Михаил Март - Мрачный коридор

— Утешил.

— Мы можем долго прожить, если будем правильно себя вести. Не все же в дерьме валяться, должно и нам повезти хоть один раз в жизни. За свои тридцать лет я ничего хорошего не видел. Начинал жизнь с того, что чистил ботинки на улице, и закончу ее в психушке. Сейчас я не очень уверен в том, что нам повезло на войне, потому что мы остались живы. Уж лучше бы мое имя было выбито золотыми буквами в здании Капитолия, а тело жрали червяки в азиатской земле, чем теперь, когда, сохранив тело, я потерял свое имя. Существует только номер Б-13-628. Все, что от меня осталось. Когда ты спросил, как меня зовут, я даже не сразу вспомнил, о чем идет речь. Странно слышать со стороны, когда ты называешь меня Экбертом. Звук-то знакомый, а смысл теряется.

— Рано ты похоронил себя, Экберт. Мне не так тухло, как тебе, приходилось в жизни, но я не собираюсь слушать реквием по собственной шкуре, ждать добрых ребят, которые взорвут стену, тоже не хочу. Мы снесем ее изнутри!

— Ты знаешь, как это сделать?

— Нет еще.

— В первое время я тоже в это верил. Ничего, вода камни точит, и твои острые углы затупятся очень скоро. Сам не заметишь, как в гладкую гальку превратишься.

— Не будем спорить. Давай спать, мне нужны силы, и нечего их растрачивать на панихиду.

До утра я лишь дремал, сон не шел мне в голову. Когда двери палаты открылись, было уже светло. Солнце взошло над крышей административного корпуса. Двое охранников подошли к моей кровати. Один из них сказал:

— Номер 478, вставай. Пойдешь с нами.

Меня это приглашение не удивило. Я знал, что надолго не затеряюсь среди общей массы. Я встал.

— Руки за спину и вперед, —  раздался лающий приказ.

Я повиновался и увидел испуганный взгляд Экберта, будто не меня, а его собирались выводить из палаты. Перед выходом в коридор я посмотрел на старика-вампира. Он лежал в том же положении, в каком его оставили, сбросив с носилок. Его остекленевший взгляд был устремлен в пол.

— Старик Богу душу отдал, —  сказал я, оборачиваясь к охраннику.

— Иди, без тебя разберемся.

Коридор пустовал. Меня повели к дальней двери. Когда здесь не было шумной толпы в белых пижамах, эта мрачная труба выглядела как подземная шахта, готовая рухнуть на тебя всей своей тяжестью. Один охранник шел впереди, другой сзади. Из тени в свет, из света в тень, пятьдесят шагов —  и мы уперлись в цепь-ограничитель. Постовые в дверях пропустили нас через кордон, и мы попали в другой коридор. Здесь было светло и просторно. В левой стене имелись окна, справа комнаты с нормальными дверьми, где имелись ручки, таблички, и сделаны они были из дерева. Белые стены, потолок и паркетный пол. Но меня интересовало не это. Прямо возле входа в мрачный коридор находились две кабины лифта, а за ними —  лестничная клетка с открытыми раздвижными дверьми. На них не было запоров и замков.

Во мне засветился огонек надежды. В лицо ударила кровь. Кроме двоих конвоиров, со мной в коридоре никого не было. Немалых усилий мне стоило сдержать свой порыв. Для решительных действий не наступило еще время.

Меня сопроводили до одной из дверей и пропустили внутрь.

Конвой остался в коридоре, а я на пороге комнаты, в которой все имело белый цвет, и от этого пространство казалось бесконечным. За моей спиной щелкнул замок. Первое помещение в этом здании, где не поскупились на освещение. Два окна, один письменный стол, гладкий и без единого предмета. Два стула. На одном сидел человек в белом халате, второй стул пустовал.

— Садитесь, молодой человек.

Голос показался мне мягким, почти отцовским. Возможно, такое впечатление сложилось оттого, что в последнее время я слышал только выкрики и приказы.

Я прошел в центр комнаты к свободному стулу и сел на него. До стола, за которым сидел хозяин кабинета, было не меньше трех шагов.

— Я пригласил вас сюда, чтобы познакомиться поближе, так как вас забирают из моего отделения. Пришло заключение комиссии, и вам предстоит пройти через некоторые испытания перед тем, как комиссия вынесет окончательное решение. Скажу откровенно, из моего отделения редко берут людей на комиссию, и меня разобрало любопытство, что за фрукт угодил в мой блок, и чем он мог заинтересовать наших светил.

Солнечный свет, проникающий в окна, слепил мне глаза, и я не мог видеть говорившего. Передо мной сидел размазанный силуэт в белом халате с ореолом над бритой головой.

