Сабина Тислер - Я возьму твою дочь
Он и сам слышал, насколько фальшиво это прозвучало, но сделать ничего не мог.
Тобиас молчал. Ему было плохо. Плохо от голода, потому что он ничего, кроме круассанов, за целый день так и не съел, плохо от пустоты, которая была в его голове и во всем теле. Он не мог вынести того, что надежда с каждой секундой таяла и могла исчезнуть совсем.
— Вы долго пробудете в Тоскане? — вежливо спросил его Йонатан.
— Нет. Завтра я поеду назад.
— Разрешите предложить вам быть этой ночью моим гостем. Одна из квартир для отпускников как раз свободна, и я хотел бы хоть чуть-чуть исправить положение, в которое вас поставил, написав это письмо. В конце концов, это я виноват в происходящем.
Тобиас задумался. Он был усталым, голодным, хотел пить, и у него не было ни малейшего желания провести еще одну ночь в крохотной комнатушке в Амбре с умывальником вместо душа. Предложение было очень заманчивым. Здесь было прекрасно. Он мечтал о душе и не имел ничего против кусочка съестного и бокала вина.
— Спасибо, — ответил он. — Если это не создаст вам никаких трудностей, я с удовольствием приму приглашение.
— Никаких проблем. Проходите, я покажу, где вы будете спать сегодня ночью.
Йонатан улыбнулся, предвкушая чудесный вечер, когда он сможет спокойно понаблюдать за своим гостем, как за жуком, который дергается на стеклышке под микроскопом.
Тобиас шел за Йонатаном, так и не решив, что думать обо всем этом. Этот мужчина был явно глуп как пробка, но это еще не означало, что он плохой человек.
48
Тобиас проснулся рано. Прошлым вечером у него не было желания разговаривать с Йонатаном и Софией, и он сразу же после ужина попрощался с ними.
Он взглянул на часы. Семь утра. Он выпьет чашку кофе и сразу же уедет, а поздно вечером будет уже в Буххольце. В жизни случались вещи, которые страшно напрягали, но в итоге не имели смысла и ни к чему не вели. Их нужно просто вычеркнуть из памяти и больше об этом не думать.
Он быстро принял душ и, когда вышел на террасу, почувствовал себя отдохнувшим и полным сил. В воздухе остро пахло цветущим жасмином. Пока еще было прохладно, и солнечный свет, который сейчас, ранним утром, окрасил все в пастельные тона, слегка дрожал. Определенно, в Тоскане снова будет чудесный день, солнечный и жаркий. Но Тобиас мечтал вернуться в свой дом с высокими темными елями позади сада. Странно, но там он чувствовал себя не настолько подавленным, как здесь, в этой прекрасной долине.
Было тихо и пусто. Вчера вечером он успел еще познакомиться с родителями Софии. Аманда сидела с бутылкой вина перед кухней в портике, а Риккардо только пожал ему руку и снова исчез. Их тоже не было видно, а остальные гости, наверное, еще спали.
Чашку кофе Тобиас мог бы выпить в Амбре, в этом не было никакой проблемы, однако он не хотел показаться невежливым и исчезнуть не попрощавшись.
Он постучал в дверь квартиры Йонатана и Софии. Уже почти половина восьмого, вполне благопристойное время, люди в деревне никогда долго не спят.
Никакого движения. Но он услышал тихую музыку.
Тобиас нажал на ручку и открыл дверь в квартиру.
— Господин Валентини, вы здесь?
«Дорогая, справедливость восторжествовала!»
«ЭТО ПРЕКРАСНО».
«Он страдает, его боль неизмерима».
«ВОТ И ХОРОШО».
«Ты счастлива?»
«ДА, Я СЧАСТЛИВА».
Йонатан стоял на коленях в своей каморке. Он выбрал это время, потому что София и ребенок, как и каждое утро, были на прогулке, а ему хотелось сосредоточиться на собственной молитве. Хотелось быть с ней и говорить с ней. Он слушал песню.
Quando sei lontana sogno all'orrizontee mancan le parole, e io si lo soche sei con me, con me,tu mia luna, tu sei qui con me,mio sole tu sei qui con me, con me,con me, con me, con me…[72]
Он не чувствовал боли в коленях, не замечал, что расплавленный воск со свечи, которую он держал в руке, капает и обжигает кожу.
Впервые эта песня вызвала у него не слезы, а ликование.
В этот момент Йонатан услышал голос Тобиаса, который звал его.
«О, — подумал он, — у нас гости. Как прекрасно! Он пришел, чтобы увидеть тебя, Жизель».
Дверь распахнулась.
Тобиас издал сдавленный крик. Перед ним в сиянии нескольких дюжин горящих перед алтарем свечей стоял Йонатан с распростертыми объятиями.
«Time to say goodbye».
