Джеффри Дивер - Могила девы
— Я выступлю в суде свидетелем истицы, — сказал он. От самонадеянности Силберта не осталось и следа. Перед Поттером стоял человек среднего возраста, с сомнительными способностями и мелочным характером.
Вернувшись в фургон и устроившись на стуле, Поттер посмотрел сквозь желтоватое окно на здание бойни.
— Сколько минут до следующего срока ультиматума?
— Сорок пять.
Переговорщик вздохнул.
— Трудная задача. Надо серьезно подумать. Хэнди злится. По большому счету он потерял контроль над ситуацией.
— И что еще хуже, — кивнула Анжи, — ты помог ему этот контроль вернуть. Что само по себе является формой потери контроля.
— Поэтому он обиделся на всех и на все, а на меня в особенности.
— Хотя скорее всего этого не сознает, — заключила психолог.
— В итоге все в проигрыше. — Поттер остановил взгляд на Бадде, который мрачно смотрел на здание бойни.
Зазвонил телефон, Тоби поднял трубку, сдул с нее копоть и ответил:
— Да? — И через мгновение добавил. — Хорошо, я передам ему. Чарли, звонил Роланд Маркс. Спрашивал, не сможешь ли ты сейчас к нему подойти. С ним товарищ. Просит тебя встретиться с ним. Он сказал, что это очень важно.
Капитан обвел глазами поле сражения.
— Где он?
— В тыловой зоне.
— Так… Артур, можно мне с вами минуту поговорить?
— Разумеется.
— Не здесь.
— Хотите пойти понарошку покурить? — спросил Поттер.
— Артур открыл целое направление в виртуальной игре «Специальные операции», — хмыкнул Тоби. — А Генри увлекается воображаемым сексом.
— Тоби! — гаркнул Лебоу, не переставая печатать.
— Я не критикую, — добавил молодой агент. — Сам собираюсь вступить в воображаемую организацию «Анонимные алкоголики».
Бадд через силу улыбнулся, и они с Поттером вышли из фургона. Температура упала на десять градусов, и переговорщику показалось, что ветер усилился.
— В чем дело, Чарли?
Они остановились и посмотрели на закопченный фургон и выгоревшее вокруг поле — последствия недавнего пожара.
— Артур, я должен вам кое-что сказать. — Капитан полез в карман, вытащил маленький магнитофон и повертел его в руках.
— О, так вы об этом? — Поттер показал миниатюрную кассету.
Бадд нахмурился, открыл диктофон — кассета оказалась внутри.
— Та чистая, — объяснил переговорщик. — На ней запись невозможна.
Капитан нажал на клавишу, из динамика раздалось шипение и потрескивание.
— Я все знал, Чарли.
— Но…
— У Тоби есть всякие волшебные палочки. Они засекли звукозаписывающее оборудование. Мы всегда проверяем место на наличие «жучков». Он сказал мне, что у кого-то в кармане магнитофон. Потом вычислил, что это вы.
— Так вы знали? — Бадд потрясенно посмотрел на агента ФБР и покачал головой, чувствуя отвращение к себе. Мало того что он считал недостойным это дело, так его еще и перехитрили!
— Кто вам поручил это? Маркс? Или губернатор?
— Маркс. Он в самом деле сильно беспокоится о девочках. Готов дать Хэнди все, что тот ни попросит. Только бы отпустил их. А затем собирается выследить его при помощи устройства, которое спрячут в вертолете.
Поттер кивнул капитану.
— Я предполагал нечто в этом роде. Тот, кто готов пожертвовать собой, пожертвует и другими.
— Но как вам удалось подменить кассету? — спросил Бадд.
В дверях фургона показалась Анжи Скапелло, направилась к мужчинам и, проходя мимо капитана, легко коснулась его руки.
— Привет, Чарли.
— Привет, Анжи. — Полицейский не улыбнулся.
— Который час? — спросила психолог.
Он посмотрел на левое запястье.
— Черт! Часы исчезли. Эти часы подарила мне Мег на день рождения.
Анжи протянула ему «пульсар».
— Ясно. — Капитан понурился еще сильнее. — О Господи!
— В полицейском управлении Балтимора я веду курс распознавания воров-карманников, — объяснила Анжи. — Позаимствовала у вас диктофон, когда мы прогуливались по оврагу и рассуждали о верности. А затем подменила кассету.
Бадд жалко улыбнулся.
— Признаю, вы свое дело знаете. А я облажался на все сто. И теперь не знаю, что и сказать. Я подставил вас.
— Вы признались, и ничего страшного не произошло.
— Так это был Маркс? — спросила Анжи.
— Да, — вздохнул полицейский. — Сначала я считал, как и он, что мы должны пойти на все, чтобы спасти девочек. Утром прожужжал Артуру об этом все уши. Но вы были правы: жизнь — она и есть жизнь. Не важно чья — девочки или полицейского. На этом и остановимся.
