Джон Бердетт - Крестный отец Катманду
Викорн только притворялся, что гадает, как поступит Тиецин, а на самом деле ждал, когда сумеет выяснить это точно. Теперь ты понимаешь, почему коп богаче генерала.
Наступило и миновало пять вечера. Затем шесть. Аккредитив хранился в сейфе в кабинете Викорна. Я мог получить его в течение пяти минут. Баллоны с газом лежали в багажнике моей машины.
Половина седьмого. До нас с Викорном дошло одновременно: Тиецин будет тянуть до последней минуты. В соответствии с договором он должен был назвать место передачи товара до полуночи, в противном случае мы могли считать сделку несостоявшейся. Полковник позвонил мне по телефону.
— Как считаешь, он дотянет до последнего?
— Не знаю. Что думает генерал Зинна?
— Зинна? Даже предположить ничего не может. Тибетец совершенно задурил ему голову.
Ты испытывал когда-нибудь такое чувство, фаранг, что твоя натура не для современных условий? Что теоретически ты знаешь, как жить лучше, но логистика нервной системы против тебя. Я продолжат представлять, как воспользуюсь своим положением консильери, чтобы сопровождать наркотик к месту хранения, после того как за него расплатится Викорн, а затем при помощи газовых баллонов сожгу товар и разорю двух нарковоротил. Но от этой мысли, пока я сидел за столом, мое тело начинало сводить судорогой. Я сомневался, что сумею все выполнить — оно просто меня не послушается.
Сообщение от Тиецина пришло в десять вечера. Я немедленно позвонил по сотовому Викорну и генералу, выхватил аккредитив из рук полковника, который вышел на порог кабинета, взял ключи от машины и выскочил из управления.
— Точка номер тринадцать, — бросил я в телефон Зинне, спускаясь по лестнице в гараж. — Тринадцатая точка на реке у торгового порта в Клонг Toe.
Я первым прибыл на место и поставил машину так, чтобы, если мои расчеты верны, пикап Викорна оказался рядом. И не глушил двигатель, пока не появился высокий фургон с двумя химиками, один из которых представлял полковника, другой — генерала. Оба были профессионалами, и каждый знал, что честный отчет — вернейший способ остаться в живых. Я не сомневался в их неподкупности — купить их не сумел бы даже этот тибетский шизик.
Раздался хруст армейских покрышек по асфальту. Да, прибыл Зинна в сопровождении двадцати человек — нам с Викорном едва удалось отговорить его от подразделения в сто солдат. Помяни дьявола, и он тут как тут: полковник приехал в обычной полицейской машине всего с несколькими телохранителями на мотоциклах. Он давно пришел к мысли, что от Тиецина не будет неприятностей до тех пор, пока мы ему платим звонкой монетой.
Тибетец удивил нас высокотехнологичными замашками и для более точного определения места дал координаты спутниковой системы навигации, поэтому и Викорн, и Зинна следовали за своими лейтенантами, которые, толкаясь от рвения, определили местоположение условленной точки по ручным приборам. Судя по всему, нам предстояло пройти еще немного к реке, затем повернуть направо к причалу, где стояли огромные черные ржавые торговые суда из Китая, Кореи и Вьетнама. Мы оказались между двумя контейнеровозами под носом «Цветка Шанхая» и «Розы Дананга».
— Вот он, — показал я на судно у противоположного конца причала, которого раньше не было видно. Мы заметили его, только когда вышли на указанные Тиецином координаты. — Он дал нам не точку своего местонахождения, а привел в то место, откуда мы его увидим.
— Увидим что? Я ни черта не вижу.
— Молитвенные флаги, — ответил я, не в силах скрыть усмешку. — Вон на том корабле снизу до верха мачты.
— За каким дьяволом ему это понадобилось? — проревел Зинна.
— Его люди наблюдают за нами с того самого момента, как мы здесь появились, — объяснил Викорн тоном, в котором чувствовались уважение и удивление. — Сейчас он знает о нас все: сколько с нами людей, какое у них оружие и даже их моральное состояние.
Оказавшись наконец на корабле, украшенном тихо колышущимися на ночном ветру тибетскими молитвенными флагами, мы увидели дикого тибетца собственной персоной — он сидел один, в распахнутой парке, на черной металлической швартовой тумбе. С собранными на затылке седыми волосами и расширенными значками он казался сумасшедшим.
— Савади круп, — произнес он.
Не такое уж плохое произношение. Тибетец приветствовал нас как равный равных: сжатые ладони на уровне глаз и нисколько не выше.
— Я вам говорил, — пробурчал Зинна. — Я говорил, что он явится по воде.
Все следили, как я переговаривался с Тиецином, не выпуская из рук аккредитив. Я держал документ у него перед глазами, но он не сделал попытки проверить его подлинность. Дернул подбородком куда-то в сторону за нашими спинами. Мы обернулись, но ничего не увидели, кроме черных силуэтов кораблей и тени между ними.