— Боюсь, доктор, я вас разочарую. С таким, как я, вы можете поговорить на улице. Я ничем не отличаюсь от большинства нормальных жителей нашей страны.

— Вы не правы. Каждая личность —  это индивид. С учетом того, что вам предстоит испытать, я должен сделать свою оценку. Не все люди пригодны к данной процедуре. Через некоторое время я смогу дать коллегии свои рекомендации. Но для начала мне хотелось бы с вами пообщаться.

— Я не возражаю. Есть круг определенных людей, которые входят в комиссию, я говорю о той комиссии, заключение которой вы получили. Некоторые ее члены хотели бы видеть меня безвольной тряпкой, которая слепо выполняет чужие приказы. Они хотят сделать из меня зомби.

— Не что иное, как навязчивая идея. Зомби не существует, молодой человек. Это сказки, но наука вышла на тот уровень, когда способна вмешиваться в психику и человеческий мозг. А значит, способна управлять личностью.

— Вы хотите сказать: способна обезличивать людей?

— Вы не правы. Все мы живем в обществе, и наша задача сохранить это общество здоровым и крепким. Но для этого необходимо убрать сорняки.

— Этим я и занимался, уважаемый доктор. Но получился обратный эффект. Сорняки захватили лучшие и самые плодородные земли, а те, кто хочет их уничтожить, попадают сюда либо истребляются. Комиссия, которая возложила на себя полномочия по оценке людей и ставящая им диагнозы в соответствии с собственными интересами, состоит из таких сорняков.

— Любопытное заключение.

— Безусловно. Если я вам скажу свое мнение о некоторых ее членах, то вы придете к тому же заключению, что и комиссия. Но в нашей стране случаются парадоксы. Если я выскажу свое мнение о некоторых вещах журналистам, то им это будет интересно с точки зрения сенсации, но они мне не поверят. Если то же самое высказывание услышит психиатр, то он выставит точный диагноз. По этим причинам я не буду навязывать свое мнение, а задам вам отвлеченный вопрос. Я могу встретиться с мистером Хоуксом, владельцем лечебницы?

— Сожалею, но это невозможно. Профессор Хоукс давно уже не занимается практикой. Он администратор и, как вы точно заметили, владелец. Нашими пациентами занимается профессор Вендерс. Он главный врач клиники и несет ответственность за больных. С ним вам придется встретиться. Он возглавляет коллегию профессоров, на которую вас направляют.

— Мне предстоит пройти процедуру по промыванию мозгов?

— Это жаргонное выражение, которым пользуются политики, а не медики.

Доктор встал из-за стола и прошелся по кабинету. В те моменты, когда он поворачивал голову к окну, я мог видеть его лицо. Гладкая физиономия без единого волоска, даже ресниц на выпученных стальных глазах с крошечными точками зрачков не было. Он как-то странно проводил рукой по лысине, словно ждал, когда на ней появится новая поросль.

— Это операция, которая необходима для некоторых пациентов. Правда, я вам уже говорил, что не каждый пациент способен ее выдержать и не каждому ее делают. Имеет место индивидуальный подход. Для начала вы пройдете тесты «ай-кью».

— Что это значит?

— Определение коэффициента умственного развития.

— Истребление неполноценных? Где-то я уже это слышал.

— Я не имею в виду ваш случай, но и такая практика имела место. В частности, в Германии. Ведущие немецкие психиатры считали, что люди с расстроенной психикой должны быть изолированы от общества. Теория «экономического баланса». Люди, не представляющие никакой ценности для общества, должны быть изолированы.

— Проще говоря, уничтожены. Но, к счастью для планеты, с Гитлером покончено.

— Вы рассуждаете как обыватель, молодой человек.

— Нет. Всем известно, что при Гитлере в Германии уничтожили около двухсот семидесяти пяти тысяч душевнобольных.

— Великий Вертгем опубликовал свою книгу «Каинова печать», где обосновал концепцию, что душевнобольные, как вы их называете, представляют собой общественно непроизводительную силу, а потому подлежат уничтожению, так вот, эта книга была опубликована за двенадцать лет до прихода Гитлера к власти. Мы стоим на других позициях. Доктор Вендерс и его коллеги во многих странах мира выдвинули теорию, которая возлагает всю ответственность за некоторые актуальные проблемы на отдельных индивидов. Ну, скажем, такая проблема, как рост преступности и насилия. Поведение таких индивидуумов не подчиняется контролю. Это объясняется причинами генетического порядка либо дефектами нервной системы. Тут мы видим результаты плохой наследственности, нарушение работы мозга либо случаи, когда индивиды имеют лишнюю хромосому, а то и все факторы, вместе взятые. Так или иначе, подавляющее большинство преступников страдают диффузией мозга.