Дэниел Силва - Англичанка
— Как ты это сделаешь? — наконец спросил он.
— Отплачу за услугу.
— А что с Ланкастером?
— Он виноват в супружеской измене. Есть неплохой шанс, что граждане простят его, особенно узнав, что у Джереми Фэллона на счету в швейцарском банке лежат пять миллионов евро. — Выдержав небольшую паузу, Габриель договорил: — Есть еще одно смягчающее обстоятельство, о котором я тебе пока не говорил.
— Какое?
Улыбнувшись, Габриель встал.
***Он сходил в спальню и вернулся в сопровождении молодой красавицы: угольно-черные волосы, красноморский загар на некогда бледном лице. Сеймур, как истинный джентльмен, вскочил на ноги и, улыбаясь, протянул даме руку. Женщина не спешила отвечать рукопожатием, и постепенно улыбка на лице Сеймура сменилась озадаченным выражением. И тут до него дошло. Взглянув на Габриеля, он прошептал:
— Господи боже.
***Мадлен рассказала Грэму Сеймуру свою историю — от начала и до конца, — как рассказала ее Габриелю морозным днем в Питере, под куполом Исаакиевского собора. Затем спокойно и чопорно попросила политического убежища с возможностью однажды вернуться к прежней жизни.
Заместитель директора МИ-5 Грэм Сеймур не имел соответствующих полномочий и не мог предоставить Мадлен статус перебежчика. Сделать это мог лишь бывший любовник Мадлен Джонатан Ланкастер. Именно поэтому в 14:15 Сеймур без приглашения и предварительного звонка появился на пороге дома номер 10 по Даунинг-стрит и потребовал аудиенции у премьера. По стечению обстоятельств, разговор состоялся в кабинете. Под пристальным взглядом портрета Железной леди Сеймур рассказал премьер-министру все, что узнал: об афере «Волгатека», которую компания провернула по приказу российского президента; о взятке Джереми Фэллону, ближайшему помощнику и наперснику, о его предательстве, о российских сребрениках в виде пяти миллионов евро; о том, что бывшая любовница Ланкастера Мадлен Хэрт — на самом деле русская шпионка, что она жива и просит убежища в Великобритании. К своей чести, Ланкастер — немало потрясенный — не стал тянуть с ответом: Фэллона убрать, Мадлен оставить, и будь что будет. Единственное, супругу он хотел известить обо всем сам.
— На вашем месте, господин премьер-министр, я бы поторопился, — посоветовал Сеймур.
Ланкастер медленно потянулся к телефону, а Сеймур встал и вышел из кабинета.
***Оставалось выбрать репортера, который сделает самый сенсационный в политической истории Великобритании репортаж. Сеймур предложил Тони Ричмонда из «Таймс» или Сью Гиббонс из «Индепендент»; обоих Габриель отверг. Он напомнил об одном обещании, которое намеревался сдержать. Позвонив по нужному номеру, оставил короткое голосовое сообщение. Репортер перезвонил сразу же. Встретиться договорились в кафе «Нерон», только на этот раз — без опозданий.
***К вящему неудовольствию Грэма Сеймура, Габриель и Мадлен решили напоследок прогуляться. Отправились вверх по Миллбанку — сгибаясь под порывами ветра, — мимо башни Виктория, Вестминстерского аббатства и здания парламента и в 15:50 вошли в кафе. Габриель заказал черный кофе; Мадлен — чай с молоком и диетическое печенье. Достав из сумочки пудреницу, она взглянула на себя в зеркало.
— Как я выгляжу? — спросила она.
— Как настоящая израильтянка.
— Это комплимент?
— Убери зеркальце.
Послушавшись Габриеля, Мадлен взглянула сквозь витрину на улицу, на толпы народа, снующие по Бридж-стрит. Будто прежде ни разу ничего этого не видела. Будто никогда этого больше не увидит. Габриель огляделся. Никто из посетителей не узнал Мадлен. Да и с чего бы? Она умерла, и ее погребли на погосте в Бейзилдоне. В городе без души для девушки без имени и прошлого.
— Тебе этого делать необязательно, — сказал он.
— Еще как обязательно.
— У меня и без тебя материала хватит. Есть видео с признанием Жирова.
— Кремль будет все отрицать, зато если выступлю я — им не отвертеться.
Мадлен по-прежнему смотрела в окно.
— Приглядись, — сказал Габриель. — Лондон ты еще нескоро увидишь.
— Куда меня отправят?
— В какую-нибудь дыру, на конспиративную квартиру. Может, на военную базу, до тех пор, пока буря не уляжется.
— Как-то это непривлекательно.
— Ты еще можешь вернуться со мной в Израиль.
Мадлен не ответила, и тогда Габриель подался к ней через стол, взял ее за дрожащую руку.
— У меня в Корнуолле есть дом, — тихо произнес он. — Городок небольшой, зато рядом с морем. Хочешь — можешь остаться там.
— А в доме есть комната с видом?
— Есть, и вид из окна просто чудесный.
— Может, и мне понравится.
