Александра Сашнева - Наркоза не будет!
Она поднялась и села.
— Какая птица? — тихо спросил Чижик.
— Вон! Наверно ястреб или сокол… — она подняла голову. — А где он? Только что был тут.
Коша посмотрела на Чижика. Тот грыз травинку, улыбаясь едва уловимой улыбкой.
— Что это? Это все твои фокусы? — растерянно спросила Коша. — Ты мне надавал так много загадок…
— Это не я… — широко улыбнулся Чижик и широко раскинул руки.
Вдруг его мобила зашлась трелью, Чижик поднес трубку к уху, озабочено выслушал с чей-то хриплый голос и резко поднялся.
— Мы должны ехать? — спросила Коша.
Чижик кивнул.
* * *Они пересекли границу обратно.
Чижик погнал машину на пределе возможностей. Солнце светило в спину, и впереди по асфальту бежала черной собакой тень.
Всю дорогу молчали. Коша то поглядывала на Чижика, то в окно, то погружалась в свои новые ощущения, не решаясь сказать ни слова, хотя на этот раз Чижик не включил музыку, и ровный шелест мотора в салоне нарушали только редкие щелчки кнопок.
Уже у самой окраины Питера Коша решилась осторожно нарушить молчание:
— У тебя проблемы?
— Задачи.
— Ты будешь стрелять?
— Возможно…
— Тебя могут убить?… — спросила она, не веря, что все это не игра, и не кино.
Почему-то перед глазами навязчиво возник последний кадр из фильма «Дурная кровь». Героиня странно и долго бежит прямо в кадр.
— Могут… Любого могут убить, — равнодушно бросил Чижик. — Особенно, если у тебя есть пистолет.
— Почему? Я всегда думала, что с пистолетом безопаснее, — удивилась девушка.
— Нет. Оружие всегда привлекает смерть.
— Тогда зачем он тебе?
— Это хорошо, когда смерть где-то рядом. Так лучше чувствуешь жизнь. Дорожишь что ли… И потом, пистолет бывает нужен, чтобы убить. Когда у тебя есть оружие, трудно забрать твою энергию. Трудно превратить тебя в дерьмо. Точно лучше быть убитым, чем превратиться в дерьмо.
— Бывает, что ты убиваешь?! — недоверчиво спросила Коша и испугалась.
— Бывает, что меня хотят убить… — пожал плечами Чижик.
— Кто? Почему? Ты — преступник или ты ловишь преступников? Ты — мент? — Коша сощурилась и, разглядывая спутника внимательными глазами, попыталась найти в облике Чижика хоть какую-то подсказку. — Или ты делаешь что-то плохое, да?
Чижик поморщился, соображая, как лучше ответить.
— Никто не знает, что он делает. Просто одни делают то, а другие это.
Этот ответ ничего не прояснил, и Коше пришлось задать следующий вопрос:
— А ради чего? Ради денег?
— Нет… — качнул головой безмятежный Чижик. — От скуки скорее… По приколу.
— Ну приколы! А если убьют?
Чижик рассмеялся ее горячности:
— А какая разница когда? Когда-то я все равно умру! Так?
Коша подумала и кивнула:
— Ну… Типа. Все умирают.
— Так какая разница? — он пожал плечами.
Коша попробовала возразить:
— Ну типа… Это же еще не скоро! Жить-то интереснее же!
Чижик улыбнулся:
— Жить — да… Вот я и живу!
Коша поразилась беспечной простотой Чижиковой философии и снова замолкла.
— Смерти нет, хотя она всегда рядом… — задумчиво добавил он. — Бояться ее глупо. Она может случиться прямо сейчас, и ты ничего не сможешь изменить. Нужно быть просто уверенным в том, что ты сделал все, для того чтобы позаботиться о себе. Когда сделаешь все, что можешь — становится спокойно. Это единственное, что можно сделать. И вообще. Смерть есть для тех, кто рядом. Для тебя ее не будет. Ты просто перестанешь быть. Это не больно и не страшно. Не грусти! — Чижик усмехнулся. — Я понял, что мне в тебе понравилось.
— Что? — насторожилась девушка.
Чижик рассмеялся и ничего не ответил.
— Ну! — Коша дернула его за рукав.
— Знаешь, мне кажется — у нас будет время поговорить. Я обязательно тебе все расскажу. А сейчас мне нужно немного подумать. Хорошо? Хочешь — включи музыку.
Коша вздохнула и задумалась. Повернула голову и внимательно посмотрела на спутника, пытаясь найти в его лице отталкивающие черты порока. Бесполезно — у Чижика было безмятежное лицо Будды.
* * *В Питере он остановился у какой-то первой попавшейся станции метро и, глядя Коше в глаза, огорошил ее:
— Извини… Я не могу с тобой ехать дальше. Я позвоню. Может быть, вечером. Не бойся ничего. И не думай обо мне плохо…
Он легонько притронулся пальцами к ее руке.
