручаем этот приз ежегодно, и уже много лет, сеньор Гольдштейн, – сказал Литтон. – Луис Флорес – очень одаренный молодой химик. Мы были очень рады ему помочь.
– Стипендия названа в честь известного Фрица Хабера?
– Да. Если быть совсем точным, в честь нобелевского лауреата Фрица Хабера. Хабер фактически основал «Литтон Энтерпрайзис». А что?
– Значит, Фриц Хабер… Нобелевская премия за разработку процесса Хабера…
– Да… абсолютно новый способ получения аммиака. Гениальный химик.
Литтон теперь смотрел прямо на него, но Дон этого не замечал. Мысленно он был в Ипре, в военном музее.