Мадлен бесстрашно улыбнулась, а через дорогу Биг-Бен пробил четыре часа.
— Она опаздывает, — потрясенно произнес Габриель. — Поверить не могу.
— Она всегда опаздывает, — напомнила Мадлен.
— Ты, кстати, ее сильно впечатлила.
— Не ее одну.
Мадлен невольно рассмеялась и отпила чаю. Габриель хмуро взглянул на часы, и тут в кафе вбежала Саманта Кук. Чуть запыхавшись, она подошла к их столику. Глянув на Габриеля, посмотрела на темноволосую красавицу, что сидела напротив него… и все поняла.
— Господи боже, — выдохнула Саманта Кук.
— Угостить вас чем-нибудь? — с чисто британским акцентом предложила Мадлен.
— Я думаю, — запинаясь, ответила репортерша, — нам лучше прогуляться.
60
Лондон
Тринадцать часов спустя младший чиновник с Даунинг-стрит доставил стопку газет в Хэмпстед, к дому Саймона Хьюитта, пресс-атташе Джонатана Ланкастера. Глухой стук, с которым стопка опустилась на крыльцо, выдернул Хьюитта из необычно крепкого сна. Снилось ему, как в детстве школьный задира поставил ему фингал под глазом. Впрочем, это было еще ничего, по сравнению с предыдущей ночью, когда во сне Хьюитта разорвала на клочки стая волков, или когда рой пчел закусал его до крови (в позавчерашнем сне). А все потому, что — несмотря на победу Ланкастера — Хьюитта не отпускало чувство надвигающейся беды. Беды небывалой. Затишье в прессе, думал Хьюитт, лишь временное. Земля вскоре дрогнет.
Хьюитт нехотя открыл глаза, поднялся из кровати и спустился вниз. Выглянул на крыльцо, впустив холодный воздух, и поднял стопку газет. Заболела спина. Все-таки на этой работе он свое здоровье сгубил. Прессу Хьюитт отнес на кухню, где сипло пыхтела и тряслась кофемашина, готовая выдать порцию напитка. Налив себе большую чашку кофе и сдобрив его щедрой порцией жирных сливок, Хьюитт распаковал газеты. Как обычно, на самом верху лежала «Таймс». Пролистав ее, Хьюитт не нашел ничего спорного и взялся за «Гардиан». Потом за «Индепендент» и наконец — за «Дейли телеграф».
— Черт, — тихо произнес он. — Черт, черт, черт.
***Сначала пресса даже не знала, как это назвать. «Дело Мадлен Хэрт»? Слишком узко — как и «Фиаско Джереми Фэллона» (последний вариант продержался в фаворе несколько часов). На Ай-ти-ви недолго муссировали «Кремлевский след», а ближе к полудню Би-би-си остановилась на «Деле Даунинг-стрит». Банально, зато охватило все аспекты скандала.
Как ни странно, один из главных героев истории — Джонатан Ланкастер — остаток дня хранил молчание. Наконец, в шесть вечера, распахнулась черная дверь дома номер 10 по Даунинг-стрит, и премьер-министр вышел навстречу избирателям. Говорил он голосом, полным раскаяния, однако держался стойко, не проронив ни слезинки. Ланкастер признался в коротком и неразумном романе с молодой сотрудницей Партии. Еще он признал, что нанял для ее поисков агента иностранных спецслужб, неблагоразумно укрыл важные сведения от британских правоохранительных органов и заплатил десять миллионов евро выкупа. Ни разу ему в голову не приходило, что похищенная может оказаться «спящим» агентом российской разведки. Или что ее похищение от начала и до конца спланировано кремлевской нефтяной компанией с целью получить доступ к североморским нефтяным месторождениям. Лицензию «Волгатеку» он выдал по рекомендации давнего помощника и главы секретариата Джереми Фэллона. Разумеется, лицензия будет отозвана.
Первый комментарий по поводу публикаций в печати и выступления премьера Фэллон благоразумно дал в письменном виде, ибо даже в лучшие свои дни выглядел как человек в чем-то повинный. Он признал, что помог премьер-министру справиться с последствиями «необдуманного поступка», и отрицал получение взятки от сотрудников «Волгатек-Нефтегаза». От обозревателей не укрылось, в каких резких тонах отвечает Фэллон, явно предрекая скорый конец премьерству Ланкастера и собственное назначение на пост главы правительства. Назревал ожесточенный бой, бой не на жизнь, а на смерть.
Следующими заговорили представители Москвы: голословные утверждения против Кремля и его нефтяной компании президент России назвал подлой западной ложью. Обвинил британскую разведку в похищении Павла Жирова, на чьих показаниях и основывалась клевета. Затем, безо всяких доказательств, заявил, дескать, к афере приложил руку Виктор Орлов, беглый олигарх, ныне проживающий на территории Великобритании. Орлов насмешливо отмахнулся от обвинений, назвал президента патологическим лжецом и клептократом (который наконец явил миру свою истинную личину), препоручил себя заботам охранной службы МИ-5 и пропал из виду.