— Я ценю благородные мотивы Маркса, — заметил Поттер. — Но мы обязаны вести дело определенным образом. Помните: допустимые потери?
Бадд закрыл глаза.
— Господи, я чуть не погубил вашу карьеру!
Переговорщик рассмеялся.
— И близко к этому не подошли. Поверьте, капитан: рисковали только вы. Стоило вам передать кому-нибудь эту пленку, и ваша служба в правоохранительных органах немедленно закончилась бы.
Бадд явно разволновался. Наконец он протянул руку, и Поттер тепло ответил на рукопожатие, хотя оно получилось совсем не крепким — может быть, оттого, что капитана мучила совесть или он боялся задеть тампоны на ожогах переговорщика. Поттер посмотрел на небо, и все замолчали.
— Что у нас со сроком ультиматума?
Бадд снова взглянул на запястье — сначала рассеянно, но затем понял, что держит свои часы в правой руке.
— Осталось сорок минут. Вас что-то беспокоит? — Капитан поднял глаза на желтоватое облако, которое рассматривал переговорщик.
— У меня на этот раз нехорошее предчувствие. Может плохо обернуться.
— Почему вы так думаете?
— Чувствую — и все.
— Интуиция, — объяснила Анжи. — Верьте ему, Чарли. Обычно он оказывается прав.
Бадд заметил, что Поттер смотрит на него.
— Извините, Артур. У меня все в голове перепуталось.
Переговорщик скользил взглядом потраве, потемневшей после пожара.
— Вертолет, — вдруг пробормотал он.
— Что?
Поттера охватило острое нетерпение.
— Достаньте мне вертолет.
— Но я думал, что мы не дадим ему вертушку.
— Мне нужно только показать. Большой вертолет — шестиместный или восьмиместный, если сумеете такой раздобыть.
— Если сумею раздобыть? — растерянно повторил капитан. — Где? Как?
«Аэропорт, — вдруг вспомнил Поттер. — Поблизости есть аэропорт». Он пытался понять, как это всплыло в его мозгу. Наверное, кто-нибудь сказал. Он не проезжал мимо аэропорта. Бадд не говорил ему. Старший специальный агент Хендерсон — тоже. Так откуда у него эти сведения?
Лу Хэнди — вот кто сказал. Преступник упомянул об аэропорте как о возможном месте, где можно достать вертолет. Видимо, проезжал мимо по пути сюда. Поттер поделился своими мыслями с Баддом.
— Знаю этот аэропорт, — отозвался капитан. — У них есть пара вертушек. Но не уверен, найдется ли хоть один человек, умеющий летать на них. Если бы доставить пилота из Уичито, он быстро пригнал бы сюда машину. Но, черт возьми, на то, чтобы его найти, уйдет больше сорока минут.
— Сорок минут, Чарли, — это все, что у нас есть. Так что действуйте и поторапливайтесь.
* * *— Откровенно говоря… — Мелани расплакалась. Она совсем не хотела лить слезы в присутствии де л’Эпе, но так уж вышло. Он поднялся со стула и пересел к ней на диван. — Откровенно говоря, — продолжила она, — я не нравлюсь себе такой, какая есть, какой стала и частью чего сделалась.
Настало время признаваться, и ее уже ничто не могло остановить.
— Я говорила вам, как жила ради того, чтобы стать по-настоящему Глухой. Это превратилось в смысл моей жизни.
Мисс Глухая крестьянка с фермы.
Я же ничего этого не хотела. Ни-че-го! — Мелани заговорила со страстью. — Я устала ощущать неловкость от всего этого. Все эти ухищрения, чтобы принадлежать к Глухим и быть их частью, предрассудки глухих — не сомневайтесь: их столько, что вы удивитесь. Против меньшинств и других убогих. Как мне все надоело! Я устала оттого, что со мной нет музыки, устала от отца…
— Почему?
— Он использует мою глухоту против меня.
— Каким образом? — спросил де л’Эпе.
— Делает все, чтобы запугать меня еще сильнее. Держит дома. Я рассказывала вам про то пианино? На котором хотела исполнить «Могилу девы»? Его продали, когда мне было девять лет, хотя я еще слышала и могла играть. И слышала после этого еще пару лет. Мне сказали — отец сказал мне, — что я не должна любить то, чего впоследствии буду лишена. Но истинная причина другая: он хотел оставить меня на ферме.
«Как ни крути, тебе надо возвращаться домой».
Мелани посмотрела де л’Эпе в глаза и сказала то, в чем никогда никому не признавалась:
— Я не осуждаю отца, желавшего, чтобы я осталась дома. Но то, что он продал пианино, причинило мне слишком сильную боль. Даже если бы играть на нем мне оставалось один день — это все-таки лучше, чем ничего.
