Пятьдесят на пятьдесят - Кавана Стив
– На мотоцикле была женщина, в черной одежде, в шлеме с тонированным забралом. Вы посмотрели то видео? – спросила Кейт.
– Да. А еще посмотрел время и дату на записи и нашел сообщение в «Нью-Йорк пост». Фармацевт и кассирша убиты в своей аптеке в Хаберман. Ничего не украдено. В отчетах говорилось, что это было убийство на расовой почве, а белая кассирша оказалась всего лишь свидетелем, которого требовалось устранить.
– Эта аптека входила в пятерку крупнейших поставщиков галоперидола в радиусе пятидесяти миль от Манхэттена. За месяцы, предшествовавшие смерти Фрэнка Авеллино, продажи этого препарата резко возросли. Они делали повторные заказы каждый месяц, и это наводит меня на мысль, что кто-то регулярно приходил и скупал все их запасы. В этой стране опиоидный кризис и полным-полно фармацевтов, готовых услужить по приемлемой цене. До этого периода ажиотажа они заказывали галоперидол у поставщиков примерно раз в год, если не реже.
– Откуда у вас такая информация?
– Мой следователь – Блок.
Я сглотнул комок в горле. Время от времени мне так или иначе напоминали о Харпер, и всякий раз это было похоже на удар бейсбольной битой. Я закашлялся и приложил немало усилий, чтобы контролировать свой голос – стараясь исключить из него любые эмоции.
– Она вроде очень хорошо знает свое дело.
– Еще как. Может, не так хорошо, как знала ваша подруга… Простите.
– Да все нормально… Мне нужно сосредоточиться на процессе. Это единственное, что не дает мне остановиться и опустить руки.
Мы оба на какое-то время замолчали, пока я «щелкал выключателем», пытаясь вернуться в игру. Наконец вроде получилось.
– Вы и вправду думаете, что эта фигура в черном – одна из сестер Авеллино? Что это она убила фармацевта и Коэна, чтобы замести следы? – спросил я.
– Я думаю, что это единственное разумное объяснение, – ответила Кейт.
Я помолчал, переваривая услышанное и допивая кофе. Кейт подлила мне еще.
– Что вы знаете про Майка Модина? – наконец спросил я.
– Не так уж и много. Он специализировался на управлении имуществом и, в частности, на составлении завещаний. Помогал покойным передавать их деньги живым с минимальными налоговыми вычетами, насколько это вообще возможно. Он утверждал, что понятия не имеет, какие изменения Фрэнк хотел внести в свое завещание, а потом вдруг слился с горизонта. Может, переживает сейчас кризис среднего возраста в Малибу с какой-нибудь юной красоткой, – предположила Кейт.
– В прошлом году Майк Модин официально заработал два с половиной миллиона долларов до вычета налогов. А благодаря его изобретательному подходу к бухгалтерскому учету на банковском счете в Цюрихе у него есть еще пять миллионов долларов, о которых, как он думает, налоговая служба не в курсе, и на момент исчезновения в его бумажнике было с десяток кредитных карточек. Он был партнером в этой фирме в течение восьми лет. А до этого еще пятнадцать оттрубил первым помощником, пробиваясь к большим деньгам.
– Откуда вы так много знаете о Модине?
– Пришлось провести кое-какие исследования. Если он зарабатывал деньги на стороне, то должен же был их куда-то девать. Однако ничто не указывает на то, что он обирал клиентов, поскольку все его банковские документы подверглись аудиту. Я просто не куплюсь на то, что он вдруг очертя голову сорвался с места и бросил работу, ради которой так надрывал жопу.
Кейт опустила голову. Как будто что-то промелькнуло у нее перед глазами. Может, тот момент, когда она ушла из «Леви, Бернард и Грофф»? У меня сложилось впечатление, что она критически переосмысливала это свое решение. Но в чем бы ни было дело, это быстро прошло.
– Вы думаете, Модина уволили и он решил скрыться? – спросила Кейт.
– Нет.
– Что же тогда? Вы не думаете, что он сбежал, вы не думаете, что его уволили, и… – Тут на лице у нее отразилось внезапное осознание. – Вы думаете, что он мертв, так ведь?
– Практически в этом не сомневаюсь. Я думаю, Модин догадывался, почему Фрэнк хотел изменить свое завещание. Или, может, убийца не знала, что Фрэнк сказал Модину, и все равно была вынуждена убрать его – просто для полной уверенности.
