Дэниел Силва - Посланник
– Я воспринимаю это как комплимент, – сказал Габриэль. – Так с какого же мяча я не должен спускать глаз?
– С бин-Шафика. – Картер метнул на Габриэля взгляд. – Есть что-либо о нем?
Габриэль отрицательно покачал головой.
– А у вас?
– Возможно, мы кое до чего докопались.
– Вы хотите мне о чем-то рассказать?
– Пока еще нет.
Картер проехал по Памятному мосту и свернул на ведущую через парк дорогу имени Джорджа Вашингтона. Несколько минут они ехали молча. Габриэль смотрел в окошко и любовался видом Джорджтауна по другую сторону реки.
– Я понял, судя по маршруту вашей поездки, что по пути в Израиль вы остановитесь в Риме, – сказал Картер. – Планируете выполнить еще одно задание для Ватикана?
– Я просто хочу побыть немного с Донати. Когда я уезжал из Рима, он все еще был без сознания. – Габриэль взглянул на часы. – Куда вы везете меня, Адриан?
– У вас есть два-три часа до вылета. В Виргинии, где разводят лошадей, есть одно местечко для ленча.
– И сколько времени нам еще туда добираться?
– Около часа.
Габриэль опустил спинку кресла и закрыл глаза.
Он проснулся, когда они въехали в маленький городок под названием Плейнз. Картер сбавил скорость, проезжая по крошечному центральному торговому району, затем пересек старые железнодорожные пути и снова поехал по сельской местности. Эта дорога была знакома Габриэлю, как и гравийная дорога, на которую Картер через две мили свернул. Она шла по берегу узкого ручья. Слева высились волнистые холмы, а в дальнем конце луга стояла большая ферма с медной крышей в пятнах и двухэтажной верандой. Когда Габриэль в последний раз посещал этот дом, деревья стояли без листьев и земля была покрыта снегом. А сейчас кизиловые деревья цвели и в полях зеленела молодая травка.
Через пастбище к ним не спеша направлялась лошадь, на которой сидела женщина с золотыми волосами. Лицо ее уже не было таким опухшим и приняло нормальный вид. «Все, кроме черноты под глазами», – подумал Габриэль. В глазах Сары еще остались следы кошмара, пережитого в шале в кантоне Ури. Она умело развернула лошадь возле машины и глянула на Габриэля. На лице ее появилась улыбка, и на секунду она стала прежней красивой женщиной, какую он увидел прошлой осенью на Кью-стрит в Вашингтоне. Затем улыбка погасла, и двумя точно рассчитанными ударами она пустила лошадь галопом через луговину к дому.
– У нее бывают хорошие и плохие дни, – сказал Картер, глядя ей вслед. – Но я уверен, вы это понимаете.
– Да, Адриан, понимаю.
– Я всегда считал личные обиды контрпродуктивными в таком деле, как наше, но я никогда не прощу Зизи того, что он с ней сделал.
– И я тоже, – сказал Габриэль. – А я не забываю обид.
Они спокойно посидели на нежарком солнце за ленчем на задней веранде. Затем Картер занялся мытьем посуды, а Габриэль с Сарой пошли прогуляться по тенистому лесу. Охранник из ЦРУ попытался было пойти за ними, но Габриэль взял у него оружие и отправил назад, в дом. Сара была в брюках и сапогах для верховой езды и в куртке на овечьем меху. А Габриэль был по-прежнему в темно-сером костюме, в каком он выступал в сенате. В правой руке он держал «браунинг» охранника.
– Похоже, Адриан не слишком доволен вашим выступлением перед комитетом сената.
– Да.
– Но кто-то должен был довести до их сведения, что собой представляют наши «друзья» саудовцы. И кто же мог это сделать лучше вас? Ведь это вы спасли президенту жизнь.
– Нет, Сара, это сделали вы. Возможно, настанет день, когда страна узнает, чем обязана вам.
– Я не стремлюсь в ближайшем будущем к известности.
– А чем вы планируете заняться?
– Адриан не говорил вам? Я поступаю в управление. Я полагаю, что мир искусства может выжить, если лишится одного куратора.
– В какую же часть управления – в оперативную или в разведку?
– В разведку. Я на всю жизнь назанималась оперативной работой. А кроме того, за границей небезопасно. Зизи совершенно ясно дал мне понять, что бывает с теми, кто его предает.
– У него руки длинные. А как насчет вашей безопасности здесь, в Америке?
– Мне дают новое имя, и я буду другим человеком. Мне предоставлено выбрать имя самой. Я подумала, не разрешите ли вы мне взять имя вашей мамы?
