Сергей Белошников - Ужас приходит в полнолуние
Деревья стояли по-прежнему неподвижно, и никакого, даже малейшего движения я не заметил. Серебристо мерцала мокрая от ночной росы трава, посверкивали в лунном свете кусты и листья цветов на клумбах. Я потянулся и резко, буквально на секунду выглянул в сад, не убирая пальца со спускового крючка. Под окнами никого не было.
Может быть, вся эта чертовщина — мелькнувшая тень, еле слышный шорох — мне лишь показалась, послышалась? Может быть, это просто игра старческого воображения, взбудораженного событиями последних суток, и не более того?..
Но рисковать мне в любом случае не хотелось.
Очень осторожно, держа карабин на изготовку, я нагнулся, снизу дотянулся до створок окна и быстро захлопнул их, закрыв левой рукой на нижний шпингалет — указательный палец правой я по-прежнему держал на спусковом крючке ружья. На верхний шпингалет окно закрывать не стал: если бы я поднялся во весь рост на фоне окна, то стал бы совершенно беспомощен — оконное стекло вряд ли послужит ему преградой. Правда, я стал бы живой мишенью всего на пару секунд, не более: но ему, я так понимаю, больше и не требуется.
Чтобы выпустить из человека кишки или отрезать голову. Или выстрелить.
Я задернул шторы, оставив лишь узкую щель, отступил от окна и только тогда перевел дыхание. Все также с ружьем в руках, нигде не зажигая света, я вышел из кабинета. Окна на всем первом этаже я еще с вечера предусмотрительно закрыл — чтобы не летело из сада комарье. Но теперь на всякий случай я еще раз проверил: все было заперто. Второй этаж не надо было и проверять: Станислава сегодня у меня не ночевала, значит, там все закрыто. Осторожно, стараясь не пересекать лучи лунного света, падающего из окон, я прошел на неосвещенную веранду. Быстро закрыл входную дверь на дополнительный засов, проверил шпингалеты на окнах. Постоял некоторое время, прислушиваясь. Издалека возник звук работающего двигателя. Потом по окнам метнулся яркий свет фар. Мимо дома медленно проехал патрульный милицейский джип — я увидел его характерные очертания в щель между занавесками.
И снова тишина. Ни звука.
Я невольно посмотрел на телефонный аппарат: может быть, позвонить Антону?..
Но я быстро выбросил из головы эту дурацкую мысль: что я ему скажу? Странный звук в ночном саду? Непонятная тень? Ложные страхи — разумно возразит он. И будет прав. А про свою лесную находку говорить милиционерам было рано — сначала надо дождаться того, кого я ждал. Поэтому я снова поднялся наверх, в кабинет.
Не включая в комнате света, я уселся в кресло, положил ружье на колени и задумался, глядя на сад сквозь щелку в шторах. Вряд ли этот человек заявится ко мне именно сегодня ночью. Но напрасно рисковать я не собирался. И поэтому остаток ночи мне предстояло провести не в постели, а в этом вполне удобном кресле.
Глава 7. УБИЙЦА
В саду, в дальнем от дома углу, отделилась от ствола старого тополя огромная лохматая фигура с непропорционально большой, вытянутой вперед головой. Низко согнувшись и беспрестанно оглядываясь на темнеющий на фоне чистого звездного неба дом, чудовище бесшумно пересекло сад, перемахнуло через штакетник и исчезло в прилегающем к задней стороне участка кустарнике.
Мягко ступая по траве, чудовище лесом уходило от поселка. Оно то появлялось в пятнах лунного света, то снова исчезало в ночном мраке. Лес безмолвно расступался перед ним — чудовище стремительно пересекало лесные прогалины, ловко огибало неподвижно стоящие деревья, не задевая веток.
Оно скользило в ночном сумраке подобно зловещей бестелесной тени, подобно адскому призраку, рожденному для бесконечной череды убийств, являющихся смыслом его существования. В стремительном беззвучном движении чудовища не было и признака мысли — монстра вел по лесу инстинкт, заложенный в него чужим Разумом; вела жажда убийства — неутоленная пока что жажда, которую он мог утолить, только лишив жизни живое существо.
Человека.
Но пустынный ночной лес не мог принести ему избавления от снедающей его жажды убийства. Из-за этого жуткое существо иногда останавливалось, задирало вверх длинную морду со сверкающими красными глазами и издавало негромкое низкое ворчание, словно жалуясь безмолвному равнодушному небу.
Луна невозмутимой свидетельницей висела над лесом, чуть в стороне от монстра, пробирающегося незаметными тропинками туда, куда вел его безошибочный инстинкт.
