Екатерина Шварцбраун - Куда убегает ваш утренний кофе?
Я провожу вас в вашу комнату, позвольте.
…
«Здесь будем спать».
Но это же кухня — напротив кухонного стола, где должна быть плита и раковина, — деревянный ящик, большой. «Другого не предложили. Стели, я устал.» Разбираю простыни. «Или посмотрим, как там Амираса».
Разрисованный фургон пустой, дверь нараспашку. Проходит служитель.
«А где Амираса и Иван?»… «(они карлики)»
«Нет больше номера, померла Амираса.» — отвечает служитель. «А Иван?» «Давно уехал, мыкается где-то…»
…
Вижу за вагончиками свою комнату, только там много железных кроватей, висят какие-то простыни, женщина повязывает косынку, кто-то бреется, оживлённо переругиваясь, весело блестя глазами, как у Дейнеки.
__________
Купила последний альбом Рамштайна, называется Мутер. Хорошая музыка, спортивная. На обложке портрет мёртвого эмбриона.
В такую жару хорошо есть мясо, жареное, с пивом или вином, и с авокадо, — разрезать авокадо, и ковырять его ложкой, с сыром и с майонезом. Правда, никогда нет авокадо.
В этом сне с того момента, как появилась девочка, и после, с ее матерью, я была — он сам, принц, профессор, с длинными белыми волосами, убранными в хвост. Мама девочки не видела фантастических птиц, которые появляются от предельного желания, ее холодность и отчуждение трансформируют Анимус, и вот уже я обнаруживаю себя с АЧ, которому стелю постель — обычные отношения мужчины-хозяина и его служанки, и мы идем по следам исчезнувших цирковых чудес. Первая же часть была о смерти, и о маме — она тогда уже сообщила, что надежд на излечение нет, метастазы пошли везде.
Я написала ЕП в ИЦК, что записала свой сон, и он сказал, что сон — очень хороший. Я ответила, что он — про маму, у нее уже всё сгнило там, внутри. «Кстати о снах», — написал он. «Когда вы раскушивали слизняка…» как-то рассказала ему, что в один критический момент раскусила слизняка. Со мной был неприятный человек и этот слизняк был для меня чем-то вроде него, и одновременно я пыталась по своему обыкновению «пробить ткань реальности» таким образом и почувствовать рядом с собой присутствие ЕП. Дело происходило в лесу, и плохо кончилось. Так вот ЕП написал что-то такое: когда вы раскушивали слизняка (я узнал, когда это было, позже, от АЧ), мне приснился сон, что я целуюсь с девочкой в Парке Победы в Ленинграде, и она напускает мне в рот какой-то слизи. А после я улетаю. лечу над оградой к себе домой. «Парк Победы? — отвечаю я — я гуляла там в детстве с мамой, и там выгуливали сиамских котов на поводках.» «Насчет котов не уверен, но там повсюду росли гигантские грибы», — отвечал он. Мы могли пройти мимо друг друга тогда. Это казалось мне превосходящим всякое вероятие чудом, мы жили по разные стороны ограды парка, как выяснилось, и после ему приснился этот сон о поцелуе с девочкой. Он необыкновенно утешил меня: ведь и моя мама была когда то девочкой, гуляющей по этому парку, а значит и ей обещана жизнь, жизнь из сна, где летают. Я столько раз стремилась «пробить ткань реальности», что почти даже не удивилась, когда он подтвердил мне, что это произошло — мое стремление к нему, когда я в крайнем отчаянии раскусила этого слизняка, как — то пробило преграду между нами, между мирами, и он почувствовал во рту эту слизь. Я не могла уже после этого оставаться такой как была, дверь тюремной камеры приоткрылась — у отбывающих пожизненный приговор к реальности появилась надежда на побег. Я раскусила слизняка, и он ощутил эту слизь во рту. Я теперь верила, что смерти нет. Мама снова станет бледной ленинградской девочкой, и ее поцелует прекрасный принц.
* * *Прошло несколько дней. Я опускаю другие сюжетные линии. В силу их развития наступил такой момент, когда я почувствовала себя чем-то вроде оскорбленной принцессы, крайне разборчивой, высокомерной и презрительной — копией его самого, такой же раздражительной и такой же фантастической. Я в конце концов и написала в таком духе, довольно высокомерно по отношению к читателю, как Папесса, покровительница духов.
27th July 7:55pm: BLE4AH
Сегодня видела одного из Духов Сатурна, как положено с четырьмя лицами, и на коленках по чёрному лицу. Он должен был принести присягу, но дело в том, что он уже её принёс — потому что был в сапогах и форме вооруженных сил России.