– Ирен? – Габриэль улыбнулся. – Я буду польщен. Она была вроде вас – поразительно мужественная женщина. В следующий ваш приезд в Израиль я дам вам прочесть о ее приключениях во время войны.
Сара приостановилась потрогать цветок кизила, затем они пошли дальше.
– А как насчет вас, Габриэль? Каковы ваши планы?
– Я думаю, мы с вами двинемся в разных направлениях.
– А именно?
– Боюсь, я ничего больше не могу сейчас вам сказать.
Она надулась и игриво, но чувствительно ударила его по руке выше локтя.
– Вы же не собираетесь иметь от меня тайны?
– Теперь, когда вы работаете в разведке другой страны, наши отношения, боюсь, будут ограничены определенными… – он приумолк, подыскивая нужное английское слово, – параметрами.
– Прошу вас, Габриэль. Нас связывает нечто, далеко перекрывающее правила, которые регулируют отношения между оперативными сотрудниками разных служб.
– Я вижу, вы уже начали тренироваться.
– Понемногу, – сказала она. – Это помогает развеять скуку одинокой жизни на ферме.
– А вы хорошо себя чувствуете, Сара?
– Днем вполне, а вот ночью очень тяжело.
– Так будет долго. Правда, работа в управлении поможет. Вы уже знаете, куда они вас сажают?
– В Саудовский сектор, – сказала она. – Я настояла.
По лесу прошел гул от раската грома. Сара спросила про Джулиана Ишервуда.
– В данный момент он в аналогичной вашей ситуации.
– Где вы его держите?
– Сара!
– Да ну же, Габриэль.
– Он спрятан в старом доме недалеко от края земли – в Корнуолле.
– А галерея?
– Закрыта. Ваш отъезд из Лондона породил целую бурю кривотолков. Мальчики в баре ресторана «У Грина» очень скучают по вас.
– Я по ним тоже скучаю. Но еще больше скучаю по вашей команде.
– Все шлют вам наилучшие пожелания. – Габриэль замялся. – Они просили меня также извиниться перед вами.
– За что?
– Мы подвели вас, Сара. Было ясно, что бин-Шафик или охранники Зизи заметили нас.
– Возможно, это моя вина. – Она пожала плечами. – Но это не важно. Все мы остались живы, а ведь их в том доме было одиннадцать человек. И мы расстроили их заговор убить президента. Не так все худо, Габриэль.
Раздался новый раскат грома – на этот раз ближе. Сара посмотрела на небо.
– Мне надо задать вам несколько вопросов, Сара. Нам необходимо кое-что знать, прежде чем мы можем поставить точку на операции.
Она продолжала смотреть на небо.
– Вам надо знать, что я сказала им в том доме в Швейцарии.
– Я знаю, что вы были накачаны наркотиками. Я знаю, что вы, по всей вероятности, пытались изгнать это из своей памяти.
Она посмотрела на него и покачала головой.
– Я не пыталась забыть, – сказала она. – Собственно, я помню каждое слово.
Начали падать первые капли дождя, но Сара, казалось, даже не заметила этого. Они пошли дальше по лесу, и она рассказала ему все.
Картер отвез Габриэля в аэропорт имени Даллеса и провел через службу безопасности. Они сели в отведенном для дипломатов зале и стали ждать объявления о посадке. Картер, убивая время, смотрел вечерние «Новости», а внимание Габриэля было сфокусировано на мужчине, сидевшем на другой стороне зала. Это был принц Башир, посол Саудовской Аравии в Соединенных Штатах.
– Даже и не думайте об этом, Габриэль.
– Я не занимаюсь публичными конфронтациями, Адриан.
– Вы, возможно, нет, а Башир это любит.
И словно в подтверждение этого саудовец вдруг встал, пересек зал и остановился перед Габриэлем, но руки ему не протянул.
– Я слышал, вы сегодня утром разыграли на Капитолийском холме целый спектакль, мистер Аллон. Еврейское вранье и пропаганда, но все равно забавно.
– Предполагалось, что мои показания будут сохранены в тайне, Башир.
– В этом городе не происходит ничего такого, чего бы я не знал. И зовут меня принц Башир. – Посол перевел взгляд на Картера: – Вы устроили сегодня этот цирк, Адриан?
– Сенаторы вызвали меня повесткой, ваше королевское высочество. Управление не имеет к этому никакого отношения.
– Вы должны были бы что-то предпринять, чтобы избежать этого.
– У нас здесь не Эр-Рияд, господин посол.
Башир метнул гневный взгляд на Картера и вернулся на свое место.
– Боюсь, меня не включат в саудовский план пенсионного обеспечения.
– О чем это вы?
– Не важно, – сказал Картер.