Неутоленная мучительная жажда крови достигла своего апогея — и как раз в этот момент чудовище вышло из ночного леса к Марьину озеру. Тихий ритмичный плеск, донесшийся до его ушей, мгновенно привлек внимание монстра: он замер, вглядываясь в струящийся над водой белесый туман. На середине озера виднелся черный силуэт лодки и в ней согнувшаяся, ритмично взмахивающая веслами фигура: лодка довольно быстро пересекала озеро по диагонали, направляясь к правому берегу, к укромной бухточке, прячущейся в нависающих над водой ветвях старых деревьев.
Пригнувшееся в кустах чудовище не сводило с человека в лодке горящего злобой взгляда. В измененном мозгу монстра короткими вспышками проявилось смутное воспоминание: что-то похожее уже было недавно, что-то похожее он уже здесь видел, и это похожее в лодке посреди озера помешало ему убить — и даже чуть не уничтожило его самого. Это воспоминание мгновенно вызвало неодолимую ярость и желание немедленно действовать. Чудовище издало короткий, тихий рык и сорвалось с места. Не выпуская из виду плоскодонку, тварь бесшумно побежала вдоль берега, поросшего кустарником и камышом, к бухточке, куда направлялась лодка.
С оскаленной пасти чудовища свисали тонкие нити тягучей слюны, ноздри раздувались, жадно впитывая едва уловимый запах человека, доносящийся с озера.
Этот запах буквально сводил его с ума и заставлял все ускорять и ускорять бег.
Уверенно загнав плоскодонку в свою бухточку, к тому самому месту, где он спрятал рюкзак, Семенчук бросил весла и перешел на нос, едва лодка ткнулась в берег. Спрыгнув на траву, он стал подтягивать ее повыше на песчаный берег. Дно лодки сплошным золотистым ковром покрывали выловленные караси. Они шевелились, похлопывая хвостами. Семенчук удовлетворенно хмыкнул. Достал из рюкзака мешок, встряхнул его, расправляя. Быстро нарвал лопухов, побросал их на дно мешка и, нагнувшись, стал широким черпаком выгребать карасей из лодки и вываливать в мешок. При этом он негромко и весело напевал себе под нос — без слов, одну мелодию.
Ночной туман, уже набравший силу, сгустившийся до молочной белизны и плотности, надвинулся с озера и шлейфом накрыл и плоскодонку, и склонившуюся фигуру Семенчука, и прибрежные кусты.
Вокруг было тихо. Только слышалось, как шкрябает по дну лодки черпак, как шлепаются в мешок караси да довольно сопит Семенчук.
Где-то далеко крикнула выпь. И опять над озером воцарилась тишина. Семенчук на минуту решил оторваться от своего увлекательного занятия и выпрямился, потирая поясницу. Он стоял лицом к озеру и не мог видеть, как за его спиной в молоке тумана бесшумно выросла громадная фигура с уродливой головой и вздернутыми вверх лапами: на них, словно отточенные ножи, тускло светились длинные кривые когти.
И в ту же секунду чудовище бросилось на Семенчука.
В ватной туманной тишине сначала послышалось странное шипенье — словно выходил воздух из проколотой камеры. Затем — захлебывающееся бульканье, затем еще несколько коротких непонятных звуков. Раздался негромкий металлический стук и сразу же — сильный всплеск: словно пудовый сом ударил хвостом на мелководье возле берега. По воде кругами пошли волны. Некоторое время ничего не было слышно и видно. Потом, появившись из тумана, медленно проплыло по воде весло. А за ним, влекомая слабым течением, из белесой пелены, покачиваясь, выплыла плоскодонка: двигаясь по инерции от берега, лодка неслышно растаяла в тумане.
Она была пуста.
Глава 8. БУТУРЛИН
Проснулся я, словно меня кто толкнул.
Нет, ну надо же: все-таки не выдержал, уснул! Проспал ночь, сидя в кресле с заряженным ружьем, и остался жив?..
Я с трудом пошевелился. Мышцы, затекшие от неудобной позы и долгой неподвижности, казалось, даже постанывали от боли. Судя по звонким птичьим голосам, доносившимся даже сквозь закрытые окна и шторы, давно наступило утро. А когда я ночью последний раз смотрел на часы, была половина третьего утра. Я повернул голову. Да, так оно и было: стрелки часов показывали начало восьмого. Мало того, что я уснул самым бессовестным образом, так еще и проспал все на свете! Плакала сегодня моя пробежка. Никуда не годится.
Я разрядил ружье и морщась поднялся с кресла, растирая онемевшую спину и чувствуя в ногах мучительное покалывание сотен иголок. Подошел к окну. Раздвинув шторы, дернул за шпингалет и потянул на себя створки окна. Свежий прохладный воздух хлынул в кабинет, и я жадно, с наслаждением его вдохнул.