— Пока?
— Пока… — открыв дверцу, Коша на минуту замерла.
В теле ее все еще оставалась огромная золотистая радость.
— Спасибо тебе! — добавила она на прощанье. — Мне было нужно, чтобы кто-то сказал мне, что так бывает.
Чижик улыбнулся:
— Ты и сама это всегда знала. Просто не доверяла себе.
— А как ты думаешь, там на самом деле есть лиловые флоксы?
— Думаю да. Но мы проверим на днях. Не грусти!
Коша вздохнула и послушно вышла. В метро она как-то по-новому смотрела на людей, понимая, что все совершенно не так, как она себе представляла. Рядом сотни миров, которые могут никогда не коснуться друг друга. Эскалатор неторопливо повез вниз.
Она ехала и просматривала воспоминания, как фильм. Теплые волны прокатывались по ее телу, когда она вспоминала, как они валялись на Нарвском пляже, обнятые ветром и светом, запахом сосен и шелестом осоки.
ЛЕТНИЕ СНЫ
(Коша)
Коша проснулась утром и поняла, что ждет звонка мобилы. Может быть, и Чижик — обман. Но этот обман радовал ее больше всего. Если уже она совсем «никчемная», то пусть хотя бы ее пропадание будет красивым и волнующим. Как поездка в Нарву.
Эти мысли не давали ей работать. И Коша ушла бродить по улицам, чтобы слушать шелестящий осокой нарвский ветер, который теперь не переставая пел внутри нее. Так получилось, что в конце Кошиного пути оказалась общага на Опочинина.
Роня что-то сосредоточенно писал, сидя на подоконнике. Работал никому не нужный телевизор.
— Я познакомилась со странным человеком, — начала она без перехода. — Мы уехали в Нарву. Мы без малейших проблем пересекли границу. Он научил меня стрелять из пистолета. Из настоящего. И еще он мне показывал такие фишки, что наши с тобой занятия с флейтой — просто детский сад.
Коша перещелкнула канал.
Загорелый Сенкевич стоял посреди песка. За его спиной возвышалась гигантскя фигура Колосса.
— Когда-то, по преданиям греков, — говорил Сенкевич. — Одна из этих фигур издавала последовательно семь нот известной нам гаммы. Но на Земле нет ничего вечного. В эпоху римской империи можно было услышать только одну ноту, соответствующую ноте «фа» в современном звукоряде. Потом Колосс подвергли реставрации, и он замолчал…
Коша сомнамбулически опустилась перед экраном и досмотрела передачу до конца.
— Ты знал? — спросила она Роню, когда Сенкевич попрощался.
Роня отвлекся от писанины и повернулся к Коше лицом.
— Знал, — спокойно ответил он.
— Когда я думала, что мы просто играем на флейте, на самом деле ты просто проверял?
— Нет. — Роня улыбнулся. — Просто у меня никогда не получалось. А у тебя — запросто. Вот я и прикалывался. Я пытался понять, как ты это делаешь.
— Ну и что? Понял?
— Понял. Флейта для тебя просто посредник. Ты делаешь это не звуком. Наверно, эта нота нужна тебе, чтобы просто настроиться.
Коша задумалась. Она запрыгнула на стол напротив Рони и продолжила:
— Что-то есть в том, что ты говоришь. Но я ничего не понимаю! Так вот, послушай! Этот человек. Я не знаю, как он это делал, но он это делал.
— Это?! — переспросил Роня, подняв брови уголком.
— Блин! Я тебя стукну! — разозлилась Коша. — Не это! Он разгонял облака! И я это повторяла. Просто так! Без всякой флейты.
— Ну и что? — вяло произнес Роня.
— Я говорю — разгонял облака! Ты что, не понимаешь?! — Коша округлила глаза.
— Какая фигня! — без всякого энтузиазма пожал плечами Роня. — Я понимаю, если бы он живую лягушку материализовал из воздуха! А так!
— Типа, ты хочешь сказать, что это все в порядке вещей? Ты просто ревнуешь! — Коша стукнула кулаком по столу.
— Не говори глупости! Это то же самое, что вызывать ветер. Я не понимаю, что тебя так расколбасило?
— Черт! — Коша вздохнула. — Ну скажи еще, что ты умеешь вызывать дождь и разгонять тучи!
— Даже показать могу… — Роня потянулся. — Тебе это очень важно?
— Да.
— Хорошо.
Он выглянул в окно:
— Вон, видишь тучку? Сейчас ее не будет. Минут через пять. Следи.
Тучка стала расползаться, рассыпалась на мелкие клочки и исчезла.
Коша вытаращила глаза и с изумлением посмотрела на приятеля:
— И что, ты раньше-то не мог сказать, что ты это умеешь? Почему я все узнаю, когда уже все поздно?