Согласно псевдо-Агриппе, их символ — белая глина, «белее снега». Я думала, стоит ли приводить его имя, и решила, что поскольку Имён Духов Сатурна великое множество, то тут не будет большой беды. Кроме того, Arbatel, например, утверждает, что имена не являются определёнными, неизменными или истинными, вследствие чего они различаются у разных авторов, что в свою очередь зависит от того, каким путём было получено знание. Имеющими силу, говорит Arbatel, могут быть лишь те имена, о которых оператору стало известно непосредственно от Ангелов, но и эти имена редко остаются действенными более сорока лет. Таким образом, Arbatel рекомендует действовать, опираясь на полномочия духов, а не на их Имена.
Текст свидетельствовал о том, что наша субстанция обрела цвет чистейшей белизны, «белее снега».
Обнародованное имя Духа Сатурна содержало сакральный слог «БЛ», детально рассмотренный ЕП в одной из недавних работ — этот слог имеет модификации «ЛБ» и «БЛ», являясь квинтессэнцией ряда понятий содержащих корни альб, бляд, блед, льб, бел, либ.
Это ласковое тайное имя безжалостного Сатурна придавало пластичность цепям и оковам, текучесть стенам и границам, легкомысленность и поверхностность — смерти. Но, сообщала я далее — это только временно. Не следует слишком доверять этому имени.
Это была пустая и холодная конструкция, и я ничуть не удивилась, что он в ответ выразил пренебрежение тем, что жило и согревало.
Jul. 30th 09:45 pm Чувство ответственности
Никогда не считайте себя ответственными за то, что вы приручили. Что это означает? Это означает, что, когда рабби Акива приручил банку сгущеного молока, у него был выбор — понести ответственность и съесть ее содержимое или отказаться от ответственности и выбросить на обочину. Он сказал, что ни при каких обстоятельствах не станет банкой сгущенки, вследствие чего ее судьба его, по сути дела, всерьез волновать не может.
Молоко — это был популярный местный образ, ассоциирующийся с детьми и сексом. Что-то вроде нежной детской телесной привязанности. В свое время АЧ сделал историю «Чудо-молоко», про то как молоко позвало на помощь карамель и банан, чтобы дети его полюбили. История была иллюстрирована хардкорной педофилией. Представляете эту банку сгущенки, которую он обнаружил? Эти тощие горячие детские объятия. И как он берет эту сгущенку, и выкидывает на обочину.
Мне было нужно это молоко. Я чувствовала, есть какая-то крупная ошибка в убегании от всего человеческого, где-то там спрятан источник субтильного земного огня. Это был несимметричный ответ. Я написала письмо АЧ, о том, как они, как мы все панически боимся человека — этого неприятного, отталкивающего, склочного, раздражительного, мелочного человека — человека необыкновенно желанного. Как раз накануне АЧ дал мне наглядно прочувствовать стыд за внутреннее содержание человека, используя приборы и материалы.
30th July 12:16pm: Вот, лучше места, чтобы ответить тебе, не нашлось.
Ты совершенно верно говоришь, что нечего хорошего ждать от человека: он выделяет дерьмо, и всегда одно и то же — и это уже становится скучным. Сапиенти сат; однако же, что делать если человек вдруг явится к нам в дом?
Иногда советуют заколотить окна и двери, чтобы он не мог пробраться внутрь, или поймать и отправить на ракете в космос — но нам давно уже известно из кинофильмов, какое это ребячество. Неразумно пытаться избавиться от человека, ведь он — неотъемлемая часть природы, и если уж явился единожды, как ни крути, будет приходить всегда. Возможно нам следует намеренно подражать человеку в его повадках, и таким образом мы его нейтрализуем? Ну а если вдруг человек станет вести себя не совсем так, как нам ясно из его анализа? Может быть это неуклюжая попытка копировать какие-нибудь образцы, которых мог случайно ведь где-то и нахвататься? В таком случае мы всегда можем отдельно взять эти образцы и определить их источник. Это может, в отличие от человека, представлять некоторый интерес. Но всё же в целом как быть с человеком мне неясно, и, пожалуй, сейчас мне нужен твой совет.
Ты, конечно, понимаешь, что мне не нужно было бы обращаться к тебе в такой форме, если бы речь шла только о нас: мы могли бы и помолчать; но среди нас есть дети, иногда девочки, судьба которых мне небезразлична. А ведь им придётся иметь с этим дело.
Здоровья тебе, сил.
Пиши.