Я изложил Кейт свою теорию. Рассказал ей о смерти Хизер и Джейн Авеллино, о своих подозрениях, о следе от укуса на бедре у Джейн, обнаруженном во время вскрытия.
– У меня такое чувство, что за мной следят. Что кто-то берет на заметку каждый мой шаг. Я думаю, что этот «кто-то» и есть убийца. Кто бы из наших клиенток ни убил Фрэнка, это было уже не в первый раз. Я думаю, что одна из них убила свою мать, мачеху, фармацевта и кассиршу, Хэла Коэна, Фрэнка и Майка Модина. А не исключено, что могла убить и Харпер, хотя я в этом не уверен. Возможно, есть и другие убийства, о которых мы даже не знаем. Все это взаимосвязано. Один из нас представляет интересы очень опасной женщины. Я думаю, это можете быть вы, – сказал я.
– Подождите минутку, вы про мою клиентку? А разве не вы представляете сестру с серьезными психиатрическими проблемами? А все эти убийства… Я думаю, что это может нас слишком уже далеко завести, – сказала Кейт. – У нас нет доказательств, чтобы…
– Конечно же нет. Они перед судом не за эти убийства, потому что и в самом деле нет никаких доказательств. Но из этого не следует, что я ошибаюсь. И то, что у Софии в прошлом были проблемы с психикой, еще не делает ее убийцей. В этих убийствах есть определенная степень технического мастерства, планирования и умения точно подгадать нужный момент, на которые, я думаю, София просто не способна.
– Ну, Александра не убийца. Вчера прямо у меня на глазах погиб человек. Как вы думаете, если б я хоть на секунду подумала, что это могла быть Александра, я бы все еще занималась этим делом?
– Я думаю, вы все-таки не совсем уверены в своей клиентке.
– Ну, почти уверена, скажем так. А вы? Не можете же вы на сто процентов быть уверены в невиновности вашей клиентки?
Тут она попала в точку. Я поверил Софии. Было ли это потому, что я хотел ей верить, я не мог сказать. Просто сердце и разум говорили мне, что София – не убийца.
– В глубине души всегда остается некая крупица сомнений. Вот и всё.
– То же самое: я не могу быть уверена на все сто, но уверена достаточно, чтобы отстаивать невиновность Александры. Ради нее я поставила на карту всю свою карьеру.
– Мы должны помнить, что один из нас и в самом деле представляет невиновного человека. По-моему, на этом нам пока что и стоит сойтись. Я думаю, что убийца сейчас перед судом, поскольку считает, что должна предстать перед судом.
– Что?!
– На кону где-то около пятидесяти миллионов долларов. Как там сказал Драйер? Сорок четыре миллиона после уплаты налогов? Я не думаю, что такие деньги могут быть чем-то иным, кроме мотива. Сорок четыре миллиона – это не просто деньги, это власть. Я думаю, убийца знает, что ее оправдают. Что вы или я так или иначе позволим ей выйти сухой из воды.
– Это просто смешно… Откуда может быть такая уверенность? Шансы сейчас примерно равные. Пятьдесят на пятьдесят. Фифти-фифти.
– На данный момент – да. И нам следует и дальше сохранять эту пропорцию.
– Что?
Я сделал паузу. Немного подумал.
– По-моему, есть кое-что, чего мы еще не видели. Какой-то свидетель или улика, которые вылезут в самый неожиданный момент и склонят чашу весов в нужную сторону. Где-то на горизонте маячит гарантированный пропуск на выход из тюрьмы. Как только мы это увидим, то сразу поймем, кто на самом деле убийца.
Кейт, вздрогнув, спросила:
– Вы думаете, кто-то из них планировал это с самого начала?
– Я думаю, что одна из сестер планировала подчинить Фрэнка своей воле, а когда галоперидол не сработал – или же он узнал о ее планах и захотел изменить завещание, – ей пришлось прибегнуть к альтернативным мерам. Как лучше всего убедиться, что вы унаследуете сорок четыре «лимона», а ваша сестра – нет?
– Кому-то нужно добиться того, чтобы ее сестру признали виновной в убийстве наследодателя, – сказала Кейт. – Закон не позволяет убийцам наследовать имущество своих жертв. А если вас оправдают, то не смогут судить по новой, согласно Пятой поправке, – это будет вторичное привлечение к уголовной ответственности за одно и то же преступление. Значит, один из нас – часть этого плана?