Затем один за другим стали появляться они — все в черном. У Зинны, Викорна и у меня от удивления отвалились челюсти.
— В рюкзаках? — ошарашенно выдохнул Викорн. Он не мог поверить в то, что увидел; от удивления его голос сорвался. — Он привез все пятьсот тридцать три кило в рюкзаках?
Я, застыв с разинутым ртом, смотрел на Тиецина, а его люди в маскировочных черных майках и брюках и с черными рюкзаками продолжали возникать из ниоткуда. Поток иссяк, когда их стало тридцать. Я подсчитал, что в каждом рюкзаке должно быть по семнадцать килограммов героина. Это составляет тридцать восемь фунтов. Тридцать восемь фунтов — максимальный груз, который в Гималаях берется нести за плату шерп.
— Мы думали о других возможностях. — Тиецин закатил глаза. — Но все они недостаточно эффективны. В конце концов пришлось сочинить мантру таможенника со всеми сопровождающими ритуалами. Пока все идет нормально. Кажется, сработало. — Он расплылся в улыбке.
— Вы же не хотите сказать, — ужаснулся Викорн, — что все летели на одном самолете? — Кровь отлила у него от лица.
— Конечно, нет. Половина прибыли утренним рейсом. Другая половина дневным.
— Вы, вы, вы… — начал я и запнулся. Слова никак не складывались в мысли и предложения.
— А чего вы ожидали? Мы, гималайцы, лучше не умеем. А теперь попросите своих дружков приказать химикам заняться делом, чтобы мы могли вернуться домой.
Викорн и Зинна организовали оцепление зоны, фургон химиков скатился к причалу, и ученые приступили к анализу содержимого рюкзаков. Пока они работали, один из тибетцев, тот, что в отличие от других не нес рюкзак с наркотиком, подошел к Тицеину и что-то прошептал на ухо. Йог внезапно поднял на меня глаза и посмотрел так, что стало физически неприятно. Будто пронзил возникший у него между глаз луч и вызвал головную боль. У меня похолодело в животе. Все, что не давало покоя днем, с новой силой нахлынуло на меня.
Тиецин не отрывал от меня взгляд, пока химики делали свое дело. Так что, когда те, улыбаясь, подтвердили, что порошок во всех тридцати рюкзаках — девяностодевятипроцентный героин, мои ноги стали ватными.
Все больше и больше людей Тиецина появлялось из темноты пристани. Теперь уже трудно было сказать, сколько их всего. Сначала я решил, что по крайней мере некоторые из них — тайцы, которых Тиецин нанял, используя свои подпольные связи, но затем изменил мнение. Можно вывезти тибетца из Тибета, но Ваджра все равно остается с ним: даже если его подстричь и побрить, в глазах светится нечто такое, что заставляет человека понять — он существует вовсе не так, как думает. Ясно было одно — это горцы, похитители яков, вооруженные маленькими, изящными автоматическими пистолетами и уже пять тысяч медитаций назад оставившие всякие сомнения. Для мистика Тиецин обладал практичным умом. Он с обезоруживающим презрением дернул подбородком в мою сторону. Теперь я стоял перед ним словно провинившийся школьник.
Тиецин тихо заговорил:
— Детектив, вы когда-нибудь слышали о таком кретине — Клайве Индийском?
— Да.
— И знаете, что он сделал с миром?
— Подарил ему Британскую империю.
— Которая финансировалась…
— Благодаря продаже опиума.
— Если вы ставите вопрос таким образом, то рискуете превратить в банальность его достижения. Он был первым, кто установил связь между наркотиками и оружием. Проходимец из Шропшира, которого непременно бы повесили, останься он в Англии, нашел способ оплачивать целую личную армию, и эта модель оказалась настолько эффективной, что ее стали копировать по всему миру. Наркотики, рабы и оружие — это великая триада, на которой до сих пор базируется человеческая цивилизация, даже если поменялись ярлыки и рабам предоставляют медицинскую страховку. Очевидный факт: антисоциальный характер современных монополий уходит корнями в эпоху Клайва Индийского. К тому времени, когда рухнула Британская наркоимперия, двадцать миллионов китайцев пристрастились к опиуму, и пьяные сифилитики с синюшными рожами, в красных тужурках грозили всему миру пулеметами «максим». Соединенное Королевство в своем нынешнем состоянии — производное от опиума. И ради чего затевался сыр-бор? Ответ: чтобы девочки в Кенте и Суссексе могли ходить в школу во всем белом и играть на скрипке, а не зарабатывать на панели. Если это достаточно веская причина, чтобы поработить мир и захватить Тибет, наркотик стоимостью сорок миллионов долларов — приемлемая цена за свободу и демократию. Согласен?