Над алтарем висел портрет, на который Тобиас уставился словно загипнотизированный.
А затем все обрушилось на него. Словно корабль из тумана, возникло воспоминание, и в его мозгу взорвалась картина, которую он давно забыл. Он уже и не помнил, что такое действительно случилось с ним: красивая девушка возле светофора, ее темные длинные волосы и лицо с правильными чертами, ужас в ее глазах и абсолютное понимание того, что через секунду она умрет. Она стояла не шелохнувшись, словно ожидая смерти, и не отрываясь смотрела на него. Смотрела ему в глаза… А он ничего не мог сделать и, как и она, вынужден был смотреть, как его машина налетела на ее тело и подбросила его в воздух.
Этот образ, который он забыл, вытеснил из памяти, теперь опять был здесь. Выколотыми, мертвыми глазами она смотрела на него.
Тобиас закричал.
Портрет девушки, которую он убил, висел здесь, в этой комнате. В этой странной каморке.
Йонатан не говорил ни слова, от его улыбки у Тобиаса кровь застыла в жилах.
И вдруг он понял все.
— Вы ее отец, — сказал он бесцветным голосом.
— Да, — прошептал Йонатан. — Это портрет моей дочери.
Он не смотрел на Тобиаса, устремив отрешенный взгляд на пламя горящей свечи.
— Ты отнял у меня мою дочь, а я забрал у тебя твою. Око за око, зуб за зуб. Не надейся, что ты когда-нибудь получишь ее обратно. По своей вине ты потерял ее навсегда!
Йонатан тихо засмеялся.
Тобиас был моложе, крепче и сильнее. И на его стороне было преимущество, потому что Йонатан никак не ожидал того, что произошло.
Тобиас схватил подсвечник из тяжелой бронзы и изо всей силы опустил его на голову Йонатана. Звук дробящихся костей был отвратительным, словно треск толстой ветки, которую ураган отламывает от ствола дерева.
Краем глаза он заметил Софию, которая беззвучно вошла в комнату и остановилась в дверях с ребенком на руках.
Йонатан посмотрел на Тобиаса недоверчивым взглядом — точно так же на него самого год назад смотрел Энгельберт. Огромная рана зияла у него на лбу, кровь заливала лицо. Он зашатался, и Тобиас ударил еще раз. Йонатан упал навзничь, как подрубленное дерево. София с криком отпрянула.
А дальше Тобиас уже не контролировал себя. Он, словно в опьянении, продолжал бить лежащего на полу ненавистного человека. Бесчисленное количество ударов. Подсвечник размозжил лицо Йонатана, и оно превратилось в бесформенную кровавую маску.
49
София с ребенком убежала в кухню. Она слышала не только удары и звук ломающихся костей, но и все то, что сказал Йонатан. И она почувствовала запах крови. Много крови. Она почувствовала, что кровь лилась по его лицу, когда он упал. Йонатан был мертв. Он уже не мог ей помочь.
Значит, не было никакой двоюродной сестры. Йонатан украл ребенка у этого мужчины, который сейчас находился в их доме, и тот хочет забрать его назад. Она потеряет все. Сначала Йонатана, а теперь еще и Даниэлу. Без этих двух людей ее жизнь закончится. Это она знала. Значит, она могла рискнуть всем.
Риккардо был на винограднике, а Аманда еще спала. Но от нее вряд ли можно было ожидать помощи, поэтому София ее не позвала.
И то, что в этом доме не было дверей, которые можно было бы закрыть на ключ, обернулось обратной стороной. Сейчас Тобиас будет здесь.
У нее не оставалось времени.
Она посадила Даниэлу на кухонный стол, повязала фартук, вытащила из подставки самый большой и острый нож, какой только был в кухне, и сунула его сзади за завязки фартука. Она была рада, что в это утро надела джинсы: крепкая ткань немножко защищала ее от лезвия ножа. Потом она снова взяла Даниэлу на руки и, стоя у мойки, замерла в ожидании.
София полагала, что Тобиас распахнет дверь и буквально ворвется в кухню, но он вошел почти беззвучно. Вошел и остановился в дверях.
Она чувствовала, что он здесь и смотрит на нее.
— Ты знаешь, что я сделал?
София кивнула.
— И знаешь, почему я это сделал?
София снова кивнула.
— Ребенок, которого он тебе привез из Германии, — моя дочь Лиза-Мария. Я хочу забрать ее обратно. И если ты мне ее не отдашь, я убью тебя. Мне уже все равно, мне больше нечего терять. И у меня нет никакого сочувствия к тебе.
София сглотнула слюну. Сначала ее обдало жаром, потом она задрожала, хотя и понимала, что это самое худшее, что может быть. Сейчас ей нужны были все силы и все мужество. Она не имела права медлить или проявить слабость.
